Этика и драматургия необратимости

Урок проходил под многообещающим слоганом «урок XXI столетия». Огромный чудо-дисплей, по которому учитель, как волшебник, водит пальцами, прекрасно оборудованный различной аппаратурой класс... Всё это завораживало одиннадцатиклассников и присутствовавших в большом количестве — урок открытый, показательный — взрослых. Красота — страшная сила. Но, оказалось, было кое-что и пострашней.

Чего нет в учебнике

Урок этики посвящен смыслу жизни. Но из всех вопросов учитель больше всего выделил тему самоубийства. Ей была уделена львиная доля времени урока, хотя в украинском школьном учебнике по предмету «Этика» (автор В.Малахов) упомянутому экстремальному способу решать возникающие жизненные проблемы посвящено всего два предложения. Но именно эта тема показалась самой необходимой и актуальной. Действительно, статистика пугает. Но любая ли психологическая проблема решается коллективным обсуждением?

Урок был запланирован с методическим размахом. Приглашены не только зрители, но и участники, кроме учеников. Преподавательница не поленилась, пригласила прошлогоднюю выпускницу, запомнившуюся ей бурными эмоциями (урок ведь повторяется из года в год). Девушку как бы ставили в пример бездушным и равнодушным — вот, смотрите, как нужно реагировать на такую драматическую тему! Выпускница вроде бы нехотя вспомнила, как её подруга подумывала об этом, как она уговаривала подругу не делать такого. Потому и плакала…

Слово на уроке было предоставлено директору школы. Она рассказала о самоубийстве, которое случилось с внешне совершенно благополучной ученицей лицея. Учитель этики гордится тем, что некоторые дети плачут, выходя из класса после урока.

Не думать о зелёной обезьяне

Здесь было бы уместно, раз уж ведётся такой разговор, сказать о продуктивной стратегии поведения с тем, кто стоит на грани. На уроке, к сожалению, эта тема не прозвучала. Поэтому позволю себе заполнить этот информационный пробел. Известный психотерапевт Н.Нарицын предупреждает: самое главное — переключить возможного самоубийцу с мыслей о суициде. Но ни в коем случае не говорить ему: да не думай ты об этом! Это работает с точностью до наоборот. Известен шутливый психологический парадокс с настойчивой просьбой не думать о зелёной обезьяне. Только о ней и думается… Кроме того, все исследователи отмечают полную непредсказуемость, импульсивность, отсутствие точного расчёта суицидента. То есть прогнозировать, как и когда сработает полученная информация, не может точно никто. Поэтому профессионалы руководствуются прежде всего древним проверенным правилом: не навреди. А народное средство предлагает свой путь спасения: ну, чего стоишь, прыгай давай!

В этой шутке, если позволительно шутить на такую тему, есть доля правды. Основная причина рокового шага именно в детском возрасте (слава богу, велика доля неудачных попыток) — нехватка внимания к своей личности. Видя, что смерть страшит взрослых, подросток понимает: только такое сильное средство заставит окружающих наконец принять его всерьёз. Попытка суицида становится действенным инструментом мести, нажима на обидчиков. Разумные доводы, давление, дружно утверждают исследователи, могут только подтолкнуть к роковому шагу. Наоборот, человеку в пограничном состоянии нужно сказать, что никто его не заставляет жить насильно и он вправе распоряжаться своей жизнью. И как можно спокойнее обсудить с ним его дела, в том числе принятое решение.

Урок продолжался. Негативное слово повторялось и повторялось в разных вариациях. Я сидела с нарастающим чувством тревоги. Даже сейчас, когда пишу эту статью, всё время одёргиваю себя, стараясь выражаться поделикатнее и воздерживаясь от конкретных примеров, ибо знаю работы ведущих психологов, которые без обиняков формулируют: каждое публичное упоминание о случае суицида является провокацией для неуравновешенных, так называемых истероидных, или демонстративных личностей. Знаменитый американский исследователь Р.Чалдини провёл серьёзные исследования, подтверждающие этот вывод. Последней каплей в чашу моего профессионального терпения стала демонстрация на уроке фильма о самоубийстве мальчика из приличной, даже статусной, семьи — как у большинства лицеистов. А ведь такая черта, как подражательность, фиксируется всеми исследователями подросткового аутодеструктивного поведения.

Социолог Д.Филлипс исследовал закономерности так называемого скрытого суицидного, или рискованного поведения — опасное вождение, экстремальные виды спорта, опасные виды бизнеса, добровольные поездки в горячие точки… Оно активизируется теми же факторами. Скрытые суициденты, чаще мужского пола, стыдятся признаться в слабостях и проблемах. От открытой демонстрации своих разрушительных намерений их останавливает страх «потерять лицо». Есть медленное и скрытое саморазрушение в виде алкоголизма, наркомании.

Но можно ли бороться с деструктивным поведением, а речь идёт о самой крайней его форме, просто призывом: не нужно этого делать, обсуждением и демонстрацией того, как это делали другие подростки? Нельзя, ведь это как раз то, чего профессионалы категорически делать не советуют: характерной чертой подросткового суицида является как раз излишняя драматизация объективно нетяжёлых конфликтов, демонстративность и подражательность. На миру и смерть красна. Сам поступок воспринимается как вызов, мужественное решение. Зная протестный подтекст многих подростковых действий, можно предположить, что неодобрение взрослых может стать пусковым механизмом аутодеструкции.

Кто защитит права ученика?

Подростки самоутверждаются, пугая взрослых дырами в ушах, текстами песен и надписями на значках. Но стоит ли взрослым пугать ребёнка страшными своей реалистичностью и близостью примерами? Безобидные тоннели в ушах неформалов кажутся просто дет­ской шуткой по сравнению со взрослым посягательством на неустойчивую и непредсказуемую психику подростка.

Статьи 19, 37 Конвенции ООН о правах ребёнка подчёркивают: дети не должны стать жертвами насилия. Сейчас ведутся дискуссии специалистов разных профилей о юридическом определении психологического насилия, которое будет внесено в законодательство. Пока же этот вопрос ставится только в этическом ракурсе… Раньше не стеснялись власть употребить для предотвращения дурного примера — в XIX веке запрещённым в странах Европы был даже знаменитый роман Гёте «Страдания юного Вертера».

Жив в памяти скандал с нацистской символикой в одном из частных лицеев столицы. Описываемый «урок мужества» проходил в государственном учебном учреждении. Что ещё кажется правильным делать на уроке учителю, когда он закрывает за собой дверь класса и становится за кафедру? Форумы учебных заведений в Интернете полны примеров чудовищного произвола и, говоря словами профессора Преображен­ского, космической глупости отдельных представителей образовательной когорты, принадлежностью к коей и сама много лет горжусь.

Учителя по закону несут ответст­венность за жизнь и здоровье ребёнка, пришедшего в школу. Но в наше время информационных и психологических войн за влияние на умы молодёжи пора бы уже поставить вопрос об информационной и психологической безопасности школьников. Вышел приказ Ми­нистерства науки и образования о запре­те впускать в школу посторонних экспериментаторов от психологии. А ведь известны скандальные случаи сотрудничества (небескорыстного?) школ даже с тоталитарными сектами. Обеспечи­вается ли психологическая безопасность пришедшего в школу ребёнка?

Многие учителя упомянутого лицея утверждают, что всегда интуитивно чувствовали небезопасность драматизации и эмоционального вовлечения учеников при обсуждении данной темы, да и самой необходимости вводить её для публичного обсуждения в среде подростков. Пасовали перед авторитетом преподавателя, имеющего два образования (одно из которых психологическое), кандидата философских наук, заместителя директора по научно-методической работе и по совместительству родной дочери того же директора. И всё это в одном лице! Как тут не поддаться гипнозу авторитетной личности? «Фирменный» урок повторяется из года в год, усугубляя и так напряжённое в выпускном классе состояние психики подростков. И учителя, и ученики этого лицея часто жалуются на страхи и психическое перенапряжение. Но грамотная чёткая рекомендация в случае невыносимых жизненных переживаний обязательно обратиться к психологу, хотя бы и школьному, на уроке, посвящённом чувствам, не прозвучала.

Мода на саморазрушение?

«Нас однозначно захлестнула волна этой «модной темы», — комментирует ситуацию И.Новикова, директор научно-методического центра практической психологии и социальной работы института последипломного образования Киевского городского педагогического института им. Б.Гринченко, — спектакли, книги, фильмы, в сюжете которых всё сводится к решению покончить счёты с жизнью, могут провоцировать детей и подростков определённого психотипа на эксперименты с собственной судьбой. Авторы ищут сильнодействующее средство от апатии и бездуховности, но лекарство может оказаться ядом. Ко мне по роду службы поступает информация о подобных случаях. Во многих из них желание только попугать взрослых или поэкспериментировать с ощущением «как это бывает», заканчиваются трагически».

Наше бытие — не компьютерная игра. В нём даётся только одна жизнь. И одна смерть. Не спектакль, после которого умершие на самом деле артисты выходят на поклон. И не показательный урок, где, оказывается, есть правильные и неправильные ответы на вопросы о смысле жизни.

Долго сомневалась, нужно ли выносить подобную тему на обсуждение. Свою озабоченность трактовкой темы урока этики я высказала сразу же по его окончании, но серьёзного концептуального обсуждения, к сожалению, не получилось. Окончательное решение писать приняла после того, как в коридоре лицея старшеклассники остановили меня вопросом: как вы относитесь к эвтаназии? Я замешкалась с ответом. Думая, что я не понимаю значение слова, пояснили: ну, нужно ли убивать больных и старых? А то мы дискутировали на уроке этики, и мнения разделились…