Как писать о войне? Вместо рецензии на одну публикацию

Тяжкое это дело — писать о войне. Как ни пиши — никому не угодишь. Правые скажут, что ты недостаточно правый и искажаешь историю, а левые — что ты националист и также искажаешь историю. Потому многие мои коллеги-историки применяют простое как грабли, но надежное средство: в разных аудиториях выступают по-разному, подстраиваясь под тех, кто их слушает, расставляя соответствующие акценты.

Правда, есть и иной способ — молчать. Молчать и ждать, что скажет власть, которая сегодня «на дворе». Вот даст президент Украины такую-то оценку, а мы ее с удовольствием потрактуем. И даже профессионализм проявим, порассуждав о низком уровне исследований и тонко намекнув на собственный приоритет в понимании «многих непростых» проблем истории Второй мировой.

«Охаивание» или переосмысление?

В последние годы я прилежно коллекционирую (читаю, вырезаю, сохраняю в электронном виде) подобные глупости. Стараюсь перечитывать и реагирую. Правда, редко, но сегодня душа моя действительно не выдержала.

Начну со слов одного весьма пожилого человека, Героя Украины, которого почему-то считают непререкаемым авторитетом и законодателем в рассуждениях о том, как «нужно» и как «не следует» писать о войне. Так вот, этот автор в одном научном (!) журнале написал: «Новое видение состоит не в том, чтобы оговаривать героев и события Великой Отечественной войны, охаивать нашу память о подвиге народа, как это подается в некоторых публикациях… Особой ревизии подвергается советская эпоха и ее судьбоносный период — Великая Отечественная война. Во многих академических изданиях, вузовских и школьных учебниках, художественных произведениях, кинофильмах, через средства массовой информации эти годы подаются как период сплошных репрессий, «тоталитаризма и диктатуры», «гулагов», «голодоморов» и т.п.».

Кавычки, в которые взяты всемирно известные и аксиоматические сумрачные понятия, по замыслу автора, явно должны указать читателю, что этих «гулагов», «голодоморов» и т.п. как бы на самом деле и не было. Комментарии тут, на мой взгляд, излишни. Можно только подивиться способности автора цитируемых слов не замечать того, что уже все даже самые узколобые фанатики коммунистических идей заметили.

Мне представляются более объективными слова фронтовика (причем не формального, не из партийно-комсомольской номенклатуры, а настоящего) и писателя Даниила Гранина. Он как-то заметил, что разгром фашизма был «единственной заслугой Советского Союза перед человечеством». Единственной! Горькая (а для фронтовика тем более!) сентенция, но Гранин на нее решился.

Ну а цитируемый мною уже автор добил меня окончательно, подчеркивая, что «во главе народа стояла партия коммунистов» (конечно, это правильно, но какая еще партия могла стоять, если все другие партии большевики уничтожили как конкурентов?) и скорбя о том, что в последние годы не было опубликовано «ни одного правдивого исследования о роли коммунистической партии в достижении Победы».

Да, с последним тезисом нельзя не согласиться. Одно лишь небольшое замечание: не только в последние годы, но и в предыдущие. И мешала этому сама партия, точнее, ее идеологи, не пропускавшие ничего, кроме панегириков в адрес вождей и системы, а также тщательно отсеивавших все, что могло содействовать пониманию того, как с помощью каких методов и средств коммунисты организовывали Победу.

Вспомним, что десятилетиями нельзя было рассказывать о первом годе войны, связанном с отступлением и поражениями, позорным бегством, то есть со всем, что рушило официозные стереотипы. Было запрещено касаться темы плена, хотя в плену оказалось более пяти миллионов советских солдат. Естественно, нельзя было говорить о бесчеловечном и унизительном отношении «народной» власти к ним. Освобожденные из плена проходили длительную проверку в фильтрационных лагерях НКВД. Часть из них снова направлялась на фронт, а остальные под «опеку» ГУЛАГа (кстати, 60 лет назад, в августе 1945-го, Государственный комитет обороны СССР принял постановление, в соответствии с которым репрессиям должны были подвергаться все военнослужащие, оказавшиеся в плену). А тема отношения командиров к солдатской жизни? Цена этой жизни — копейка. Жизнь эта вообще не принималась в расчет, поскольку победа нужна была любой ценой. Не случайно данные о потерях в войне были засекречены, ведь они ставили под сомнение репутацию многих военачальников в разных военных операциях.

Словом, истории войны не было, а были созданные при Никите Хрущеве и Леониде Брежневе труды о войне, в основе которых лежал принцип «чего изволите». Не было и адекватного освещения того, как вела себя партия и ее вожди в первую очередь. Все сводилось к мобилизующей пропаганде, пафосным, эмоционально-героическим моментам, но они, как известно, судеб войн не решают (при всем уважении к героям и памяти о них).

Ситуация постепенно начала меняться со времен горбачевской «перестройки». Но, кажется, в последнее время процесс «непарадного» понимания войны в России затормозился. Началась «ползучая», а затем и откровенная героизация советского времени, апологетика Сталина, реставрация старых стереотипов войны.

Но бог с ней, с Россией, ведущей войну против собственного народа. Недопустимо, чтобы ныне (а цитированные мною слова о «гулагах», «голодоморах» и т.п. написаны в 2005 году!) в как бы независимой Украине, с перспективы которой и стоит оценивать прошлое, нас снова начали учить, как «правильно» писать о войне. Нельзя позволить реставрировать мифы из недавнего (непреодоленного) прошлого.

Конечно, и ретрограды должны иметь право голоса (тоже люди, как сказал бы Лев Толстой). Вопрос лишь в том, почему именно сентенции ретроградов (пусть даже «отмеченных» званиями, лысинами или сединами) нужно считать «истиной в последней инстанции»?

Маленький пример для понимания
больших вопросов

Сегодня есть хороший повод порассуждать о том, как коммунисты организовывали победу, на одном маленьком примере, важном для понимания более широкой картины. Но для начала слова Владимира Высоцкого:

Считает враг: морально мы слабы, —

За ним и лес, и города сожжены.

Вы лучше лес рубите на гробы —

В прорыв идут штрафные батальоны

Вот я и вспомню эти самые штрафные батальоны. И подтолкнул меня к этому не только недавно увиденный многосерийный телефильм под названием «Штрафбат». Дело в том, что в августе 1942 года, спустя 20 дней после сталинского приказа за номером 227, появилась одна малоизвестная директива Главного политического управления Красной Армии, гласящая: этот приказ должен быть воспринят командным составом как основной документ.

Как известно, летом 1942-го немцам удалось значительно продвинуться в глубь территории СССР. Даже сталинский маршал Георгий Жуков, правда, уже после войны, так сказал об этом: «У нас стесняются писать о неустойчивости наших войск в начальный период войны. А войска бывали неустойчивыми и не только отступали, но и бежали, и впадали в панику».

Правда, следует заметить, что коммунистический режим с самого начала боролся с «неустойчивостью», как деликатно выразился Жуков. Например, 16 августа 1941 года появился подписанный Сталиным приказ № 270, требовавший от окруженных «драться до последней возможности», а если они «предпочтут сдаться в плен — уничтожать их всеми средствами как наземными, так и воздушными». Все военнопленные объявлялись предателями и изменниками. Но вот теперь, в 1942-м, было решено сделать еще один шаг, которым и стал приказ №227.

Этот уникальный документ имел гриф «Без публикации». Так оно в общем-то и было: о нем не упоминали в СССР аж до 1990 года, когда его текст впервые был напечатан в московском журнале «Агитатор», якобы по просьбе ветерана. «Мне, — писал в редакцию некто И.Грибанов, — фронтовику, хорошо памятен приказ №227, изданный в 1942 году и вошедший в историю под названием «Ни шагу назад!». О нем много говорят, вспоминают, но ни разу после войны я не видел его в печати. Может ли редакция восполнить это провал в исторической гласности и опубликовать документ прошлых лет?». Вот такая удобная для перестраховки редакции форма просьбы: пишет, дескать, ветеран и просит ликвидировать «провал в исторической гласности». Разумеется, «Агитатор» приказ напечатал, а то ни ветеран (если он, конечно, существовал), ни мы так и не прочитали бы один из важнейших источников для понимания реалий войны.

В начале приказа речь идет о наступлении немцев, о том, что население начинает терять веру в Красную Армию и о том, что «некоторые неумные люди на фронте утешают себя разговорами о том, что мы можем и дальше отступать на восток…»

А далее в приказе содержится требование: «Ни шагу назад! Таким теперь должен быть наш главный призыв… Мы должны установить в нашей армии строжайший порядок и железную дисциплину… Паникеры и трусы должны истребляться на месте».

Затем начинается совсем интересное. Приводится опыт немцев, создавших позади своих войск заградительные отряды, штрафные роты из бойцов, нарушивших дисциплину. Поставили их на опасные участки фронта и приказали искупить кровью свои грехи. А далее в приказе начинается — будете удивлены — монолог самого Сталина и становится ясно, что он — автор этого приказа: «Не следует ли нам поучиться у наших врагов, как учились в прошлом наши предки у врагов и одерживали потом над ними победы?

Я думаю, следует».

Затем формулируются конкретные пункты — искоренить паникеров, сформировать в пределах фронта от одного до трех штрафных батальонов (по 800 человек), сформировать в пределах армии три-пять хорошо вооруженных заградительных отрядов (до 200 человек в каждом), сформировать в пределах армии от пяти до 10 штрафных рот (от 150 до 200 человек в каждой).

За этот час не пишем ни строки —

Молись богам войны артиллеристам!

Ведь мы ж не просто так —
мы штрафники, —

Нам не писать:
«…считайте коммунистом».

Через три месяца после обнародования приказа № 227 было введено «Положение» о штрафных батальонах действующей армии. Лица среднего и старшего командного, политического и начальствующего состава направлялись в штрафной батальон приказом по дивизии или бригаде, корпусу или армии на срок от одного до трех месяцев. Все они подлежали разжалованию в рядовые. Ордена и медали у штрафника отбирались и передавались на хранение в отдел кадров фронта. Временно, если, конечно, штрафник исправится да еще и останется жив, ибо штрафные батальоны использовались на наиболее трудных участках фронта.

Зная все это и многое другое сегодня, продолжать писать историю войны по сталинским политико-идеологическим «лекалам» да еще и обвинять кого-то в «охаивании нашей памяти о подвиге народа», — это, по меньшей мере, означает обрекать себя на абсолютно заслуженную иронию и расписываться в обскурантизме.

…Вот потому почаще надо вспоминать такие документы, как приказ №227. Особенно, когда появляются проникнутые замшелым пафосом «размышления» о войне (вроде тех, которые я цитировал вначале). Впрочем, сам я вспоминаю не только этот приказ, но и запретную некогда в Советском Союзе песню Высоцкого.

Вот шесть ноль-ноль —
и вот сейчас обстрел, —

Ну, бог войны, давай без передышки!

Всего лишь час до самых главных дел:

Кому — до ордена,
а большинству — до «вышки»…