Между Гирибасовской и Силиконовой долиной

«В продаже свежие трусы»

Люди обустраиваются в согласии со своим непостоянством. В курортном городке Монтерей, что в ста сорока милях к югу от Сан-Франциско, к дощатому забору убедительно приколочена жестянка «Проспект Мира». Раритет подлинный, добротно эмалированный, с голубоватым, как у белков глаз, отливом. За кустами жасмина притаилась дачка отставного военного атташе американского посольства в Москве. Наверняка экс-атташе, будучи на пенсии, искренне скучает по проспекту Мира, где случился взлет его карьеры.

Бульвар Гири пронзает полуостров насквозь — от студеного залива до океана. Как будто улица, названная в честь Джона Уайта Гири, губернатора Сан-Франциско времен золотой лихорадки, стремится подчеркнуть, что оку­танный романтическим флером и слоистыми туманами Сан-Франциско хоть и не маленький, но умеренный населенный пункт с населением всего в 700 тысяч жителей — меньше, чем в Одессе. Разумеется, цифра не учитывает бесконечную череду придорожных городишек: Койот, Сан-Мартин, Мадрон и так чуть ли не до Лос-Анджелеса. На перекрестках Гири нет привезенного с Дерибасовской указателя, но даже китайцы, малайцы, филиппинцы, мексиканцы — обитатели наи­более пестрого по этническому составу района Ричмонд иначе, как Гири­басовской, артерию не называют.

Из-за дефицита зелени, размашистой ширины и сопутствующего зноя Гирибасовская воспринимается вечной улицей новоселов. Бульвар Гири раз в десять длиннее главной улицы Одессы и чем-то сродни Адмиралтейскому проспекту конца пятидесятых, только вместо саженцев платанов его сопровождают бестолковые пальмы, от которых ни тени, ни зелени. Кстати, даже пальмы здесь эмигранты, их завезли с Канарских островов.

Моложавость Гирибасовской отчасти логична, Сан-Франциско — не древний и отнюдь не чопорный город, он на полсотни лет моложе Одессы и на сто старше Ильичевска.

Довольно популярен на Гириба­совской магазин с привычной голубой вывеской «Гастроном». Если б лет пятнадцать назад увидел ее, может быть, и умилился, но сейчас почему-то берет оторопь. В стилизованном гастрономе можно купить домашнюю колбасу с чесночком, которую делают за стеной, борщ за пять долларов, харчо, грибной суп и окрошку. Прозрачная пластиковая баночка позволяет изучить содержимое (не жидковат ли), ее хватает на две порции. Хозяин торговой точки Марк покинул Хмельницкий тридцать лет назад.

— Как бизнес? — интересуюсь у Марка.

— Русскоязычные озабочены кризисом и стали меньше кушать, — признается хозяин «Гастронома».

Правда, выручают выходцы из ЮВА, которые пристрастились хлебать борщ.

На тротуаре перед входом предлагаются бесплатно русскоязычные газеты «Кстати», «Запад-Восток», «Взгляд». «Желаю познакомиться с мужчиной без иммиграционных проблем», пишет в еженедельник «С утра до вечера» Фаина З. У них тоже ищут понадежнее, но на первом плане все-таки не вредные привычки, а легализация. За свежий выпуск «Аргументов и фактов» и «Литературной газеты» надо платить.

Соседняя торговая точка с сюрпризом предлагает «Посылочный мост в Москву, Одессу, Гомель и др.». Вероятно, по посылочному мосту и поступают к Марку свежие московские газеты. А может, и свежие трусы. В мини-маркете «У Миши» перед стойкой так и написали: «В продаже свежие трусы!». Такие прохладные трусы свободно-семейного покроя, на «Привозе» уже давно не предлагают.

Волна за волной

Гирибасовская упирается в распахнутый настежь океан. Слева в километре Батарея Дэвиса — бастион, где стояли корабельные орудия главного калибра, она сродни нашей 411-й: армированный бетон, элеваторы и транспортеры для подачи гранд-снарядов, подземные ходы сообщения. Правда, в отличие от нашей, батарея Дэвиса во Вторую мировую не стреляла, японцы не сунулись к Калифорнии.

Ступенчатая кайма прибоя в кружевах пены. Накат в океане неиссякаем даже в штиль и вечен, как волны эмиграции. Или реэмиграции. Хоть и редко, но иногда бриз поворачивает с суши к океану. Odessa-daily сообщила, что в прошедшем году из Одессы подались на ПМЖ в разные страны 193 человека, а прибыло 640. Доля американской реэмиграции не указывалась, но тенденция явно обозначилась. Официальная статистика характеризует насыщение вектора весьма условно. Нерешительные толком не знают, съехали совсем или не очень, многие не определились, в какую сторону податься окончательно и пребывают в зыбко нарастающей растерянности. Вернувшиеся обрекают себя теперь на тоску по Сан-Франциско. Еще Оскар Уайльд сказал: «Можно оставить Сан-Франциско, но он никогда не оставит вас»

Земля, на которой мы стоим и которая приняла моих друзей, — своеобразный последний по счету бастион отечественной эмиграции. Дальше бежать некуда, за горизонтом снова рашн, Маршалловы и Соломоновы ост­рова не в счет.

Новый год сюда приходит в последнюю очередь. Океан за горизонтом располовинила Линия перемены дат, делающая зигзаг у островов Тонга. На Тонга в Нукуалофу когда-то заходил «Леонид Собинов», и я писал в вахтенном журнале одну и ту же дату два дня подряд — мы делали кругосветку.

Мы бредем по прибрежной песчаной тропке у истока нынешнего бульвара Гири, Гирибасовской. В разное время и при разных обстоятельствах топтали ее Фрэнсис Дрейк, Ричард Стивенсон, Марк Твен, Джек Лондон. С Фрэнсисом Дрейком все понятно: еще в 1579 году государственный пират Фрэнсис Дрейк назвал эту землю Форт Президио, объявил принадлежащей королеве Елизавете I и выбрал якоря — море зовет.

Стоило только обжить эти живописные берега, где круглый год что-то цветет, как хлынули потоки эмигрантов. Из России в первых десантах ехали молокане и старообрядцы. Старообрядцев не устроил благодатный край, где растут цитрусовые, им требо­валось преодоление на грани человеческих возможностей, и они подались на Аляску. Мастеровые же молокане здорово подсобили после землетрясения 1906-го, когда город фактически отстраивался заново. Интересно, что аккурат накануне сан-францисского землетрясения затеяли ремонт Свято-Троицкого кафедрального собора на Гирибасовской, и колокол буквально за два дня до землетрясения «смайнали» на грешную землю, это его и спасло. А разбиваться было чему, колокол в 144 пуда весом был отлит в память убиенного Александра Третьего, он исправно звонит до сих пор.

При соборе зарегистрирован, а может, до сих пор существует Союз русских морских офицеров. Кого-то с Даль­него Востока приняла эта земля, а большая часть эскадры в связи с революционными событиями ушла на Филиппины к острову тайфунов Ту­бабао. Батюшка отец Иоанн Шапошников, который приехал сюда вслед за паствой из Харбина, тоже снялся курсом на Тубабао, хотя имел американскую визу. Чтобы духовно поддержать бедствующих соотечественников. Чем не целевая жертвенная реэмиграция?

В революцию Мэйджи, разразившуюся в 1868 году в Японии, Калифорния приняла большой поток мятежных японцев.

Политическим беженцем был в Ка­лифорнии и Александр Федорович Ке­ренский. Первый премьер России уст­роился простым сотрудником в негосударственном Стэнфордском университете, и без всяких амбиций кротко выполнял какие-то обязанности, что-то подшивал, докладные нес на подпись. Здесь же, в Стэнфорде, не так уж давно другое исторически первое лицо России, а именно первый и последний президент СССР Михаил Горбачев «владел переполненным залом» — так рассказывал очевидец Гена.

Кроме политической, были гуманитарная эмиграция, интеллектуальная, бизнес-эмиграция, уголовная просочилась — достаточно вспомнить громкий арест российского авторитета. Какую-то лепту в общий поток вносит усыновление сирот, тоже зачастую со скандалами и разоблачениями. Пережили и чувствительное предательство резидентов советских спецслужб, под которое грубо подводят политическую подоплеку. И, наконец, брачные знакомства. Последний поток эмиграции — интернетдевочки (не путать с интердевочками). Русско­язычные барышни оголтело арканят американских женихов с помощью мировой паутины.

Сегодня на последней несколько однородной волне культурной эмиграции, где не замечено прозаиков и поэтов, уверенное место в галереях Калифорнии заняли русскоязычные художники. Это уже не предпоследняя волна, из которой Америка признала или хотя бы оценила Шемякина, Медведева, Иофина, Межберга, а самая последняя. На ее гребне сюда попали полотна Витковского, Самсонова, Попова. Можно назвать два десятка имен, на которые ходят в галереи Саусалито, Меттерея, Кармела. Есть специальные туры по галереям, люди покупают путевки и едут, чтоб приобрести картину, не исключено, что и русского художника, имя которого на слуху.

Витковский, перекочевавший из Бостона, арендовал салон в самом респектабельном и дорогом районе Сан-Франциско у набережной Эбаркадеро, где теснятся викторианские особняки. Работ художников южнорусской школы, земляков-одесситов, в этом ряду что-то не замечено.

Трусоподъемщица Мика

Из Свято-Троицкого собора выходит теща моего приятеля Дани от третьего брака. Ввиду несущественной раз­ницы в возрасте Дан называет ее Микой. Мика работала «трусоподъем­щицей», так это здесь называется, у одинокой бабушки Ханы. Бабушка днями отмучилась на девяностом году, и Мика ставила за упокой души Ханы свечки. Чтобы после этого идти с другим поручением в синагогу Эммануэль, она поблизости. Поручение от «курса молодого бойца» — ныне здравствующей Розалии Соломоновны. Больше месяца бабу Розу сиделки не выдержи­вают, у Мики же «карантин» длился пять месяцев, как в учебке: подъем за десять секунд, отбой четыре раза. Когда Мика собралась-таки на дембель, а Розалия: «Ты от меня не уйдешь. У меня пропали серебряные кошерные ножи», Мика оставила ей 700 долларов и ушла. Менеджер потом вернул, а Розалия на хэллоуин прислала подарочный скелетик и озаботила каким-то поручением в синагоге.

В малом зале синагоги Эммануэль раз в неделю собрания ветеранов Второй мировой. Еще полгода назад сюда наведывался по вторникам бодрой походкой Александр Григорьевич, Данин папа.

Папа обитал неподалеку в типично «сталинской» трехэтажке с колоннадой и балюстрадой. Я и не думал, что в Сан-Франциско есть государственные дома, построенные с таким торжественным пафосом. Ванная в однокомнатной квартире достигала размеров комнаты в коммуналке на Франца Меринга, считавшейся по одесским стандартам просторной, за что ее единственную уважительно обозначали «залой». Разумеется, в Одессе о «сталинских» апартаментах Данин папа не смел мечтать. В США же для ветеранов войн и боевых действий (Корея, Вьетнам, Ирак, Афганистан и др.) скидка на входной билет в Морской музей Сан-Диего скромная, всего три-четыре доллара, но зато государственные квартиры в «сталинках» предоставляют всего через два года.

Возможно, гуляя среди «сталинских» колонн по балкону второго этажа, который чуть меньше Тираспольской площади, Александр Григорьевич вспоминал освобождение Бессарабии в
1939-м. Ему было о чем вспоминать. При переправе на левый берег Волги, будучи зампотехом батальона, оставил на правом берегу какие-то запчасти или технику, наверняка мертвую, негодную. Пришлось снова возвращаться в осажденный Сталинград, иначе — трибунал.

У внучки остались медали за оборону Одессы, Сталинграда, два ордена Отечественной войны, два Красной Звезды, все бережно хранится на подушечках в городке Кенвуд под Сан-Франциско. Угодив под жернова хрущевского сокращения «миллион двести», Александр Григорьевич уволился с желанием и облегчением, скромно, без амбиций работал, и тоже с желанием, в КБ конструктором, коллекционировал марки.

На роликах в «Катину чайную»

Силиконовая долина расположена в двадцати милях от Сан-Франциско по пути в аэропорт «Сан-Хозе». Знаменитая Долина бегло похожа на Тимирязевскую академию в разгар каникул: зелено и безлюдно, по размашистым бульварам важно шлепают вороны.

— Долина же дышит прерывисто в связи с кризисом, — говорю я Дане. — Об этом уже устали писать газеты.

— Ты заблуждаешься, хотя трудности, безусловно, стреноживают. Молодые ребята из наших эмигрантов сделали Google! Начинали в гараже, нажили миллиарды…

Думаю, вряд ли такой масштабный коммерческий успех следует ожидать в обозримое время. На востребованности наших эмигрантских молодых дарований сказывается и аутсортинг. Заказы на программный полуфабрикат все-таки выгоднее размещать в Индии. Поисковик же Google в ходе своей безудержной экспансии все больше наталкивается на непреодолимые препятствия, дирекция компании препирается с Yahоo из-за размещения рекламы. Однако программный «русский» прорыв муссируется в эмигрантской среде.

«Основатель одного из самых популярных интернет-поисковиков Google, наш бывший соотечественник, а ныне гражданин США, 33-летний Сергей Брин, заработал около 11 млрд. долл. и продолжает приумножать состояние, потому что Google получает деньги за каждый заход на рекламную ссылку, — пишут в прессе. — Он живет в небольшой трехкомнатной квартире, сидит за рулем недорогой «тойоты». У «неправильного миллиардера» нет ни яхт, ни вилл. У него даже нет спортивного суперавтомобиля. По слухам, Сергей ездит на «Приусе», неброской, но экологически продвинутой «тойоте», работающей не только на бензине, но и на электричестве. На работу, как и многие другие директора Google, он нередко добирается на роликах, а во время перерывов играет на автостоянке в роликовый хоккей. Говорят, на роликах он посещает многочисленные русские рестораны Сан-Франциско, в частности «Катину чайную».

На роликах в Сан-Франциско действительно есть где спуститься с ветерком, некоторые улицы имеют уклон до 35 градусов. Спуски без насечки, потому что в Сан-Франциско не бывает гололеда, здесь 11 месяцев индейское бабье лето и только один — случайное межсезонье.

Трамвайные элегии

Мы выходим на Маркет, главную улицу города. Мимо призраком пробирается, спотыкаясь на светофорных перекрестках, действующий трамвай-раритет, загадочно ожившая в другом полушарии копия 23-го маршрута, который сотрясал дребезжащими внутренностями Канатную-Свердлова.

К Маркету подходит фуникулер, карабкающийся на горбатые улицы по спрятанному в пазе мостовой тросу. На конечной трамвайщик-мексиканец вручную разворачивает поворотный круг, публика становится на полку-карниз вагончика, до боли похожего на укороченный дачно-тропический трамвай 18-го маршрута. Будучи учениками десятого класса, мы с Даней стояли на таком трамвайном выступе восемнадцатого и курили «Памир».

Говорят, родину не выбирают. Ро­дину, извините, вправе выбирать только те, кому есть что предложить. Чтобы заслужить почетное место в Сили­коновой долине или в одном из самых красивых городов мира Сан-Фран­циско, а не требовать пособие с подъемными. Приезд Бродского, писавшего, кстати, и по-английски, безусловно, для Америки бесценное приобретение. Эти штучные эмигранты-самородки, как правило, лишены предрассудков или борются с ними. «На Васильевский остров я приду умирать» — писал, но так и не выбрался.

Можно сколько угодно хорохориться, но отток уже наметился. Как и приток из Юго-Восточной Азии. Например, кандидатом в супервайзеры Сан-Франциско рекомендована госпожа Алисия Вонг. Об этом сообщала газета Asian Week, которую бесплатно подбрасывали к Даниному дому в Дейли-Сити, где я гостил. Район поголовно филиппинский, чем не показатель? Так что вместо выбывших славянских фамилий в Силико­новой долине могут появиться короткие, похожие на стрекот колибри или на присвист фонтана кита.

Что принесет эта волна? Время покажет. Но приток из ЮВА, без сомнения, с культурными запросами. В воскресный день, когда посещение художественного музея в Сити-Парке бесплатно, очередь была, как в Мавзолей, и в ней превалировали выходцы из ЮВА. Многие стояли в очереди с детьми, причем не томились, а жили ожиданием встречи с высоким искусством, и детки не хныкали. В азиатском еженедельнике есть и рекламка русского телевидения. Seen Russia from your house, — написано. Нарисо­ван аэроплан, буксирующий транспарант в солнечную Калифорнию. На транспаранте лаконичная надпись: PUTIN.