Киевский симулякр

Давно подмечено: чем интереснее жизнь, тем больше она напоминает литературу. Украинская политическая жизнь вновь стала интересной. После девяти месяцев «задержки» — пол­ного разочарования общества в своей политической элите и потока парламентских новостей, все более похожих на биржевые сведения (о том, кто из помаранчевых перешел к голубой коалиции и сколько это стоило в долларах или евро) — указ президента Ющенко о роспуске парламента дал по крайней мере один неоценимый результат: он снова возвратил украинцам утраченное было ощущение логики исторического сюжета, по которому развивается страна. Пусть со срывами и перекосами, пусть трудного и медленного, но — исторического. А это значит — живого и самочинного, не сконструированного никакими бизнес-планами. Покойный Жан Бодрияр, не всуе будь упомянут, называл это фундаментальной реальностью.

Все, кто был в Киеве в ноябре 2004-го, получили такую дозу раскаленной вплоть до плазменных основ человеческого бытия «фундаментальной реальности», что иммунитет против разного рода ее имитаторских подделок (по Бодрияру — симулякров) нам, думаю, обеспечен на всю жизнь. Потому Киев в эти дни так терпеливо и отстраненно реагирует на то, что происходит на Майдане Незалежности.

— Жаль их, — говорят прохожие, созерцая, как «голубая» колонна понурых и не выспавшихся, бедно одетых людей движется к Майдану по улице Грушев­ского в сопровождении милиции. — Как под конвоем идут...

— С какой целью вы приехали? — спрашивает журналистка девушку (та широко раскрытыми глазами смотрит на световую рекламу).

— Киев увидеть, — честно отвечает девчушка. — Нас всем классом привезли, еще и по сорок гривен дали на дорогу...

Это удивительно печальная тол­па — вопреки всем попыткам организаторов разогреть ее алкоголем и танцами (над Майданом в эти дни завис запах перегара, городские службы не успевают убирать выброшенный просто под ноги мусор, и гремящий из динамиков привет от Pink Floyd — We don’t need no education — звучит очень символично: как гимн подростков из «бедных кварталов», которые как умеют отгуливают свои каникулы в центре еще недавно красивой и нарядной столи­цы). Собственно, это не совсем и толпа — те, кто приехал «увидеть Киев», убегают с Майдана гулять по городу (им заплатили за приезд, а за стояние не заплатили, шутят киевляне). Грустней же всего, когда политики обращаются к ним со сцены, выкрикивая те же самые (sic!) лозунги, которые звучали здесь осенью 2004-го: в ответ они молчат. Этот эффект «молчаливого Майдана» — вверху сцена, ревущая усилителями, а внизу немая «массовка», — столь яркая пространственная метафора «властей и народа по-советски», что иногда это кажется каким-то особенно гротесковым артхеппенингом или съемками авангардного фильма, например, «Bye-Bye, Lenin-2»...

Я не исключаю, что наши политики могут даже и искренне верить в то, что массовое движение гражданского протеста (вот только, против чего — против того, чтобы принять участие в новых выборах? Против права голоса то есть?..) действительно можно организовать «свыше»: поставив в центре столицы сцену, под ней — привезенную на автобусах из провинции «массовку» статистов, и все это будет в самом деле «похоже» на то, что здесь было в 2004-м, — ну разве что значительно менее людно... В конце концов ментально этот слой нашего политикума — «люди из прошлого»: вера в абсолютное всемогущество властей (=денег) представляет главный устой их мировоззрения и, в сущности, заменяет им религию. Вероятно, они и Майдан-2004 тоже искренне видели продуктом каких-то таинственных «политтехнологий», — и теперь решили цитатно-доподлинно воссоздать «то же самое». И не понимают, почему у них выходит такая жестокая пародия. А вокруг слоняются с камерами зарубежные корреспонденты, профессионально выискивая эффектные кадры, — и создают из пародии «симулякр третьего порядка»: тот, который, по Бодрияру, не имеет к реальности уже вообще никакого отношения...

И вот здесь мы вступаем в сферу чистого «воспитания чувств». Ибо вопрос, как отличить настоящее от суррогата, вне сомнения, будет одним из самых фатальных для судеб человечества в ХХІ веке. Даже в литературе все труднее становится отделить истинный талант от ловкого манипулирования словами, — никогда не забуду, как на одной из моих встреч с читателями кто-то из публики, поднявшись, почти с отчаянием спросил, как сохранить в себе «нерв правды» (выражение, которое наверняка потешило бы Бодрияра!)... Как отличить живое лицо — от фотошопа, любовь — от «просто секса», веру — от иллюзии, историю — от договоренностей олигархов за круглыми столами, если как раз этот «нерв правды», инстинкт фундаментальной реальности цивилизация в нас ежесекундно старается атрофировать, бомбардируя наши ощущения имитациями со всех сторон?

Легко отличить Майдан-2004 от суррогатного «Майдана-2007»: для этого достаточно смонтировать два близких плана в одном кадре. И тогда, между прочим, становится видно, что живые человеческие чувства могут быть вполне реальной силой — способной двигать историю вперед. А значит, попытки повер­нуть ее обратно в прошлое чисто манипулятивными усилиями — это, как мудро говорит украинская поговор­ка, «не такий страшний чорт, як його малюють»...

И Киев это ощущает.

— Снова на выборы пойдем? — смеется моя соседка.

— Ну и что, — энергично вмешивается ее сын-студент, — вон Италия после войны сколько лет внеочередные выборы проводила! А что такое был их фашизм в сравнении с семьюдесятью годами советской власти?..

Что ж, надеюсь, такому ощущению логики нашего исторического сюжета — можно верить.

Die Welt