ДЯДЕНЬКА, ПУСТИ НА СТАДИОН...

Первый раз я пришел сюда в сентябре 1946 года, подошел к барьеру и остановился, пораженный красотой черных гаревых дорожек, идеального футбольного поля, пятидесятитысячных трибун. Такого не видел ни в Свердловске, ни в Барнауле. Как раз на Республиканском стадионе имени Н.Хрущева проходили школьные соревнования по легкой атлетике. Мимо меня с топотом пронеслись мощные мускулистые атлеты и бросились на ленточку на финише. Запомнил на всю жизнь результат победителя — 12,1 секунды. Потом видел тысячи забегов, посчастливилось наблюдать, как бежали первыми в СССР — Леонид Бартенев за 10,2 с, Валерий Борзов и Владислав Сапея — по 10,0. Но первое впечатление, то, от которого пошла у меня негаснущая любовь к легкой атлетике, осталось самым сильным.

Июль 1952 года выдался невероятно жарким. Тогда мне, уже приличному скороходу, пришлось впервые в жизни идти тут 20 километров. До этого легко выиграл на Всесоюзной студенческой спартакиаде ходьбу на 10 км, чуть зазнался и решил с лета установить республиканский рекорд на 20. Первую десятку прошел в полную силу. Солнце палило, жгло, черная дорожка дышала невыносимым зноем. Пота не было, вода в организме кончилась, меня охватил какой-то смертельный озноб. Представьте, что вы можете подтянуться на турнике предельно 25 раз. И только вы это сделали, вам говорят: «Давай обязательно без остановки еще 25!» Так случилось и со мной. Силы кончились после 25 кругов, после 10 километров, а надо было пройти еще 25 кругов. Почему надо? Потому что дал самому себе клятву никогда не сходить с дистанции. Глупо, но ведь самого себя не обманывают!

...В голове звенело, в глазах плыли какие-то красные круги. Вокруг уже никого не было, а стартовали 30 человек. За пять километров до финиша я сделал два шага в сторону, чтобы сойти, вспомнил детскую клятву, вернулся и пополз дальше. Круги я отмеривал, как старички на Крещатике — по три минуты. На финише свернул на траву и упал на поле. Надо мной склонились врачи, я дико улыбался — дошел! На пьедестале стоял один, единственный закончивший дистанцию.

К чему это я? Здесь я стал мастером, здесь выиграл у Голубничего первенство города, здесь победил только что приехавшего с Олимпийских игр в Хельсинки Ваню Ярмыша. Здесь был мой дом. Меня знали все, и я знал всех работников стадиона — от легендарного директора Дяди Лени Кривошеева до каждого рабочего. Приходил сюда ежедневно, брал планку для прыжков в высоту, барьеры, диск или молот, это кроме тренировок в ходьбе. Тренировался как сумасшедший. Попал в сборную СССР. Выигрывал у любого человека в стране. Повторяю, это был мой дом, по восемь часов в день. Когда стал журналистом, запомнился мне один дед на служебном проходе. Завидев меня метров за десять, он радостно улыбался, расставлял руки и делал приглашающие жесты: «Пожалуйста, проходите!» Да, чего только не было...

А недавно здесь закончился чемпионат Украины по легкой атлетике. Я пришел на праздник для себя, для всех, кто любит этот вид спорта. При входе во дворик меня спросили: «Вы кто?» Люблю этот вопрос на своем стадионе. Кое-как объяснил. Выдали пропуск с надписью «Пресса». Хотел пройти через центральный выход к дорожке. «Вам туда не положено!» А куда мне положено?

Руководитель всех многочисленных охранников, представляющих фирму «Сакура», объяснил, что по моему пропуску я могу присутствовать во внутреннем дворике и здесь общаться со спортсменами. А соревнования? Нет, это невозможно, надо обходить трибуны. При этом до места, где прыгают с шестом, — как раз километр, в этом я уж точно разбираюсь, где сколько идти.

Потом руководитель со счастливым лицом сказал: «Мы тут вчера Борзова не пустили, тренеров не пускаем!»

Есть такое выражение «административный восторг». Это когда охрана доходит до таких Геркулесовых столпов глупости, что радуется случаю не пропустить к месту соревнований заслуженного мастера спорта, обладателя пяти призовых олимпийских медалей да еще члена МОК и председателя комиссии Верховной Рады! Ату его! А заодно и гостренеров. И всех спортсменов. И меня старика. Пусть сидят за забором и не рыпаются!

Пусть ходят те, у кого правильные пропуска. А у кого нет правильных пропусков — пусть меняются друг с другом, если хотят пройти.

К охранникам и к фирме «Сакура» у меня никаких претензий. Поскольку охранять некого и не от кого, они не пускают. Все вежливые, не хамят, но не пускают.

Не знаю, кто это придумал. Может, тот же Валерий Филиппович, которого тоже один раз не пустили. Знаю, что на этом стадионе на матчах СССР—США, на соревнованиях Кубка Европы сидели по 50 и по 100 тысяч человек. Не было страшных решеток и замков, совершенно правильно не подпускали только к месту финиша и к заборчику вокруг дорожек. Люди радовались прекрасному зрелищу. Бегали толпами за Борзовым — за автографами. Теперь не побежишь. Никто не хочет учитывать разницу между болельщиком футбола и болельщиком легкой атлетики. Да ведь легкоатлетические пьют в семнадцать раз меньше и ведут себя в семнадцать раз тише! Не надо их душить...

И не надо душить журналистов под предлогом того, что нам создают европейские условия. Да охрана у нас годится даже в мировом масштабе. А вот остальное — извините. Бывал, бывал в Европах. Там аккредитованный журналист сидит перед монитором и может включить любой вид соревнований, мгновенно увидеть протокол и результаты. Там, представьте себе, у каждого телефон. И целая станция в пресс-центре. Там дают бесплатную кока-колу, протоколы в личном ящичке, и пускают в любую зону по одной и той же карточке.

После того как очередной охранник сказал мне, что я не могу пройти к выходу, так как там меня не пустят и не выпустят, я ушел. В детстве я еще мог попросить: дяденька, пусти на стадион! На мой стадион...