Елена Вартанова: «Главная заповедь журналиста — люби своего читателя»

В рабочем графике Елены Вартановой, профессора МГУ, известного исследователя СМИ разных стран, сложно найти свободное время для интервью. Да и внешне Елена Леонидовна напоминает классическую бизнес-леди, которой некогда отдыхать. Поэтому и неудивительно, что самым главным в своей жизни словом Елена долгое время считала слово «работа», а главной составляющей успеха — увлеченность. Магнетическое свойство увлекать и привлекать к себе остальных проявилось во время лекций и семинаров Вартановой, которые проводились в Украине. На протяжении недели Елена прочитала курс по медиаэкономике и методам научных исследований в школе медиаграмотности для посткоммунистических стран. (В прошлом году она проходила в Киеве, в нынешнем — во Львове.) Несмотря на плотный график занятий, после которых Елена сразу же должна была уехать во Францию на конференцию, ей удалось выкроить время для интервью.

— Елена, у вас целый ряд всевозможных статусов и регалий. Кем вы считаете себя в первую очередь?

— Я рассматриваю себя как преподавателя и как исследователя современной журналистики и массовых коммуникаций, но прежде всего экономики СМИ как составной части российских и зарубежных медиасистем.

— Какие именно ваши достижения являются для вас предметом гордости?

— Наверное, то, что из всех проектов, которые я начинала в своей жизни, ни один не остался незаконченным. Моя страна и мой университет переживали тяжелые времена, но я находила в себе силы доводить проекты до конца. Реальным предметом гордости может быть, например, Центр финско-российских исследований СМИ и культуры, который сегодня работает и больше не нуждается в моей существенной помощи. Я придумала и создала этот центр, потому что изучала СМИ Финляндии (моя кандидатская и докторская диссертации были посвящены этой теме). Меня вместе с коллегами поддержали многие заинтересованные люди, и теперь могу сказать, что в МГУ и, может быть, в России, наш центр по изучению медиасистем Финляндии (а теперь уже и Швеции, и Норвегии) является уникальным.

— Думаю, также предметом гордости может быть и созданная вами в 2004 году кафедра теории и экономики СМИ. Какими принципами вы руководствуетесь как заведующая кафедрой?

— С точки зрения науки, это, прежде всего, междисциплинарность и системность. Еще один принцип — ориентация на реальную деятельность медиабизнеса, то есть правильный баланс между теорией и практикой. Мы в основном ориентированы на практическую деятельность, поэтому кафедра с самого начала своей работы предложила краткосрочные и долгосрочные курсы повышения квалификации. В наших внутрикафедральных корпоративных отношениях важнейшим принципом является коллегиальность. У нас работает старейший профессор факультета журналистики МГУ Семен Гуревич. Он изучал экономику и управление СМИ еще в советское время, выпустил едва ли не первую в СССР книгу по научной организации труда редакций газет. Гуревич у нас, пожалуй, единственный столь заслуженный профессор. Остальные сотрудники очень молоды. Но нет такого решения на кафедре, которое я бы принимала отдельно от коллектива. Все решения открытые и обсуждаемые. У нас нет незыблемых авторитетов. Молодые сотрудники часто спорят со старшими, что придает кафедре динамизм.

— Вы как-то упомянули на лекции, что рейтинг вашей кафедры среди студентов из года в год растет…

— Да. Когда мы набирали первую группу, конкурса не было никакого. На второй год к нам уже пришло довольно много студентов, а в прошлом году уже появился конкурс, и мы вынуждены были некоторым отказать. Конечно, пока мы не можем похвастаться большим конкурсом. Но мы к этому и не стремимся, так как те, кого мы выпускаем, — штучные специалисты. В идеале мы бы должны брать всех, кто хочет, потому что специализация специфическая, она требует больше работы, чем обычная журналистская. Мы учим студентов не только управленческим вещам, но и журналистике, то есть фактически они получают больше знаний, чем другие.

— Сегодня первые места в мировых рейтингах журналистского образования занимают кафедры экономической журналистики и рекламы. Журналистика переходит в сферу маркетинга PR. Как вы можете прокомментировать эти тенденции?

— Во многом эти тенденции универсальны. Сегодня уже нельзя ставить знак равенства между журналистикой и СМИ. СМИ стали прибыльной индустрией, требующей, помимо журналиста, множества профессий. В России, например, пока не существует системы высшего образования, которая бы обеспечивала медиаиндустрию всеми необходимыми специальностями. В этом проблема. Факультетам журналистики пришлось брать на себя обязанности, которые не были им свойственны изначально, и… разрастаться в институты коммуникации.

В чем-то мы можем критиковать действительность: плохо, что серьезная журналистика вымывается из контента (то есть содержания) наших СМИ развлекательными жанрами. Но, с другой стороны, мы не можем противостоять этому процессу, мы должны понимать, что это накладывает на нас новые требования, даже в классическом журналистском образовании. Мы должны преподавать больше дисциплин, формирующих рыночное сознание журналиста. Это — объективная реальность. И, кстати, журналист, который лучше понимает экономику, имеет преимущество перед теми, кто ее не понимает даже в своем профессиональном поведении.

— Наша классическая школа журналистики основывается, в первую очередь, на знаниях фундаментальных дисциплин, в отличие от американской (а теперь зачастую и западноевропейской) школы, продуцирующей не журналиста, а простого медиапосредника (media-worker, mediator). То есть речь уже идет не столько о самом контенте, сколько о способе его передачи, что ведет к деградации профессии. Каковы ваши предположения на этот счет? Станет ли американская модель журналистского образования доминирующей в наших странах или же появится симбиоз моделей на новом уровне?

— Я бы обозначила сначала несколько важных тенденций, после чего попытаюсь прогнозировать. Первая тенденция, которая очень важна, — это увеличение объема информации, доступной современному человеку. Журналист перестал быть просто каналом распространения информации, что неизбежно делает его профессию более аналитической. Он должен найти свое место в этом информационном обществе, свой авторитет, новые функции. И они, прежде всего, будут связаны с получением журналистом новых знаний в процессе обработки информации. Он все больше должен быть навигатором…

— Под навигатором вы имеете в виду человека, прокладывающего путь к цели и ведущего за собой других?

— Да, этот теперь уже компьютерный термин употребил Клинтон на Конгрессе американских главных редакторов во время своего выступления перед журналистами на последнем году президентства. Он сказал, что для журналистики главной стает функция навигации, а это значит, что журналист должен помогать читателю ориентироваться в информационном потоке.

— Какая же вторая тенденция?

— Второй момент заключается в том, что классическое образование у нас было не просто фундаментальным, но и основанным на филологической подготовке, что очень важно, потому как язык и речь — это инструмент журналиста. Но этот инструмент не может заменить суммы необходимых знаний. И, наконец, рыночность, которая делает журналиста не единственным производителем контента для СМИ, тоже накладывает определенные обязательства на специальность. Исходя из этого, мы видим, что журналистское образование вынуждено будет сохранить свою фундаментальность, серьезную филологическую основу, но должно будет все больше и больше интегрировать курсы, изучающие современное общество и важнейшие его институты, включая бизнес. При этом несомненно: журналист должен иметь очень высокую этическую планку, потому что давление рынка будет неизбежно усиливаться в разных формах, поэтому этика журналиста во взаимоотношениях с теми, кто платит, и с коллегами, приобретет новое значение.

— А ведь ваша кафедра теории и экономики СМИ уже по своей сути парадоксальна, поскольку должна объединять на равных и филологическую основу, и экономические дисциплины, не так ли?

— Да, конечно. У нас есть очень большой уклон в междисциплинарность, но не забывайте — главным продуктом СМИ является контент, содержание. Фактически на журналисте лежит задача обеспечивать экономическую стабильность, потому что только предлагая читателям, слушателям, зрителям адекватное содержание в нужных форматах, в нужных жанрах, нужным языком, медиапредприятие может быть экономически успешным. Главное в газете — ее статьи и авторы; краеугольный камень на телевидении и радио — это новостная аналитическая составляющая.

— В одной из ваших научных статей вы пишете, что Сцилла и Харибда современной журналистики — это рынок и политика, которые подчиняют СМИ. Однако вы не даете практических советов, как можно пройти между ними с минимальными потерями…

— Я бы не сказала, что это реалистический и практический совет, но все-таки основное направление движения журналистики в современном обществе должно быть ориентировано в сторону усиления взаимодействия с третьей силой — аудиторией и гражданским обществом. То есть с людьми, которые «потребляют» СМИ. Когда журналисты ориентируются на политиков, они практически исключают из сферы своего интереса тех, на кого они по определению должны ориентироваться. Само понятие аудитории как главного клиента, заказчика и потребителя СМИ часто исчезает. Во взаимодействии с рекламодателями, мне кажется, аудитория начинает появляться, потому как рекламодателю от СМИ все-таки нужен не контент, а аудитория, ее внимание. Поэтому, когда журналистика начинает отказываться от слепой и прямой зависимости от политики и выходит на путь взаимодействия с рекламодателями, — она идет по правильному пути.

— Но ведь и на этом пути есть своя Харибда…

— Да, к сожалению, здесь есть тоже один деликатный момент: рекламодатели заинтересованы только в одном качестве аудитории — в том, что мы все являемся потребителями. Поэтому многие «роли» современного человека — избирателя, специалиста, родителя, например, — уходят на второй план. Так упускается ключевая функция современной журналистики — функция ее общественного служения, социальной и культурной миссии. Для СМИ важны как минимум два качества аудитории — как потребителей и как граждан. Это и есть социальная и культурная функция журналистики.

— Вы занимаетесь изучением сетевого общества. Считаете ли вы себя гражданином этого нового информационного общества?

— Да. Может быть, достаточно пассивным пока что, но я стремлюсь сделаться активным гражданином сетевого общества. Хотя это новые качества и новый уровень грамотности, которого мне не всегда хватает в силу более традиционной опоры на литературную грамотность. Я люблю это общество, оно более демократичное, что для многих наших традиционных культур является вызовом, но оно больше основано на компетентности и на интеллектуальном ресурсе. В этом обществе многие элементы материального благополучия уходят на второй план, а интеллектуальное богатство выходит на первый.

— Насколько актуальной является эта модель на постсоветском пространстве, если учитывать ситуацию ограниченного доступа к сети?

— Вы знаете, я, кроме всего прочего, являюсь руководителем рабочей группы по цифровому неравенству (Working Group on Digital Divide) в Международной организации исследователей коммуникации (IAMCR, International Association for Mass Communication Research). И для меня вопрос, который вы затронули, очень важен. Кстати, из Львова я сразу же еду в Париж на конференцию, где запланировано два заседания нашей группы. Мы считаем цифровое неравенство важнейшей политико-экономической проблемой. Она, естественно, соотносится с моей основной сферой интересов, потому что экономическое неравенство общества очень четко воспроизводится на уровне доступа к информации. Зная статистику, я не могу сказать, что дела обстоят так уж плохо. В России, а также и в Украине, в числе активных пользователей мы находим молодых людей, тех, кто фактически определяет будущее наших стран. Думаю, в следующем поколении эта проблема не будет столь актуальна, потому как технологии дешевеют, упрощаются.

— Считаете ли вы возможным рывок наших стран после достижения цифрового равенства?

— Абсолютно. Мы даже можем сказать, что для нас этот рывок может оказаться более быстрым и продуктивным, чем в устойчивых странах, где активность пользователей не столь велика. Здесь срабатывает известный парадокс в технологических исследованиях: больше выигрывают от прогресса технологий не те, кто начинают первыми, а те, кто включаются на стадии зрелого развития рынка. Происходит это потому, что многие технологии, которые были приняты западноевропейскими и американскими потребителями в самом начале интернет-бума, сегодня устарели. И потребители не хотят их менять, поскольку какие-то функции они выполняют очень неплохо. Те же, кто прыгают в уходящий поезд, оказываются в более выгодном положении и принимают более развитые технологии. Конечно, это спиральная тенденция развития, но для нас она может оказаться важна стратегически.

— Приверженцем какой коммуникационной модели вы себя считаете?

— Трудно сказать. Когда вы находитесь на уровне обозревателя и видите процессы, которые вам лично, может, и не столь близки, но для общества оказываются ключевыми и важными, то вы начинаете мыслить совершенно по-другому. Я не могу сказать, что десять-пятнадцать лет назад я была апологетом технологического прогресса в СМИ. Я очень любила печатать на машинке, и даже все свои статьи печатала, а не писала, как многие мои коллеги. Тогда мне казалось, что электронная коммуникация не столь важна, а теперь мы не можем представить не только работу над статьями, но и просто жизнь в нашем сообществе без компьютерных технологий. Как исследователь я прекрасно осознаю недостатки этого способа коммуникации, но в конкретной ситуации нашего общества и нашей высшей системы образования лучших вариантов нет. Модель интерактивной коммуникации меня тоже вполне устраивает, хотя мне как профессору кажется, что здесь есть много своих недостатков. Но это все зачастую издержки профессии, потому что, по большому счету, это делает нашу работу гораздо более эффективной.

Досье «ЗН»

Елена Вартанова — профессор, доктор филологических наук, заведующая кафедрой теории и экономики СМИ, заместитель декана по научной работе факультета журналистики МГУ им. М.Ломоносова, директор Центра финско-российских исследований СМИ и культуры, эксперт Совета Европы, член правления European Media Management Education Association и Ассоциации кинообразования и медиапедагогики России, лауреат 2-й премии им. И.Шувалова за монографию «Северная модель в конце столетия. Печать, ТВ и радио стран Северной Европы между государственным и рыночным регулированием» (1997 г.) Шеф-редактор электронного журнала «Меди@льманах» и руководитель портала научных исследований «Меди@скоп», автор трех монографий.

Двенадцать блиц-вопросов

— Ваш ежедневный «рацион» СМИ?

— Это новости из Интернета, также специальные ежедневные рассылки и пресса, в автомобиле слушаю новости, выбирая из трех любимых радиостанций, вечером стараюсь смотреть три основных выпуска новостей. Иногда днем, если успеваю, смотрю BBC-World и французские новости.

— Есть информационно «разгрузочные» дни?

— Воскресенье, когда выезжаю за город, не имею доступа к Интернету, тогда слушаю новости только по радио.

— Любимый жанр в журналистике?

— Я люблю все информационные жанры (покороче, потому что проблема времени). Мне хватает знаний (по крайней мере, академических), чтобы делать выводы, которые делают журналисты в аналитических жанрах.

— Вы человек читающий (homo legens) или смотрящий ТВ (homo videns)?

— Теперь уже интегрированный тип. Потому что визуальная информация в силу свого объема, более существенного, чем печатная информация, начинает привлекать больше, потому люблю новости на ТВ. Но и читать люблю.

— Самое главное слово в жизни?

— Долгое время было главным слово «работа». Теперь, наверное, это два слова: «осмысление действительности». Можно назвать также слово «любовь», конечно, как позитивное отношение к миру, оно важно, но все равно, оно идет через работу…

— Сначала было Слово, а потом?

— Потом — действие.

— Считаете ли вы себя успешной женщиной?

— В принципе, считаю.

— Какова формула вашего успеха?

— Это всегда увлеченность тем, что я делаю.

— Главная заповедь журналиста?

— Главная заповедь журналиста — люби своего читателя (имею в виду и зрителя, и слушателя).

— Структурализм и поструктурализм воспринимают всю реальность как текст. Что для вас не является текстом?

— Все является, в том числе и визуальные образы. Я очень много езжу, для меня действительность, куда я попадаю, — это текст. Я начинаю его дешифровать, деконструировать. И чем больше жизненного опыта, тем легче деконструировать реальность как текст.

— Что вам как читателю в тексте неприемлемо?

— Обилие ненужных подробностей.

— Чем дорожите больше всего?

— Дружескими отношениями со своим сыном.