Готфрид Бульонский — «Рыцарь без страха и упрека» Ровно 907 лет назад, 15 июля 1099 года, крестоносное воинство ворвалось в Иерусалим

«Крестовые походы — самый выдающийся и долговечный памятник человеческому безумию всех времен и народов», — писал Дэвид Юм. Шотландский философ XVIII века относился к тем представителям западной мысли, которые резко негативно оценивали Крестовые походы.

С насмешкой, весьма скептически многие века воспринималось рыцарство и его кодекс поведения — куртуазия. Эдуард Гиббон и Вольтер считали, что походы в Левант привели к задержке «взросления» Старого Света, а Эдуард Дениэл Кларк писал: «Коварство и постыдное поведение христиан во время войн в Святой Земле трудно превзойти». Знаменитая героико-эпическая поэма Торквато Тассо «Освобожденный Иерусалим» (опубликована в 1581 г.), сочетавшая в себе вымысел и реальные факты из истории Первого Крестового похода, была лишь одним из немногих исключений, подтверждающих общую тенденцию.

Такая оценка крестоносного движения среди мыслителей Запада была преобладающей вплоть до начала XIX века. Представителям романтической школы в искусстве этот, по большей части справедливый вердикт сужал творческие возможности. Настоящий прорыв наступил после опубликования в 1811 году книги виконта Франсуа-Рене де Шатобриана «Путевые заметки. От Парижа до Иерусалима». Блестящий литератор и потомок Франсуа IV де Шатобриана, участника Седьмого Крестового похода французского короля Людовика IX Святого, вновь вернул потускневший было интерес к этой теме. Постарались и серьезные историки, в том числе Жозе-Франсуа Мишо.

Далее наступил черед Вальтера Скотта (отметим его блистательный роман «Айвенго», посвященный походу Ричарда Львиное Сердце), будущего британского премьера Бенджамина Дизраэли, написавшего роман «Танкред» («Юный крестоносец»). Художники (немец Карл Фридрих Лессинг и француз Гюстав Доре), композиторы (итальянцы Джоакино Россини и Джузеппе Верди) также черпают вдохновение в героике походов на Ближний Восток. Знаменитый Лоуренс Аравийский, блестящий разведчик и дипломат, организатор победоносного восстания арабов против турецкого владычества в 1917 году, в молодости неоднократно посещал Ближний Восток. Он, кстати, потомок сэра Роберта Лоуренса, правой руки Ричарда Львиное Сердце во время осады Акры, написал фундаментальный труд о крепостях франков в Сирии и Палестине, снабженный собственными рисунками и фотографиями.

Безусловно, романтический ореол самых знаменитых воителей эпохи Крестовых походов на Восток (и христиан, и мусульман), продолжавшийся без пяти лет два века, вдохновлял и будет вдохновлять писателей, художников, музыкантов, сценаристов и режиссеров. Наиболее «узнаваема» в наше время фигура английского короля Ричарда Львиное Сердце (см. «ЗН», № 2, 2005 г.) и его соперника Салах ад-Дина (Саладина). Вспомним красочный, но не бесспорный с исторической точки зрения художественный фильм «Царство небесное». С уверенностью можно сказать, что эти короли-рыцари остаются национальными героями и сегодня (Англии и всего мусульманского мира соответственно). Людовик Святой, совершивший последнюю попытку изменить статус-кво на Ближнем Востоке, — один из любимых героев французской истории. И все же именно герцог Готфрид (Годфруа) Бульонский в этом ряду стоит на первом месте, и не только хронологически. Готфрид общий герой для бельгийцев (в Брюсселе стоит величественный памятник предводителю Первого Крестового похода), французов и немцев.

Готфрид Бульонский родился около 1061 года в старинной аристократической семье, восходящей по линии матери к создателю империи Карлу Великому. Благодаря обширному и богатому наследству матери, принадлежавшему бездетному дяде, граф Бульонский уже в 15 лет стал владельцем Нижнелотарингского герцогства. Располагалось оно на стыке Франции и Германии и охватывало большую часть современной Бельгии.

Готфрид был голубоглаз и имел русую бороду; отличался недюжинной физической силой — классический образ рыцаря-норманна. Его простота, но твердость в принятии решений и реализации планов, неприхотливость, обходительность с вассалами были известны всем. А абсолютно искренняя набожность контрастировала с духовными устремлениями большинства крупных феодалов того времени, больше озабоченных ослаблением роли церкви и с вожделением поглядывающих на монастырские земли. Именно эта черта выдвинула Готфрида на главенствующую роль на последнем этапе Первого Крестового похода (1096 — 1099).

На знаменитом церковном соборе в Клермоне 27 ноября 1095 года (что показательно только на десятый день его «работы») Папа Римский Урбан II произнес речь, в которой призвал христиан освободить Святые места. Главную мысль этого выступления донесли многочисленные хронисты: «Пусть же прекратится ваша ненависть, пусть смолкнет вражда, утихнут войны и заснут всяческие распри и раздоры. Становитесь на стезю Святого Гроба, исторгните землю у этого нечестивого народа, покорите ее себе. Земля эта, как гласит Писание, течет медом и млеком. Иерусалим — это пуп земли… второй рай».

Конечно же, римский первосвященник думал, что какая-то часть феодалов вместе с неимущими мирянами откликнуться на этот призыв. Но папа был абсолютно поражен реакцией и простолюдинов, и рыцарей, и феодалов. Толпа в неистовстве восклицала: «Так хочет Бог!» Отпущение грехов, и совершенных, и еще не совершенных, а также обещанный «второй рай» с «медом и млеком» — все это и привело в движение громадные толпы. Люди нашивали кресты и начинали готовиться к походу.

Для Западной Европы Крестовые походы стали своего рода выходом накопившейся в громадном количестве энергии, усиленной демографическим взрывом, голодом, чумой и катастрофической нехваткой земли как для рыцарей и крупных феодалов, так и крестьян. И уж, конечно, для неизменных спутников всех крупных предприятий — авантюристов — крестоносное движение стало раем на земле.

Крупные феодалы и их вассалы не стояли в стороне, но несколько припозднились. Многим было что терять. Находившиеся же в состоянии религиозной экзальтации толпы крестьян с женами и детьми, нищенствующие рыцари и отъявленные авантюристы, решившие поживиться по пути чужим добром, ранней весной 1096 года через Германию, Венгрию и Сербию двинулись к Константинополю. Возглавили их монах Петр Амьенский и рыцарь Готье Неимущий. Массовая жертвенность этих сотен тысяч людей шла рука об руку с озлоблением общества (как не вспомнить жестокие еврейские погромы, организованные крестоносцами еще в Германии, разбойничье поведение по дороге к Византии). По пути доставалось и христиан — венграм, сербам и болгарам. Они отвечали тем же, уничтожив несколько десятков тысяч пилигримов.

Византийский император Алексей Комнин весьма побаивался франков — как называли всех католиков, ведь уроженцы Франции составляли среди крестоносцев большинство. Потому он не пустил их в Константинополь и помог этому злополучному «воинству» переправиться в Малую Азию, где крестоносцев ожидал ад — турки-сельджуки складывали целые горы из их трупов. Шел октябрь 1096 года.

…Готфрид Бульонский готовился к походу основательно. Он продал Верденское графство и собрал огромное войско — до 90 тысяч отменно вооруженных рыцарей и пехотинцев. 15 августа 1096 года, в назначенный папой срок, они из Бульона начали поход через Майнц, Вену и Буду. К Константинополю эта армия подошла первой — 23 декабря 1096 года.

Из Нормандии несколько позже отправились герцог Нормандии Роберт (отдавший свои владения в залог) и граф Фландрии Роберт Фриз. Из Парижа выступали собственно «французы» граф Гуго де Вермандуа, родной брат короля Филиппа I и Стефан Блуаский и Шартрский. В Южной Италии формировалась самая малочисленная (до 20 тысяч), но отлично вооруженная, прошедшая горнила войн с Византией, армия князя Боэмунда Тарентского и его племянника Танкреда. Провансальцы Раймунда Тулузского, а это почти 100 тысяч воинов, шли через Италию, Далмацию и горы Эпира.

Армии крестоносцев, общее количество которых оценивают как минимум в 300 тысяч, расположились у стен Константинополя. Алексей Комнин решил повязать крупнейших баронов вассальной присягой и… отправить их в Малую Азию завоевывать свои будущие лены. Он не примкнул к походу напрямую, помогая крестоносцам провизией и выставив лишь наблюдательный отряд. Православный император не мог участвовать в походе, освященном папой «варваров-латинян». Готфрид Бульонский решительно отказался принимать присягу, сказав, что он посвятил этот поход Богу. Знаменитая византийская дипломатия и здесь взяла верх, ловко поссорив Раймунда Тулузского и Готфрида Бульонского с Боэмундом Тарентским, взяв таки с провансальца и лотарингца «усеченную» присягу.

Ровно два года двигались крестоносные армии от берегов Малой Азии до вожделенной мечты. В июне 1097 года крестоносцы вернули византийцам их священный город Никею, где проходил Вселенский собор 325 года, на котором был выработан и принят символ веры всех христиан.

1 июля 1097 года крестоносцы наносят туркам-сельджукам, возглавляемым Кылыч-Арсланом и Данишмендом, сокрушительное поражение при Дорилее. После этой победы путь их проходит по выжженной солнцем Анатолийской равнине к горам Тавра. Князья и бароны начинают подумывать о своих собственных ленах. Турки-сельджуки переходят к тактике партизанской войны. Лишь к концу зимы следующего года крестоносцы подходят к Киликийской Армении. Здесь они находят союзников — армян-григориан. В одном из армянских княжеств — Эдесском — младший брат Готфрида Бульонского Балдуин решил остановиться. Местный князь Торос даже усыновил Балдуина и уж очень скоро умер…

С октября 1097 года по июнь 1098 года продолжалась борьба христиан и мусульман за город-крепость Антиохию — ворота к Иерусалиму. Лишь после подвоза англичанами осадных орудий и необходимых материалов крестоносцы приступили к сооружению башен. 3 июня после подкупа коменданта одной из башен крепости крестоносцы ворвались в город и предали его разграблению. Уже через день осаждавшие и осажденные поменялись местами, к стенам города подошли превосходящие силы эмира Мосула Кербоги. 28 июня крестоносцы, воодушевленные найденным копьем, которым был пронзен Спаситель, совершили вылазку, завершившуюся полным разгромом турок-сельджуков.

Несколько месяцев крестоносцы отдыхали, залечивали раны в Антиохии. Но затем начались распри, зачастую переходящие в кровавые столкновения. На фоне постоянных «разборок» между провансальцами и норманнами роль и влияние Готфрида Бульонского все больше возрастали, а простые воины и рыцари, горевшие желанием идти к Иерусалиму, высказывали открытое неповиновение баронам.

К Иерусалиму, недавно захваченному каирскими Фатимидами, 7 июня 1099 года подошли лишь 25 тысяч воинов — жалкие остатки некогда могущественной армии. Остальных поглотили битвы, голод, болезни. Часть крестоносцев оставались в гарнизонах на землях Малой Азии и Сирии.

12 июня попытка взять город приступом завершилась полным крахом. Все изменилось с приходом кораблей с запада — шесть генуэзских и четыре английских корабля доставили материалы и плотников. После объявления нового поста 8 июля босые воины совершили крестный ход вокруг города. 15 июля в 12.00 на третий день штурма крестоносцы сумели перекинуть несколько балок между осадными башнями и стенами. Первыми ворвались в город два фламандских рыцаря, а за ними Готфрид Бульонский. «Мечи обнажив, рыскают франки по городу, они никого не щадят, даже тех, кто молит пощады...», — читаем мы в Хронике Фульхерия Шартрского. Дикая резня — не щадили ни мусульман, ни иудеев — завершилась молитвой.

«Там, где распяли Христа, не может быть короля!» — заявили в один голос и монахи, и бедные паломники. Готфрид Бульонский отказался стать королем, предпочтя короне титул «Защитника Гроба Господня».Умер Готфрид Бульонский, которого называют рыцарем без страха и упрека, через год после своего триумфа — 18 июля 1100 года. Его гробницу разместили при входе в часовню Адама у горы Голгофа. А его наследовал брат Балдуин, который уже был свободен от всяческих сантиментов и принял титул короля Иерусалимского.

«Ни один клинок христианского мира не обладает такой притягательной силой, как этот, — ни одни клинок из всей этой ржавчины в наследственных залах Европы не может вызвать такие романтические видения у тех, кто смотрит на него… Он пробуждает в человеке память о священных войнах, спавшую в нем годами, и наполняет его мысли одетыми в броню образами… Он говорит с ним о Балдуине и Танкреде, о благородном Саладине, и великом Ричарде Львиное Сердце», — писал о мече Готфрида Бульонского Марк Твен. А неисправимый романтик виконт де Шатобриан апофеозом своего паломничества в Иерусалим решил сделать посвящение в рыцари Гроба Господня на гробнице Христа с неизменным ритуалом — ударом плашмя этим самым мечом Готфрида Бульонского.