ИСТОРИКО-КУЛЬТУРНАЯ ТУПИКОВОСТЬ РЕВОЛЮЦИОННЫХ РЫВКОВ

Разворачивающаяся предвыборная президентская кампания в Украине с новой силой обострила основное для всех постсоветских государств противоречие между левым и правым спектрами общественно-политических сил. Леонид Кучма, как главный претендент на повторное избрание на пост главы государства, сделал ставку на российский вариант предвыборной стратегии: президент-реформатор - лидер левых консервативных сил. Для того чтобы усилить этот свой имидж в глазах народа, он, используя последние дни особых конституционных полномочий Президента на переходный период, издал новую серию экономических указов, которые призваны кардинально продвинуть рыночные преобразования в Украине.

Однако парадокс состоит в том, что эта стратегия будет иметь как для него, так и для нашего общества в целом, больше отрицательных, чем положительных последствий.

Как известно, успех любых реформ обеспечивается лишь на пути нахождения меры, которая приведет социальные отношения в соответствие с культурой. Если такая мера не найдена, народ натыкается на общественную катастрофу. Вся история Украины является как бы свидетельством многотрудности этого задания. К сожалению, подобная ситуация воспроизводится нашей высшей государственной властью и сегодня.

Антиреформаторский поворот общественного сознания

В настоящее время Украинское государство на фоне разговоров о демократии и свободе испытывает значительные трудности, обусловленные разрушенной промышленностью, отсутствием достаточного количества отечественных товаров, уничтожением науки, образования, культуры, нарастанием социальной и национальной напряженности. Совершенно очевидно, что правящая элита, взявшая на себя историческую ответственность за судьбу нашего народа и будущее Украины, извратила и дискредитировала своими действиями все возможные реформы в обществе.

Поэтому сегодня круг проблем переходного периода воспринимается населением не столько через призму появляющихся потребностей и резко уменьшившихся возможностей их удовлетворения, сколько с учетом всего того, что было сделано полезного и рационального предыдущими поколениями. Наиболее трудно объяснимыми оказались реформаторские преобразования, когда на глазах работоспособных людей стали разрушаться десятилетиями складывавшиеся и исправно работавшие социально-экономические структуры, особенно те, которые определяли социальную, экономическую и духовную сторону жизни.

Прежде всего это отчетливо проявляется в эмоциональном настрое большей части населения Украины, в возникновении феномена идеализации застойных времен периода «развитого социализма».

С одной стороны, социальные гарантии, существовавшие в советском обществе и по сути утраченные за годы независимости, для взрослых поколений людей стали образцом справедливого, гуманного отношения государства к своим гражданам. С другой, - именно в сохранении политической стабильности, социального равенства и высокого уровня занятости они видят основной плюс того типа общественно-политической системы, который существовал в СССР.

Но если абстрагироваться от маятника инерции настроений как поверхностного слоя этого общественно-политического явления, то за внешним консерватизмом сегодняшней позиции значительной части обнищавших за годы реформ наших граждан можно увидеть фундаментальную закономерность развития человеческой цивилизации.

Различия революций

на Западе и Востоке

Дело в том, что историческое развитие различных культур человечества проходит в двух основных видах - эволюционном и революционном. Последний представляет собой быструю, фундаментальную, сопровождающуюся насилием трансформацию основных систем ценностей и мифологем того или иного общества, его политических институтов, социальной структуры, правительства и его политической деятельности.

Подобно другим формам насилия и нестабильности революции происходят в обществах, переживающих социально-экономический рост, в странах, где процессы политической модернизации и политического развития отстают от социально-экономических трансформаций.

Но по мнению ряда известных ученых-обществоведов (С.Хантингтон, Л.Васильев и др.), содержание революций, характерных для западной и восточной культур, кардинально различается. В результате первых происходит прогресс всего общества, т.к. ломается старая система власти и общественных отношений, а ее место занимают новые ценности, зародившиеся в предшествующей формации. Наиболее характерными примерами западных революций являются Английская и Французская буржуазные революции.

Революции в восточном обществе наоборот являются своего рода реакцией традиционной культуры на те модернизации, которые происходят внутри социума под воздействием западных ценностей. Иными словами, они возвращают восточное общество к его «азиатскости». Наиболее наглядным примером этого являются китайская, мексиканская, русская и кубинская революции.

С данных позиций Октябрьская революция была реакцией «азиатского» социального генотипа (или, что то же самое, восточного типа социальности) на рынок, западный генотип и вещной тип социальности, враставшие в плоть Российской империи с 1861 года и особо густо пошедшие в глубину с 1906 года при реформах Столыпина. Чтобы это доказать, обратимся к истории.

Исторические корни азиатского лица восточных славян

В XI-XII вв. Киевская Русь была органичной частью в то время юной западной цивилизации, форпостом европейского мира против азиатских сил. Ее знали на Западе, считали богатой и культурной страной и отнюдь не смотрели свысока, как на варварскую окраину. Со второй половины XII-начала XIII в. на Руси усиливается процесс феодализации, типологически близкий западноевропейскому: складывается вотчинное земледелие, формируется система вассалитета, усиливается роль княжеского домена, появляется земельный лен, начинает формироваться система сословного представительства в виде совета при князе - зародыша будущих дум.

Но в то же время наряду с чисто европейскими мотивами (в их феодальной ипостаси) звучали на Руси и «азиатские» мелодии. Особенно сильно они проявлялись при переходе от вождества к раннему государству, то есть во времена Владимира Святого, соединившего военную власть северного завоевателя с технократическим деспотизмом порфирородных и ставшего одновременно господином своих подданных на земле и заступником их на небесах.

В 1237-1238 гг. Русь оказалась отрезанной от Запада «железным занавесом». Монгольское нашествие внесло дисбаланс в равноукладное русское общество, резко ослабив европейскую составляющую восточнославянской культуры.

Татарщина прошлась по многим странам Европы. Прошла и откатилась, не оставив следа в народном сознании. Восточные славяне - единственные народы «европейского» типа, которые более двух столетий находились «под игом». Пройти бесследно для их социального генотипа это не могло. В него был вмонтирован механизм самонастройки на все более «азиатский» лад.

Закономерность результатов

первой украинской революции

Галицко-Волынское государство XIII-XIV столетий выразительно эволюционировало к феодальному строю европейского образца. Менее рельефно развились эти тенденции «вестернизации» в Литовско-Русском государстве XIV-XVI веков, но слишком форсированно после Люблинской унии 1569 года, когда украинские земли полностью вошли в политические рамки Польши.

Польша накинула Украине общественный строй, чужой и ненавистный большинству украинского народа. В указанное время она стояла выше своей цивилизованностью не только относительно до недавнего времени языческой Литвы, но и Руси с ее весомым киевским наследством. Но для последней польская культура была враждебной и негуманной, поскольку была узкосословной - ориентированной на насильническое сохранение типа своевольного и обладающего полной властью шляхтича; а с другой стороны, направленной на уничтожение индивидуальности всего низшего сословия, особенно православного.

Форсированное введение парламентских свобод, естественных для воспитанной на основаниях равенства польской шляхты, привело в Украине к противоположному результату: традиции этих свобод органично не закреплялись, ограничиваясь поверхностным копированием чужой, несвойственной местным обычаям общественной модели.

Руководство украинским национальным делом в Речи Посполитой, брошенное старым репрезентативным слоем княжат, перенял новый элемент - казацкая военно-политическая организация, Запорожское войско. В то время как украинские аристократы могли сотрудничать с польской шляхтой на основе отстаивания своих корпоративных интересов, украинские казаки не могли установить соответствующих взаимоотношений с польской стороной. Накопление национально-религиозных и общественных факторов обрекало на неудачу любую возможность решения болезненной украинской проблемы в старых рамках Речи Посполитой.

«Хмельницкий и Ко пустились поправлять свои социальные позиции в Речи Посполитой, - писал М.Грушевский, - и незаметно проработали с народными массами - мещанскими, крестьянскими и мелкоинтеллигентными ту огромную революцию, которая стала основанием Новой Украины и переписывала карту Восточной Европы».

Обратной стороной завоеванной воли стали хаос и руины. Отсюда - закономерное возникновение маятникового колебания социальной психологии народа в сторону идеала авторитаризма, варварского равенства всех и каждого перед лицом могучей верховной власти и, в конечном счете, появление крепостничества, которое возникло в России и было генерировано в Украине в силу того, что гнездилось в народной ментальности, в убеждении людей, в их прошлом историческом опыте.

Не найдя сил к самоорганизации в рамках самостоятельного украинского государства, дело было поставлено к непристойной альтернативе - или польское, или российское господство. Общая православная религия, совместные традиции средневековой Киевской Руси, большая политическая гибкость и проворность России, которые контрастировали с политической неуклюжестью Польши, определили выбор в пользу Москвы.

Войдя в состав Российской империи, украинский народ вернулся к византийской модели патримониального общества - монарх стал рассматриваться как монополист творчества, единый источник положительных инноваций. Сработал маятник инерции истории - резкое отклонение в сторону «вестернизации» в рамках Речи Посполитой спровоцировало такое же резкое отклонение в сторону азиатского способа производства и византийского цезарепапизма России.

Гармоничность азиатского пути развития России

Московское царство, где, в отличие от украинских земель, общественная жизнь развивалась более органично в духе традиций Византии, имело более слитую государственную и церковную власть.

При Иване ІІІ, Василии ІІІ и Иване IV, т.e. когда решающие победы над Ордой были одержаны, происходит резкое укрепление Московского государства за счет подавления городов и бояр. Вместо приватизации поместий - закрепление условного, поместного землевладения. Государство тщательно контролирует перераспределение земли. Одновременно шло прикрепление крестьян к земле (отмена Юрьева дня, указ Бориса Годунова). Церковь потеряла независимость и вконец подчинилась государственной машине.

В этом историческом контексте Россия - поистине уникальная страна. Единственная в мире, она, не став на «западный» путь, оказывалась в состоянии веками «догонять» Запад. Достигалось это, разумеется, непомерно дорогой ценой, истощением всех сил, да и достигалось лишь временно и только в узком спектре избранных направлений, где концентрировались все ресурсы страны. Наиболее наглядно это проявилось в социально-экономических последствиях и культурной противоречивости реформ Петра I.

Все это показывает, что ленинский «социализм» глубоко лежал в русле русской истории, был органичен для царства «малют, иванов, годуновых» и империи «павлов, аракчеевых, петров». Он представлял собой развитие одной из линий державной истории. Конечно, в российский организм Лениным был занесен вирус, но и сам организм был готов его воспринять. Рассмотрим подробнее последний феномен.

Марксизм как архаическая линия развития западной мысли

России, как догоняющей цивилизации (А. Тойнби), ближе по духу и культуре было учение марксизма как антипод передовой в то время идеологии либерализма. Так как оно выражало интересы архаичных для середины XIX в. социальных структур европейского общества, можно утверждать, что марксизм являлся не магистральной, а маргинальной линией развития западной мысли. И в качестве такового, уравновешенный всей колоссальной мощью западной культуры, он сыграл в ее рамках полезную роль возмутителя спокойствия и внес свою лепту в ее развитие. Иная судьба ожидала его на российской почве.

Антирыночно-эгалитаристские стороны марксизма оказались очень созвучны воззрениям дотоварного люмпена догоняющей цивилизации России. Дело в том, что ядром социальной базы большевиков, как носителей идей марксизма, была в городе не наиболее развитая часть индустриального пролетариата (это лицемерный обман советской исторической науки), а культурно отсталые его слои. Так, соратник Ленина Ю.О. Мартов в письме П.Б.Аксельроду от 5 апреля 1921 г. писал, что большевики опираются на социально архаичный рабочий слой, аналогичный западному «предпролетариату» или «плебейству» XVIII века. На селе их социальной базой были люмпены, организованные в комбеды, плюс шарахающийся и мечущийся между белыми и красными середняк, которому большевики показались все-таки меньшим злом, что и решило исход гражданской войны. Но все эти слои, вместе взятые, - работники дотоварного, дорыночного типа.

Поэтому в строго терминологическом смысле слова Октябрьская революция была контрреволюцией архаических, азиатских структур, предпринятой в ответ на столыпинскую реформу. Отрицанию подверглись рынок, частная собственность, право свободы личности, демократия, гражданское общество, то есть все то, что в совокупности составляло европейскую парадигму. В превращенных формах революционного сознания «социалистическую функцию» приобретали элементы азиатских ценностей: перераспределение, государственная власть-собственность, «поголовное рабство» и т.д.

Тут не было какой-то теоретической ошибки: социальная база движения была полностью адекватна его идеологии. «Революционно-пролетарские одежды» азиатчины значили здесь очень мало. Как указывал еще К. Маркс, «этика системы взглядов отличается от этики других товаров тем, что она обманывает не только покупателя, но часто и продавца».

Сталинизм

как выражение традиционных ценностей культуры России

Россия была цивилизацией, сохранившей основные черты так называемого традиционного общества, которое пережило все бури нескольких волн модернизации. Сталинизм явился выразителем огромной внутренней энергии этого общества. Причина необычной силы и успехов Сталина как руководителя в том, что он глубоко понимал и чувствовал сущность и мощь традиционного общества России и дал им возможность претвориться в жизнь. Вместо того, чтобы подавлять и искоренять их, как поступали западники и до и после него.

Взрыв энергии традиционной культуры, вызванный Октябрьской революцией, был настолько мощным, что отбросил российское общество даже не к феодальным, а к более архаичным социальным структурам. Сталин умело направил его в русло развития, модернизации, прорыва. Но это было осуществлено за счет величайших жертв, в результате чего социализм советского образца в то время являл собой сочетание рабовладельческого строя и крепостного права: миллионы «рабов» находились в лагерях ГУЛАГа, миллионы беспаспортных крестьян-«крепостных» были привязаны к своим колхозам и совхозам до самой смерти, а миллионы рабочих не могли покинуть своих предприятий без разрешения администрации.

Главная трагедия России, возродившей свои культурные ценности через сталинизм, была не столько в тех жертвах, которые повлек этот способ сплочения (хотя, безусловно, эти жертвы - великая боль и трагедия), а в том, что из него было очень трудно выйти.

Насколько сложна проблема выхода из проекта, подобного сталинизму, показывает и опыт Китая, где из маоизма пришлось выходить через искусственное создание хаоса - культурную революцию.

По самой своей природе сталинизм не указывал механизма «демобилизации». Хрущев, не сумев подняться на высоту решения этой задачи, начал просто рвать, ломать всю конструкцию сталинизма. Не добившись своего и не сумев найти эволюционный путь трансформации советского общества, он лишь неэффективно разбалансировал и дезорганизовал его. Именно это явилось главной причиной смещения Никиты Сергеевича с поста первого секретаря КПСС.

Косыгин начал реформы в экономике и сразу же обнаружил опасности. Брежнев и Суслов не знали, как эволюционно демократизировать сталинский социализм. Но они понимали всю опасность этого процесса и действовали очень осторожно. Горбачев попытался сделать это более кардинально и в результате развалил СССР, ввергнув в хаос либеральных реформ большинство его национальных осколков.

Дважды наступив на одни грабли

Поражение в «холодной войне» и последующая геополитическая капитуляция были связаны с тем, что восточнославянские народы не сумели справиться с недугом социокультурной неполноценности, как закономерным проявлением социопсихического комплекса догоняющей культуры. Это выразилось в том, что когда социализм, несмотря на умопомрачительные усилия и жертвы, обнаружил свои недостатки перед современным капитализмом, наши доморощенные «демократы», вышедшие из него, в поисках альтернативы снова обратились к Западу. Там они взяли рецепт идеологии классического либерализма, как теории открытого, нерегулируемого рынка и экономически свободной конкуренции. По мнению Дж. Сороса, она на сегодняшний день является архаической идеологией не только для западного общества, но и для всех других стран (смотри Дж. Сорос «Кризис мирового капитализма», Москва, 1999 г.).

Новый заемный образец «импортированного либерального монетаризма» оказался не менее разрушительным при попытке его форсированного введения, чем прежний, коммунистический. Взяв на вооружение большевистский принцип или-или, реформаторы в России и Украине пытались уничтожить все, что несло на себе печать социалистического. При этом они действовали с такой же убежденностью, как их отцы и деды уничтожали капиталистическое. Если поколение Аркадия Гайдара ликвидировало частную собственность, национализируя все средства производства до последней сохи, то активисты поколения Егора Гайдара и Виктора Пинзеника столь же беспощадно в революционные сроки пытались приватизировать всю государственную собственность.

Десятилетиями строго организованное общество с четко распланированной экономикой, нормами морали и межнационального общежития было подвергнуто резкой дестабилизации, лишилось всех планов и надежд на будущее. А заодно - всего нажитого.

Возникает вопрос: почему же это допустил народ?

Обманувшись иллюзиями западного «рая»

Реформаторы, оппозиционеры, взбунтовавшиеся массы - все увидели идеалы на Западе, а не во внутренних тенденциях и возможностях своей страны. Они при этом все обнаружили отсутствие того, что можно назвать историческим терпением. Они возжаждали видимых благ Запада немедленно, без исторических жертв и усилий, одними лишь распоряжениями сверху или одним лишь фактом своего бунта. Они полностью игнорировали и то, что на самом деле представляет из себя западное общество. Они видели лишь отдельные внешние проявления западного образа жизни, выгодно отличавшие его от образа жизни социалистического, и игнорировали то, какой ценой и какими путями эти достоинства приобретаются, а также то, что благами Запада пользуются далеко не все, что наряду с ними существуют многочисленные недостатки, в качестве протеста против которых началась целая эпоха в истории человечества - эпоха борьбы за коммунизм.

Тут есть свой социальный строй, складывавшийся веками, переживший множество кризисов, революций, взлетов и падений. Формы западного образа жизни не являются универсальными и всеобщими. Их нельзя оторвать от базиса, на котором они выросли, и пересадить на культуру общества с совсем иным базисом. Их нельзя оторвать от той грандиозной многовековой истории, в которой они отстаивали свое существование.

Соответственно обстоит дело с введением в восточно-славянских странах парламентаризма и многопартийной системы. Они - суть политические формы капитализма, а не нечто пригодное для всех времен и народов. В посткоммунистических обществах возможна лишь имитация этих форм, маскирующая нечто иное или играющая совсем иную роль, чем на Западе. Парламентаризм имеет смысл лишь при том условии, что в обществе имеется независимый от этой части власти механизм самоорганизации, т.е. постоянно действующая невыборная система управления и самоуправления, какой нет в нашем сегодняшнем обществе. Парламентаризм есть лишь частичка механизма управления, причем - не главная.

Эволюция против революции

Важнейший урок, который человечество должно вынести из катаклизмов прошедших столетий, заключается в том, что реальный прогресс может быть только эволюционным, что искусственно подталкивать процессы, имеющие вполне объективную динамику и свои внутренние законы - значит наиболее радикальным образом нарушать внутреннюю логику развития культуры своего социума.

Дело в том, что, подобно всякому другому организму природы, человеческое общество рождается, развивается, достигает дряхлости и умирает, распадаясь на составные части. Во время своей жизни оно представляет собой нечто вполне целостное, но и вместе с тем нечто самостоятельное среди других подобных. Как всякий организм, каждое человеческое общество обладает субъективными особенностями. В силу этого общество может воспринимать из окружающего только то, что гармонирует с его личными свойствами и условиями жизни. Наоборот, всякое искусственное навязывание ему нового, несогласного с его настоящим состоянием, а в особенности с его общей природой, неминуемо ведет к нарушению правильности его жизненных функций, к заболеванию, а в более серьезных случаях и к смерти. Это воочию сказывается при всяких заимствованиях из других обществ таких учреждений, устройств или законов, которые не вытекают органически из его состояния и качеств.

Искусственная привязка чуждых, хотя и более совершенных учреждений, восприятие иной, хотя и высшей цивилизации сопряжены, конечно, и с опасностями. Если почва недостаточно подготовлена для такой привязки, если духовные силы народа недостаточно развиты или развиты в другом направлении, то внезапный переход, слишком далекий скачок от низшего к высшему может подействовать разрушительно, разлагающе, регрессивно.

Для того чтобы улучшить организацию общества, необходимо весьма постепенно и без резких разрывов видоизменять организацию шаг за шагом так, чтобы входящие в общество индивиды сами соответственно перерождались. Только внутренним перерождением общества может быть достигнуто реальное улучшение его организации и только постепенно ставя одни конкретные цели за другими можно оказывать органическое воздействие на естественный рост общества.

Наиболее характерным примером вышесказанного являются Россия и Украина, с одной стороны, и Китай - с другой. А именно те последние революционные изменения, которые произошли в России в 1991-1993 гг. и в Украине в 1994-***1998 гг., и та модернизация, которая началась в Китае в 1978 г. и названа именем Дэн Сяопина.

Мудрость консерватизма китайских реформ

Самая ортодоксальная коммунистическая секта - КПК первой признала неправильность коренного положения марксизма-ленинизма о неприемлемости частной собственности на средства производства.

Начиная с последней четверти уходящего века, экономика и общество Китая начали свою весьма осторожную, но последовательную трансформацию. Постепенно, без «великих рывков» стал создаваться новый для коммунистического Китая способ производства - капиталистический. Сначала это коснулось мелкой торговли и ремесел, затем - небольших предприятий. Позднее стали привлекаться иностранные инвестиции и займы, достигшие сегодня 45 млрд. долларов в год.

В отличие от Украины и России, частную собственность в Китае восстановили в правах не за счет государственной и коллективной, а создав условия для ускоренного развития малого и среднего производственного бизнеса. Ею становились возникающие новые предприятия. За 20 лет многие из них выросли в крупные заводы, конкурирующие с государственными. Китайские реформаторы не только сохранили былой промышленный потенциал, но и значительно умножили его.

Китай впервые за несколько обозримых веков уверенно обеспечил продовольствием свое всегда многочисленное население; промышленные товары Китая заполнили рынки всего мира. Сопоставим эти два простых показателя с соответствующими нашими - российскими, казахстанскими, украинскими или киргизскими. Результаты сравнения помогут понять, что было разумнее: совершенствовать социализм или варварски разрушать его, как очередной мир насилья, до основанья, а затем!.. Но «затем» времени обычно не хватает.

«Левые» и «правые» в Украине: смена парадигмы «прогрессивности»

Главная причина военно-политических, культурно-религиозных, национальных и иных противостояний свидетелями которых мы являемся в посткоммунистическую эпоху, состоит именно в сопротивлении консервативного, традиционалистского культурного начала форсированному, если не сказать насильственному утверждению неолиберальных ценностей.

Фундаментальный вызов эпохи, в которую всем нам выпало жить, состоит в необходимости выработки человечеством такой цивилизационной модели своего существования в XXI веке, которая предполагала бы всемерную гармонизацию драматически разнонаправленных императивов неолиберализма и традиционализма. Перед Западом и Востоком стоит труднейшая задача совместного поиска баланса между прогрессом в сфере соблюдения прав личности и меньшинств, с одной стороны, и сохранением национально-культурной и религиозной идентичности отдельных народов - с другой.

В начале XX века, когда царил культ Машины и связанный с ним миф тотально организованного, планового общества (по образцу промышленных предприятий), мишенью коммунистического авангарда в России, а затем в СССР была «мелкобуржуазная стихия», сопротивляющаяся якобы созданию наиболее передовой организации общества. С революционным пылом и «научной» убедительностью идеологи РСДРП(б) твердили тогда о преимуществах тотального планирования и безнадежности мелкобуржуазной традиционности и кустарщины. Спустя 70 лет оказалось, что только страны, не успевшие до конца выкорчевать эту «стихию» и «кустарщину», сохранили шанс успешной посткоммунистической модернизации (Польша, Венгрия, Чехия).

Сегодня же, в разрезе заканчивающейся смены культурно-исторических эпох развития человечества, особое значение приобретает общинность (коллективизм), социальное равенство, обеспечение высокого уровня занятости в обществе, гарантирование государством прожиточного минимума бедным слоям населения, бесплатное образование и медицина, сохранение и развитие братских отношений с этнически близкими народами и ряд других традиционалистских ценностей.

С этой точки зрения, консервативно отстаивая советское наследие, наши «левые» партии начинают выполнять прогрессивную роль в реформировании украинского общества. Они стабилизируют динамику его социально-культурных трансформаций, возвращают на эволюционные рельсы развития. «Правые» же партии, ориентируясь на западные ценности и революционные рывки, вольно или невольно взяли на себя функцию его могильщиков.