Как Украину к вступлению в ООН готовили Сталинская «конституционная реформа» военной поры

2005 год проходит под знаком 60-летия образования Организации Объединенных Наций, одним из первых 50 основателей которой была и Украина. Несмотря на гордость украинцев за это знаменательное событие, не следует забывать, что условия вступления УССР в ООН и события, развернувшиеся вокруг этого, дают повод не столько лелеять чувства национальной гордости, сколько задуматься над эфемерным государственным статусом республик в тоталитарной империи. Советская историо­графия уделяла большое внимание выдающейся роли СССР в образовании ООН и вступлению в состав этой международной организации Украины и Белоруссии. Но... история вокруг этих событий отличалась крайней секретностью. Почти не исследованными оставались так называемые конституционные преобразования в СССР военной поры, вследствие которых в республиках должны были быть образованы наркоматы обороны и наркоматы иностранных дел, а без этого их вступление в ООН могло оказаться проблематичным.
28 января 1944 года газета «Правда» опубликовала информационное сообщение об очередном пленуме ЦК ВКП(б), рассмотревшем предложения Совнаркома СССР «О расширении прав союзных республик в области обороны и внешних сношений» и одобрил их для вынесения на следующую сессию Верховного Совета СССР. Уже сам партийный пленум выглядел довольно неординарным событием; это был единственный пленум ЦК ВКП (б), созванный за годы войны. Съезды партии с 1939 по 1952 годы вообще не проводились. В тот же день начала свою работу Х сессия Верховного Совета СССР первого созыва, которая три дня рассматривала бюджетные вопросы. «Изюминка» была припасена на финал. 1 февраля 1944 г. на сессии с докладом «О преобразовании Наркомата обороны и Наркоминдел из общесоюзных в союзно-республиканские наркоматы» выступил зампред Совнаркома СССР и нарком иностранных дел СССР В.Молотов.
Короткое обсуждение вопроса закончилось принятием предложенных законов — «Об образовании военных формирований союзных республик и о преобразовании в связи с этим Народного комиссариата обороны из общесоюзного в союзно-республиканский» и «О предоставлении союзным республикам полномочий в сфере внешних отношений и о преобразовании в связи с этим Народного комиссариата иностранных дел из общесоюзного в союзно-республиканский народный комиссариат». Принятие первого закона объяснялось усилением оборонного могущества СССР, а второго — задачей расширения международных связей и укрепления сотрудничества с иностранными государствами и «учитывая возросшую потребность союзных республик в установлении непосредственных отношений с иностранными государствами». (Эти законы вошли поправками в Конституцию СССР и позже в Конституцию УССР.)
Решение Х сессии В.Молотов назвал «новым шагом в практическом решении национального вопроса в многонациональном советском государстве, новой победой ленинско-сталинской национальной политики» и объяснил: «Это преобразование означает большое расширение деятельности союзных республик, ставшее возможным в результате их политического, экономического и культурного роста...»
Несмотря на заверения в абсолютной прозрачности вопроса со стороны зампреда СНК СССР, то, что произошло в Москве в начале 1944 года, было совершенно непонятно как рядовым советским гражданам, так и иностранным наблюдателям. О каком развитии республик шла речь, если восемь из 16 уже три года — то ли полностью, то ли частично— находились под немецкой оккупацией? И почему в разгар войны внезапно понадобилось децентрализовать самые важные наркоматы — обороны и иностранных дел? По этому поводу посол США в СССР А.Гарриман даже выразил свое удивление. «Действительно странно, — сообщал он в Белый дом, — что оборона и иностранные дела избраны для проведения децентрализации, тогда как, на наш взгляд, именно эти две функции рассматриваются такими, благодаря чему Центр сохраняет свою власть».
Западные аналитики не имели никаких иллюзий относительно пределов, до которых может простираться «расширение прав союзных республик». «Центральный контроль Москвы, — отмечал в одном из документов руководитель восточноевропейского отдела госдепартамента США К.Болен, — никогда не осуществлялся через правительство, а только через партию, и, безусловно, так будет и в дальнейшем». Хотя Молотов и отыскал в активе «вождя народов» пророческие слова, сказанные в 1923 г. на партийном съезде по поводу возможности в будущем разъединения некоторых из тех наркоматов, которые именно тогда сливались, однако в сталинском наследии можно обнаружить и вовсе противоположные высказывания, касающиеся принципов государственного строительства. Вспомним его «автономистскую» платформу во время образования Союза ССР, из-за чего состоялся его «разговор» с Лениным, или реакцию Сталина на предложение украинских коммунистов Н.Скрипника и Х.Раковского о сохранении за республиками функций внешних сношений и внешней торговли. «Где же здесь единое союзное государство, — риторически вопрошал он, — если в каждой республике остается свой наркомат иностранных дел и НКВД? Мы создаем не конфедерацию, а федерацию — единое союзное государство, объединяющее военные, иностранные, внешнеторговые и прочие дела, государство, наличие которого не преуменьшает суверенность отдельных республик».
Решение провести конституционные преобразования во время войны пришло к советскому руководству неожиданно. Так, в феврале 1943 года, во время советского наступления в Украине и первого освобождения Харькова (16 февраля), украинские партократы подготовили проект постановления ЦК ВКП и ЦК КП(б)У о созыве сессии Верховного Совета УССР, а также проект постановления ЦК КП(б)У о созыве ВС УССР. Сессия, которая должна была проходить во второй украинской столице, задумывалась как акт легитимизации советской власти, возвращавшейся в Украину. На сессии, чей созыв намечался на 20 марта 1943 г., должны были рассматриваться, в первую очередь, социально-экономические вопросы. Однако уже 16 марта в ходе немецкого контрнаступления советские войска были вынуждены опять оставить город и вернулись туда почти через полгода. Запланированную сессию провели уже в Киеве в марте 1944 года.
Мысль провести конституционные преобразования появилась у советских руководителей только осенью 1943 г. после окончания переговоров «Большой тройки» в Тегеране. Президент Рузвельт изложил там американскую точку зрения по поводу создания в будущем международной организации безопасности — Объединенных наций, и вот через два месяца, в соответствии с решениями Х сессии ВС СССР, все советские союзные республики стали де-юре субъектами международного права. Правда, для окончательного правового оформления этого статуса решения сессии должны были утвердить республиканские Верховные Советы. Здесь тоже слишком заметна поспешность, с которой это делалось. Кое-где даже не дожидались освобождения республиканских столиц, а проводили сессии Верховных Советов в первом попавшемся освобожденном городе. Так, скажем, VI сессия ВС Белорусской ССР проходила в марте 1944-го не в Минске, а в Гомеле.
Такой мнимый статус «суверенных государств» давал Сталину возможность активнее использовать союзные республики во внешнеполитической деятельности, например, как количественный фактор при голосовании в будущей ООН, или во время решения проблем послевоенных границ с соседями. А наличие в распоряжении советского вождя сразу двух наркоматов иностранных дел (центрального и республиканского) создавало дополнительные дивиденды — эффект «двустволки», как метко назвал это А.Гарриман.
В своей политической игре Сталин начал активно использовать те преимущества, которые ему предоставили конституционные преобразования. В августе 1944 г. в Думбартон-Оксе на международной конференции, где рассматривались вопросы о составе членов—основателей будущей ООН, председатель советской делегации А.Громыко сделал заявление о том, что в список членов—основателей будущей организации СССР предлагает включить все 16 советских республик. Президент США Рузвельт даже сказал в пылу своим советникам, что будет требовать 48 голосов для всех американских штатов. Тем не менее вскоре он обратился к Сталину с посланием, в котором призывал его не ставить вопрос о членстве советских республик в создаваемой международной организации безопасности до времени ее окончательного учреждения. Сталин в своем ответе поддержал предложение, высказанное А.Громыко, аргументируя его законность именно решениями Х сессии. «Заявлению советской делегации по этому вопросу, — писал он, — я придаю исключительно важное значение. После известных конституционных преобразований в нашей стране в начале года правительства союзных республик настороженно следят за тем, как отнесутся союзные государства к гарантированному в советской Конституции расширению их прав в сфере международных отношений». В послании Сталин впервые выделил из всех республик Украину и Белоруссию, которые, как он отметил, «по количеству населения и политическому весу превосходят ряд стран — будущих инициаторов создания ООН».
На Крымской конференции 1945 г. ради решения вопроса о членстве этих двух республик в составе ООН советское правительство готово было пойти даже на то, чтобы предложить им самостоятельно выступить со специальными декларациями об объявлении войны нацистской Германии. Борьба за голоса в ООН еще продолжалась некоторое время, но с принятием «права вето» при голосовании в Совете Безопасности по вопросам сохранения войны и мира, происходившем как раз во время Ялтинской конференции, она утратила свою остроту. 26 июня 1945 г. СССР, УССР и БССР были приглашены для подписания Устава ООН, а 24 октября того же года на конференции в Сан-Франциско этот устав был ратифицирован.
У конституционных преобразований была также не менее выразительная внутриполитическая сторона. Возвращение советской власти в Украину после двух лет немецкой оккупации требовало дополнительных мер по восстановлению ее легитимности. Власть пыталась продемонстрировать украинцам кардинальное отличие своей политики от нацистской политики национального унижения и показать реальные изменения в национальной политике. «Украинский народ, — отмечала 15 февраля 1944 г. «Ра­дянська Україна», — одобряет государственные преобразования, усматривая в них новый шаг вперед в решении национального вопроса, новую ступень в развитии и укреплении своей государственности... Законы, принятые Х сессией Верховного Совета СССР, открывают новые страницы в истории Советской Украины». Вспомнили в этом контексте и о таких глубоко враждебных марксизму понятиях, как «национальное сознание» и «национальный патриотизм». «Новый подъем чувств национальной гордости и торжества переживает каждый сын, каждая дочь Украины, каждый украинский советский патриот», — писала «Радянська Україна». О масштабах пропагандистской кампании, посвященной результатам проведения Х сессии Верховного Совета СССР и VI сессии ВС УССР, свидетельствует тот факт, что только в Харькове весной 1944 г. в связи с этими событиями было проведено 662 митинга, в которых приняли участие 172 426 человек.
Итак, решения Х сессии словно бы выступали в роли определенной уступки Москвы национальным республикам, прежде всего регионам, растревоженным национально-освободительными движениями. Они должны были смягчить повторную инкорпорацию в состав СССР прибалтийских стран и западных областей Украины и Белоруссии — регионов, где велась настоящая партизанская война.
В своей книге «Рузвельт и Русские» Э.Стетиниус вспоминал, что 7 февраля 1945 г. президент США имел частную беседу со Сталиным, в которой тот пожаловался на сложную и неопределенную ситуацию в Украине. Голос для Украины, сказал Сталин Рузвельту, нужен ему для сохранения единства СССР.
Ситуация в Западной Украине была архисложной, и это признавали западные наблюдатели. Характеризуя действия советской власти, военное министерство Великобритании в своем докладе от 13 декабря 1945 г. подчеркивало: наряду с такими мерами, как военные действия и депортация семей участников движения, власть активно применяет панславянскую и антисепаратистскую агитацию, а также пропаганду конституционных преобразований. «Вряд ли пока имеются сомнения, — отмечалось в документе, — что эти меры (поправки 1944 г.) были в большинстве своем задуманы как уступки национальным чувствам в советских республиках, особенно в Украине».
Сталинская власть пристально следила за реакцией повстанцев на решения Х сессии. «С распространением слухов о расширении прав союзных республик (а слухи распространяются быстро), — шла речь в одном из сообщений в ЦК КП(б)У из западных регионов, — особенно о наркоматах Индел и НКО, появился среди повстанцев разброд, особенно среди рядовиков. Кое-кто говорил, за какую же такую самостоятельную Украину мы должны бороться».
Учитывая это, решения Х сессии можно было считать определенным «дежа-вю», эдаким римейком большевистской национальной политики времен гражданской войны и коренизации, проводившихся под лозунгом «права наций на самоопределение». Тогда, в 20-х, создание Союза ССР и уступки национальным меньшинствам по поводу национальной государственности, языка, элиты и тому подобное должны были предотвратить развал единой страны. Демонстрируя таким образом дальнейшее развитие советской национальной политики, конституционные поправки 1944 года, кроме всех прочих задач, должны были действовать на опережение местного национализма, который значительно усилился в годы войны во всех национальных регионах СССР. На фоне гитлеровской политики уничтожения украинской государственности такая политика подходила лучше всего.
И именно во время, когда советская пропаганда разворачивала работу по освещению «торжества сталинской национальной политики» «расширения прав союзных республик» и «дружбы народов СССР», 11 февраля 1944 года Президиум Верховного Совета СССР принял решение о лишении ряда народов государственности, а уже в марте этого же года нарком госбезопасности Л.Берия отчитался перед Политбюро ЦК ВКП(б) об «успешно проведенной операции» по выселению северокавказских народов. В целом в годы войны было депортировано 12 наций и народностей — всего около 3,5 млн. человек.
Чрезвычайно важный аспект конституционных преобразований вытекал из перспектив вхождения Красной армии в Европу. Учитывая предвоенную «наступательную внешнюю политику СССР», нечего было и надеяться, что Сталин останется в стороне от вопроса расширения своей империи, то ли территориально, то ли путем изменения политической ориентации стран, которые он будет освобождать. Учитывая это, поправки, принятые к Конституции СССР, создавали легальный механизм по включению в состав Страны Советов новых республик.
Украине, учитывая ее ключевую роль в решении проблем, связанных с будущими западными границами СССР, а также непосредственное соседство и этнические связи со странами, которые сталинское руководство готовилось «советизировать», а также — масштабы национально-освободительной борьбы в ее западных регионах, отводилось особое место в политике Сталина. Так что вовсе не случайно было то, что УССР не только первой начала развитие своих внешнеполитического и оборонного ведомств, но и единственной, назначившей обоих своих наркомов. О сталинских проектах создания наркоматов обороны и иностранных дел УССР читайте в ближайших номерах «ЗН».