Между христианскими Востоком и Западом. Киевская Русь в межцивилизационном диалоге

В середине Х века Киевская Русь становится на путь более широких и выразительных культурных связей с соседними государствами. Она решительно отказывается от политической и культурной изолированности. Важным шагом на пути к вхождению Киевской Руси в мировое христианское сообщество стало обращение в христианство княгини Ольги, подготовившее крещение в будущем всей страны. Киев проявляет активный интерес к обеим частям христианского культурного мира, организованного в две империи — западную и восточную, продолжавшие сохранять в себе дух универсализма Римской империи, углубленный и усиленный связью со Вселенской христианской церковью.

Между 955—957 годами Ольга посетила столицу Византийской империи и была удостоена приема у императора. Автор «Повести временных лет» — грандиозного летописного произведения конца ХІ в. утверждает, что Ольга приняла христианство в Константинополе, а ее крестным отцом был Константин VІІ Багрянородный. Но не следует безоговорочно доверять этому источнику о дипломатическом триумфе киевской княгини. В 959—962 гг. в анонимном Continuator Reginonis («Продолжении хроники Регинона Прюмского») рассказывается о визите послов княгини Ольги ко двору германского императора Оттона I: «Послы Елены, королевы ругов, крестившейся в Константинополе при императоре Романе, явившись к королю, притворно, как выяснилось со временем, просили поставить их народу епископа и священников».

Посольство, отправленное Ольгой на христианский запад, свидетельствует о том, что ее визит в Константинополь был неудачным. Недовольство киевской княгини его результатами ощущается между строками летописных текстов. По-видимому, византийский император был недостаточно уступчив в вопросах о будущем статусе церковной организации на Руси и месте киевского великокняжеского дома в системе византийской иерархии христианских государств. Этим и была обусловлена подготовка церковно-политической миссии на Запад.

Епископом «народа ругов», то есть Руси, был назначен Либуций из обители св. Альбана в Майнце. Но он внезапно скончался. Преемником Либуция стал Адальберт из монастыря св.Максимиана в Трире. Его миссия на Руси не была успешной. В 962 г. Адальберт вернулся на родину, «не успев достичь успехов ни в чем из того, ради чего он был послан». По-видимому, это произошло потому, что Константинополь, обеспокоенный сближением киевской княгини с Оттоном I, заранее позаботился об урегулировании русско-византийских отношений, что и привело к крещению Ольги по греко-византийскому обряду.

Церковно-политические контакты Киева с христианским Западом были восстановлены при правлении князя Ярополка Святославича (972—980 гг.). В 973 г. он отправил посольство к императору Оттону Великому в Кведлинбург и принимал посланцев последнего в Киеве. Это дало основание историкам прошлого отстаивать тезис об обращении властителя Руси в христианство по западным обрядам. Но свидетельства о крещении rex Russiae папскими миссионерами кажутся сомнительными, поскольку почерпнуты из более поздних интерполяций «Хроники Адемара Шабанского» (988—1034). Впрочем, как показывают последние исследования отношений Руси и Германии в 70-х гг. Х в., Киев был готов принять крещение от немцев.

Поиски оптимальной для Киевской Руси религиозной структуры происходили не только с помощью контактов с миром христианской цивилизации, как это нередко утверждается в научной литературе, а в значительно более широком международном контексте. Не стоит забывать — это был период расцвета ислама, влияние которого достигало территорий восточной и южной Европы, а также утверждения иудаизма среди хазар. Весьма симптоматичным в этом отношении является летописный рассказ о «выборе (испытании) веры» при князе Владимире Святославиче. Под 986 г. «Повесть временных лет» сообщает о посещении Киева болгарами «веры магометанской», «немцами из Рима», «жидами хазарскими» и «философом греческим». Несмотря на то, что этот преисполненный легендарными мотивами рассказ старокиевского книжника конца ХІ в. — литературного происхождения, все же он помогает составить определенное представление о международном контексте, в котором Киевская Русь сделала свой цивилизационный выбор.

В летописных источниках греческому посольству приписана определяющая роль в выборе византийского миссионерского христианского образца. Но они не содержат ни малейшего намека на дружественные связи киевского князя Владимира с христианским Западом, в частности с Олафом Трюггвасоном, который находился в то время (987—988 гг.) в Киеве и позднее стал норвежским королем. Тенденциозность летописной традиции об идеологических поисках киевской политической элиты конца Х в., считаю, является следствием более поздних влияний византийской церковной цензуры.

«Греческий» вариант крещения Киевской Руси при Владимире Великом был определен, несомненно, благоприятным для Киева ходом политических событий на международной арене. Однако принятие христианства в Киевском государстве и подчинение его Константинопольскому патриархату отнюдь не свидетельствует об исключительной политической и культурной ориентации Киева на Византийскую империю.

Раннее киевское христианство отличалось своей экуменической открытостью и своеобразием модели церковного устройства. Сначала христианство еще оставалось элитарной религией. Поэтому киевский князь был фактически главой новорожденной общины верующих, которая образовывала мистическое тело Церкви. Заложенные им основы церковно-религиозной жизни держались на поддержке не столько царьгородского, сколько корсуньского духовенства, которое продолжало сохранять свою епархиальную обособленность и подчинялось епископу Корсуня (античный Херсонес на побережье Черного моря). Среди священных реликвий, вывезенных князем Владимиром из Корсуня в Киев и положивших начало духовным устоям раннего киевского христианства в его апостольском измерении, одной из главнейших святынь были мощи святого Климента — четвертого Папы Римского. Ученик апостола Петра здесь, в ссылке, которую отбывал при императоре Траяне (98—117 гг.), принял мученическую смерть. Помещенные в одном из алтарей кафедрального собора (Десятинной церкви) стольного града Руси, они образовывали духовную, священную основу киевского первохрама. Не случайно саксонский хронист начала ХІ в. Титмар Мерзебургский называет его не иначе как «церковью мученика во Христе Папы Климента». К этому следует добавить, что церковь Климента — храм Богородицы Десятинной в Киеве и в самых потаенных глубинах народной памяти православных славян оставалась «...всем церквам мать».

Чествование св.Климента Римского, стремительное возвышение его культа на Руси в конце Х—ХІ в. имело большое значение для постижения национальной идентичности раннего киевского христианства. Анонимное «Слово на обновление Десятинной церкви», составленное в 1039 г., приравнивает Климента к «церковному солнцу», которое «...от Рима убо в Херсон, и оттуда в нашу Русскую страну пришло». С того времени Киев, наполнившись Божьей благодатью, стал на Руси «всех град славнее». «Слово» называет св. Климента покровителем-защитником Киевского государства, связывая Рим, Херсонес и Киев в единую линию распространения христианства. Таким образом, Киевская Русь находит свое место в христианском миропорядке, основанном на апостольской миссии. Принятие на Руси культа св. Климента Римского было связано с формированием киевской модели церковного строя, в равной мере открытого как христианскому Востоку, так и христианскому Западу. Широкое чествование св.Климента на Руси поддерживало идею единства Западных и Восточных Церквей.

Интерцивилизационное измерение религиозной культуры киевского проповедника демонстрирует «Похвала» Владимиру Святославичу первого русского (по происхождению) киевского митрополита Илариона, который возглавил митрополию в середине ХІ в. В ее заключительной части содержится следующее молитвенное прославление Христа:

«Христос победил,

Христос преодолел,

Христос воцарился,

Христос прославился!»

В восточнохристианской литургии прямых параллелей с иларионовским гимном Христу не существует. Зато он находит соответствие в латинской христологической формуле-триаде: Christus vincit, Christus regnat, Christus imperat.

Литургико-литературные связи между Киевом, духовная жизнь которого питалась преимущественно соками византийско-христианской культуры и латинской Европой, сохранились и развивались и после раскола с Западной Церковью. Так, в литургическом календаре самой древней датированной древнерусской рукописи — Остромирова Евангелия 1056—1057 г. названы праздники Западной Церкви: св. Аполлинария Равеннского (23 июля) и св.Вита (15 июня). В литургической практике Киевской Руси ХІ—ХІІІ вв. отразились имена и других святых латинской Церкви, которых не признавал византийский Восток.

С 1087 г. на Руси получил широкое распространение праздник Перенесения мощей св. Николая Мирликийского вместе с литургическим молением на 9 мая. Установленный Папой Урбаном ІІ, этот праздник пустил корни и на киевской почве, чему способствовали переводные и оригинальные агиографические тексты.

Во второй половине ХІ в., при посредничестве дочери польского короля Мешко ІІ, жены киевского князя Изяслава Владимировича — принцессы Гертруды-Олисавы — с католического Запада в Киев пришел и культ св. апостола Петра. До наших дней сохранился оригинал ее Молитвенника. Он является составной частью латинского Кодекса, получившего в науке название Кодекса Гертруды. Украшенный восхитительными миниатюрами с изображением самой Гертруды, а также ее сына Ярополка с женой Ириной, Кодекс представляет собой пергаментный свиток, содержащий также старонемецкую Псалтырь конца Х в. и другие религиозные тексты.

Гертруда не была беспристрастным свидетелем длительной, преисполненной драматических приключений и напряжения борьбы своего мужа Изяслава за киевский великокняжеский престол. В 70-х гг. ХІ в., когда княжеская семья нашла политический приют в Регенсбурге, Ярополк принял католическую веру и отказался от имени Петр. Об этом вспоминает Гертруда в своих молитвах, отдавая сына и «Русское королевство» под покровительство св. апостола Петра и Папского престола. В связи с визитом в Рим Ярополка-Петра Папа Григорий VІІ прислал Изяславу и его жене дружественное послание. Чтобы придать видимость законности своему вмешательству, он выставляет себя в этом письме сюзереном киевского князя, что отнюдь не свидетельствует о преобразовании Киевской Руси в «лен святого Петра», как это иногда утверждается в научной литературе.

Молитвенник Гертруды — важный источник не только для изучения политической истории Киевской Руси и европейских государств второй половины ХІ в. Этот уникальный религиозный памятник культуры отображает тогдашнюю атмосферу духовной жизни киевской великокняжеской семьи. Ее внутреннее содержание красноречиво очерчивают выписанные рукой Гертруды-Олисавы четыре молитвы к св.апостолу Петру и в особенности — «Oratio pro Papa» (за Папу и единство Церкви). Эти молитвенные тексты, до сих пор надлежащим образом не оцененные в науке, очевидно, определяли литургическое содержание богослужения патрональной церкви св. Петра, сооруженной накануне 1087 г. Ярополком-Петром в Дмитровском монастыре в Киеве.

Конфликт между Римом и Константинополем, приведший к церковному расколу, был воспринят в Киеве сначала индифферентно. В подписанном православными иерархами на соборном акте 1054 г., который осуждал римских послов, подписи киевского митрополита не было. Местное, старокиевское летописание этой теме также не уделяло особого внимания. Атмосфера взаимного недоверия между двумя ветвями христианства на берега Днепра была привнесена греками — ставленниками на киевскую митрополитскую кафедру.

Антилатинская полемика в Киевской Руси носила узкий и формальный характер, из-за чего и не привела к интеллектуальной изоляции страны и ее национальному самоограничению. Эту экуменическую открытость Киева демонстрируют контакты митрополита Йоанна ІІ с Римской Церковью, пусть и в лице антипапы Климента ІІІ (80-е годы XI в.). После смерти своего соперника папы Григория VІІ он осуществил целый ряд попыток расширить круг кафедр, которые признавали бы его верховенство и были направлены на восстановление церковного единства с Византией и Киевом. Центральную тему этого диалога составляет забота обоих иерархов о братской любви между отдельными митрополитами и подчиненными им поместными Церквами. В своем послании-ответе к Климентию ІІІ, написанному после 14 августа 1089 г. на греческом языке, киевский митрополит обсуждает шесть пунктов обвинений в адрес латинян и призывает своего адресата отказаться от скандальных нововведений Западной Церкви (в частности, введения установления Filoque к Символу веры и осуществления евхаристии на пресном хлебе) и восстановить единство с Константинопольской патриархией. Это послание имеет особую богословскую значимость, ибо отличается среди других полемических произведений Киевской Руси теологической ясностью, экуменической терпимостью и церковно-политической мудростью его автора. Оно свидетельствует об экуменической открытости и весомой роли Киева в межцивилизационном диалоге христианского Востока и христианского Запада.

С конца ХІ ст. в канонических произведениях пера высших церковных иерархов Киевской Руси появляются установки, осуждающие браки русских княгинь с властителями западноевропейских стран. Но отличия западного и восточного культов отнюдь не были препятствием для взаимных контактов династии Рюриковичей с христианской Европой. Статистика установленных Русью династических браков со странами латинского христианства указывает на их паритетный характер.

Осознание разлома и отличий христианской культуры средневековой Европы ограничивалось рамками узкого слоя древнерусской церковно-политической элиты. В текстах, созданных в тогдашней интеллектуальной среде, образ западного христианства вырисовывается фрагментарно. Насыщенный негативными коннотациями, он является недостаточно репрезентативным, ибо формировался на основе византийских литературных образцов.

В глазах западного духовенства отличие Киевской Руси определялось отличием в культе: господствует иной обряд евхаристии, позволяются разводы и повторное крещение взрослых. Весьма симптоматично письмо краковского епископа Матвея, адресованное Бернарду из Клерво (1146—1148 гг.), где эти отличия определяются как «навечно принятую Русью ересь, которая делает ее иной, нежели Латинская Церковь и иной, нежели Греческая Церковь... Ruthenia quae quasi est alter orbis — Русь, словно иной мир сопоставляется с Польшей и Чехией, которые все вместе в письме называются Sclavonia».

Это отличие мира киевского христианства и определяло особенности развития богословской мысли на Руси и ее... европейскость. Ведь для европейской культуры и ее истории важно не столько наличие каких-то ключевых идей (религиозных или секулярных), сколько то обстоятельство, что у этих идей есть своя противоположность. По мнению французского историка и социолога Эдгара Морена, «истинно европейское скрывается не только в разнообразии и непостоянстве, но и в диалоге, возникающем в рамках этого непостоянства, который, в конце концов, и является причиной этих изменений. Вот почему необходимо увидеть плодотворное столкновение отличий, антагонизмов, конкуренций и взаимодополнений».