ДВЕ ПРАГИ, или СТАЛИНСКОЕ ЗАВОЕВАНИЕ ЕВРОПЫ

Великая Отечественная война 1941—1945 гг. представляла собой в СССР несомненный идеологический феномен. Вытеснив на второй план даже Великую Октябрьскую социалистическую революцию, именно эта война, прежде всего и главным образом, использовалась в качестве средства, поддерживающего и легитимизирующего миф о преимуществах коммунистической системы. С целью внедрения этого мифа в сознание людей одни страницы прошедшей войны официальной историографией выпячивались, другие же наоборот всячески затушевывались и замалчивались. Чрезвычайно выигрышно в этом плане звучала, к примеру, тема героизма и мужества советских людей, отстаивавших не только честь и свободу своей родины, но и её социальный строй. А вот события иного характера — поражения начального периода войны, трагедия окружения и плена, массовая коллаборация, значительная по своему размаху национально-освободительная борьба в западных регионах СССР и, конечно, многочисленные преступления сталинского режима — одним словом, те страницы, которые совсем не вписывались в идеальную картину славной победы, просто- напросто вычеркивались либо представлялись в совершенно сфальсифицированном виде.

Искажением исторической правды стало уже привычное со времен СССР искусственное отделение истории Великой Отечественной войны от Второй мировой: мол, война для Советского Союза началась лишь 22 июня 1941 г., а до этого государство рабочих и крестьян проводило исключительно миролюбивую политику, направленную на защиту своих рубежей от враждебного капиталистического окружения. В действительности, события конца 30-х годов разворачивались совершенно в иной плоскости: два тирана — Гитлер и Сталин, вступив в преступный сговор, фактически разожгли в Европе пожар войны, ставшей вскоре мировой. Подталкивание советской стороной нацистского фюрера к агрессии, как, впрочем, и агрессивные действия самого СССР в начале Второй мировой войны были отнюдь не вынужденными мерами. Они обусловливались самой сущностью коммунистического режима, никогда не отказывавшегося от возможности использовать периоды политической нестабильности для расширения «фронта социализма».

История начального периода Второй мировой войны, «освободительных походов» Красной армии 1939—1940 гг. изобиловала массой сюжетов, откровенно нелицеприятных и «политически неудобных» для советской пропагандистской машины. Прежде всего это касалось самого факта сговора диктаторов. Приподнять завесу над тайной пакта Риббентропа—Молотова не отважился даже «отец перестройки и гласности» Михаил Горбачев. Оригиналы секретных протоколов, подтверждающие существование такого сговора, были представлены общественности уже в независимой России.

Ясное дело, тайной оставались сюжеты военного сотрудничества рейхсвера и Красной армии в 20-е — начале 30-х гг., боевого взаимодействия вермахта и армии диктатуры пролетариата в ходе разгрома Польши в 1939-м. Совсем не вписывались в картину триумфального шествия советской власти в присоединенных западных регионах начавшиеся там массовые репрессии, депортации «политически неблагонадежных элементов», охватившие до 1 млн. человек. В числе попавших в жернова сталинских репрессий оказались, в частности, 22 тыс. польских пленных офицеров, зверски убитых в советских концлагерях. Облаченные в кожаные фартуки палачи из НКВД расстреливали по ночам выстрелом в затылок связанных колючей проволокой поляков, сбрасывая затем трупы в тайные могилы. Символом этой трагедии стала Катынь — место под Смоленском, где таким образом было захоронено 4 тыс. человек. Документы об этом преступлении сталинизма против человечества также долгие десятилетия усердно скрывались в кремлевских архивах и увидели свет лишь в 1996 г.

Наконец, совсем непарадный вид имела и война с Финляндией 1939—1940 гг., которую СССР развязал после организованной советскими спецслужбами провокации в приграничном поселке Майнила — почти как немцы в Гляйвице перед вторжением в Польшу. Мировое сообщество справедливо оценило «зимнюю войну» как прямую агрессию, и после бомбардировок авиацией Красной армии 20 финских городов (во время которых было убито и ранено около 3 тыс. мирных граждан) страна социализма с позором была изгнана из Лиги Наций.

Впрочем, довольно противоречивыми, не вписывающимися в сконструированные советскими историками схемы, а значит, требующими нового осмысления представляются сегодня и события завершающего периода Второй мировой войны, когда одновременно с освобождением от нацизма возобновилось сталинское завоевание Европы. Методы расширения сферы советского влияния были весьма разнообразными. Последнее довольно четко видно на примере истории «двух Праг» (такое название носят и предместье польской, и чешская столица). Тут в самом конце войны вспыхнули крупные антифашистские восстания, и отношение советского режима к этим двум частным событиям определенно продемонстрировало истинные цели и задачи Сталина в Восточной Европе.

ПОЛЬСКАЯ ПРАГА: «РУССКОЕ ПРЕДАТЕЛЬСТВО» ИЛИ «ВАРШАВСКАЯ АВАНТЮРА»?

Варшавское восстание было и остается по сей день одним из самых противоречивых эпизодов войны в Восточной Европе. Две диаметрально противоположные оценки тех событий, вынесенные в подзаголовок этой статьи, появились уже в ходе самого восстания и по прошествии десятилетий после него — вплоть до сегодняшнего дня — практически не изменились. Так что же произошло в польской Праге тогда? Почему эти события были и остаются в поле жарких дискуссий историков, политиков и поныне?

Польское подполье начало формироваться уже в сентябре 1939 г., когда в результате сначала немецкого, а затем и советского нападения Третья Речь Посполитая фактически была стерта с политической карты мира. Эти события определили дальнейшую стратегию борьбы польского резистанса — в равной мере антисоветского и антинемецкого по своей направленности. Силами польского подполья в феврале 1942 г. была создана Армия Крайова (АК) — военный аналог и одновременно жестокий противник Украинской повстанческой армии на западноукраинских землях.

С лета 1943 г., после ареста немцами основателя АК генерала С. Грота-Ровецкого, ее возглавил генерал Т.Бур-Комаровский. К лету 1944 г. Армия Крайова превратилась в солидную военную силу, насчитывавшую в своих рядах до 350 тыс. человек (в том числе до 10 тыс. офицеров). Подчинялась она единому политическому центру — польскому эмигрантскому правительству в Лондоне.

Спектр деятельности польского вооруженного подполья был чрезвычайно широк: от сбора разведывательной информации для союзников и проведения отдельных диверсионных актов — до боевых действий отрядов АК практически на всей территории бывшего польского государства.

Безусловно, лидеры польского подполья хорошо понимали, что без победы Советского Союза в войне дело освобождения Польши от немецкого ига выглядит весьма проблематично. Поэтому, несмотря на всю антипатию к советскому режиму, польское эмиграционное правительство при содействии британцев летом 1941 г. установило дипломатические отношения с СССР. Последний, оказавшись перед необходимостью поиска союзников в начавшейся войне с гитлеровской Германией, официально отказался от претензий на недавно захваченные территории — т.е. фактически признал заключенные ранее с Гитлером договоры недействительными.

Но прошло два года и ситуация изменилась. По мере освобождения Красной армией советских территорий от немецких захватчиков и приближения ее к западным границам, выстоявший в ходе войны сталинский режим не только заявил о своих территориальных правах на западноукраинские и западнобелорусские земли, но и совершенно недвусмысленно стал демонстрировать стремление к установлению политического контроля над Польшей.

Конечно, Сталин прекрасно осознавал, что полюбовно договориться в этом плане с польским эмигрантским правительством — дело совершенно бесперспективное. Лондонское правительство как союзник СССР теперь стало ненужным. Этим и был обусловлен разрыв с ним, и поводом для этого стала история с Катынью. Именно тут в 1943 г. немцы обнаружили могилы расстрелянных энкаведистами польских офицеров, о чем и поспешили поведать всему миру. Возмущенные поляки обратились за разъяснениями к Сталину, но тот категорически отмежевался от своего преступления, обвинив самих поляков в использовании геббельсовской пропаганды. Добавим, что позднее на Нюрнбергском процессе Сталину, при молчаливом согласии западных союзников, удалось свалить вину за Катынь на немцев.

Итак, в апреле 1943 г. советское правительство разорвало дипломатические отношения с польским правительством в Лондоне. Одновременно с этим на территории самого СССР активизировался процесс создания структур для будущего «карманного» польского правительства и его «вооруженных сил». Метод формирования «альтернативных» правительств и армий был прекрасно отработан большевистским режимом еще со времен гражданской войны в ходе «собирания» национальных окраин, да и позднее, в ходе советско-финляндской войны 1939—1940 годов.

Когда Красная армия вступила на территорию Польши, перед подпольем встала серьезнейшая проблема, связанная с предотвращением возможных последствий советского освобождения. В связи с этим командование Армии Крайовой разработало специальную операцию «Бужа» (Буря), предполагавшую развернуть в тылу у немцев широкомасштабную саботажную и диверсионную деятельность и по мере приближения Красной армии занимать и передавать ей населенные пункты в качестве полноправных хозяев. Основную цель этого плана четко сформулировал генерал Бур- Комаровский, отметив, что задача поляков, оказывая Советам помощь военную, создавать между тем им трудности политические — не допустить превращения Польши в 17-ю республику СССР.

Начать «Бурю» предполагалось в Восточной Польше, территорию которой поляки хотели видеть в составе возрожденного польского государства. Однако активные действия АК против немцев во время советского наступления на Волыни, а затем и в период боёв Красной армии за Львов и Вильнюс, не привели к желаемым результатам. Участие поляков в борьбе с немцами на этих землях не только не было оценено советским командованием, но и привело вскоре к широкомасштабным репрессиям против аковцев со стороны НКВД и военной контрразведки «СМЕРШ».

Что касается центра польского подполья — Варшавы, то здесь восстание первоначально не планировалось вовсе. Однако когда в ходе советского наступления войска 1-го Белорусского фронта генерала К.Рокоссовского вышли на околицы польской столицы, главное командование Армии Крайовой решило изменить свои планы. В преддверии советской оккупации Варшавы было принято решение об организации восстания. В конце июля 1944 г. канонада боев уже отчетливо была слышна в польской столице, и казалось, что ничто не может помешать ни победоносному советскому наступлению, ни успеху борьбы поляков против относительно немногочисленного немецкого гарнизона.

Поторопиться с выступлением руководство АК заставляли и другие политические события, прежде всего оформление 22 июля 1944 г. под эгидой Сталина польского «альтернативного правительства» — так называемого Польского комитета национального освобождения (ПКНО). Возглавил его Е.Осубка-Моравский, его заместителем стала известная польская писательница, депутат Верховного Совета СССР Ванда Василевская.

Кстати, к восстанию против немцев призвало Варшаву и московское радио, передав в конце июля специальное сообщение. По чьему приказу и с какой целью этот призыв прозвучал в эфире — до сих пор остается неясным. Ради справедливости следует отметить, что аналогичный призыв к восстанию прозвучал и из Лондона. Однако лондонское радио несколькими днями позднее все же не назвало восставших «бандой преступников», как это сделала Москва.

Польское эмиграционное правительство в целом одобряло план действий Варшавы, однако, заранее не согласовало его ни с советской стороной, ни с британцами, очевидно, не сомневаясь в том, что при необходимости нужная помощь будет оказана. К слову сказать, без внешней поддержки восставшие обойтись не могли: хотя в городе и насчитывалось до 40 тыс. готовых взять в руки оружие варшавян, вооружить можно было не более 10 % из них.

1 августа — день начала восстания — не принесло ожидаемых результатов. Далеко не все из 200 подлежащих захвату объектов оказались в руках повстанцев. После трех дней упорных боев командование АК дало приказ о переходе к обороне. Не удалось захватить и мосты в пригороде столицы Праге на правом берегу Вислы. Именно тут в конце июля оказались части 2-й танковой армии генерала С.Богданова, которые пытались взять Прагу с ходу. Это им, однако, не удалось, и к началу августа советское наступление приостановилось.

С началом восстания польское эмиграционное правительство обратилось за помощью к У.Черчиллю и И.Сталину. Последний лично пообещал польскому премьеру С.Миколайчику оказать помощь. И действительно, какие-то распоряжения на сей счет, видимо, были отданы военным — во всяком случае 8 августа маршалы Г.Жуков и К.Рокоссовский предоставили Верховному Главнокомандующему план проведения Варшавской операции, которая, по их мнению, могла начаться уже через две недели. Какой была реакция Сталина на план военных — неясно. Известно лишь то, что она так и не была проведена, и причины этого лежали не столько в военной, сколько в политической плоскости. В ходе состоявшихся 3 и 9 августа бесед между С.Миколайчиком и И.Сталиным первый, как этого и следовало ожидать, не продемонстрировал уступчивости советскому вождю ни относительно будущих советско-польских границ, ни в вопросе о создании с ПКНО «коалиционного» польского правительства.

Реакция последовала незамедлительно. 12 августа ТАСС обнародовал сообщение, в котором СССР полностью отмежевывался от действий лондонского польского правительства и возлагал на него всю ответственность за происходящее в Варшаве. Еще в более жесткой форме свое отношение к восставшим Сталин изложил 22 августа в письме к У.Черчиллю и Ф.Рузвельту в ответ на их настойчивые призывы помочь полякам. Без особенных церемоний он назвал руководителей восстания «кучкой преступников, затеявших ради захвата власти варшавскую авантюру».

Тем временем варшавское восстание неумолимо приближалось к трагической развязке. Стремясь сломить сопротивление поляков, немецкое командование активизировало свои действия. С 5 августа карательные акции против повстанцев возглавил «специалист по борьбе с партизанами» генерал СС Эрих фон дем Бах-Залесски. К 20 августа в его распоряжении было уже более 20 тыс. человек, а впоследствии численность немецких войск в Варшаве возросла до 50 тыс.

Немецкие части варшавского гарнизона, усиленные войсками СС и полиции, сначала локализировали польских патриотов, расколов их силы по отдельным районам, а затем приступили к их планомерному уничтожению. А во второй половине августа Гитлер, взбешённый действиями варшавян, отдал приказ вообще стереть польскую столицу с лица земли. Вслед за этим Варшава подверглась жестоким бомбардировкам с воздуха и обстрелам из орудий. Одновременно эсэсовцы взрывали динамитом целые кварталы центра столицы.

Среди частей СС, участвовавших в подавлении польского восстания, были солдаты бывшей «бригады Каминского». Группа русских эсэсовцев состояла из добровольцев, которыми командовал бывший офицер Красной армии подполковник (оберштурмбаннфюрер СС) Фролов. Созданное еще в 1941 г. в Смоленской области репрессированным инженером Брониславом Каминским, это войсковое формирование теперь насчитывало до 20 тыс. человек. В 1944 г. оно было преобразовано в 29-ю гренадёрскую дивизию СС, а сам Б.Каминский получил чин бригаденфюрера войск СС (генерал- майора).

Жестокость русских эсэсовцев — грабежи и убийства мирного населения вызывали такую ненависть и ужас у поляков, что во время капитуляции повстанцев одним из условий, выдвинутых немцам, стало отстранение русских от конвоирования пленных. К слову сказать, по некоторым данным сам Б.Каминский 19 августа был осужден и расстрелян военно-полевым судом войск СС за падение дисциплины в подчиненных ему войсках, грабежи и пр. (по другим сведениям он был убит агентами СД в Карпатах при попытке наладить контакты с УПА). Остатки «бригады Каминского» в дальнейшем были переданы на формирование 1-й дивизии Русской освободительной армии (РОА), с которой нам еще предстоит встретиться в сюжете о восстании в чешской столице.

К концу августа ситуация в Варшаве настолько ухудшилась, что стало ясно — дальнейшее сопротивление станет настоящим самоубийством. Но тут вновь появилась надежда. Оптимизм восставшим вселило оживление дремавшего более месяца советского фронта. В начале сентября 1944 г. войсками 1-го Белорусского фронта в результате локальной операции был освобожден пригород Варшавы Прага. Теперь Красная армия оказалась на самом пороге польской столицы, и ее наступление, по мнению повстанцев, могло коренным образом изменить ситуацию.

Но этого не произошло. Вопреки надеждам и призывам о помощи советские войска внезапно остановились на правом берегу Вислы, получив возможность непосредственно наблюдать за разворачивающейся в Варшаве трагедией. Исключением стала отчаянная попытка наступления на город, предпринятая в середине сентября 1-й армией Войска Польского под командованием генерала З.Берлинга. Десант поляков на левый берег Вислы не получил достаточной поддержки советского командования. Продержавшись под мощными атаками танковых частей СС до 23 сентября, он был вынужден переправиться на исходную позицию, потеряв при этом до 80% личного состава. По мнению ряда исследователей, десант генерала З.Берлинга был осуществлен без согласования с советским командованием, по личной инициативе. Очевидно, именно этим объясняется то, что вскоре польский генерал был отправлен в тыл на учебу в военную академию — а попросту говоря, для прохождения «политического карантина».

Почему Красная армия остановилась на пороге польской столицы — этот вопрос всегда был и по сей день остается одним из наиболее болезненных в контексте русско-польского диалога. Советские военные историки в прошлом, а также и некоторые из современных российских военных историков проводят мысль о том, что у Красной армии просто не было сил наступать; их оппоненты настаивают на обратном, доказывая сознательное стремление Сталина руками немцев уничтожить нелояльное ему польское подполье. Очевидно, как это бывает, истина в этом вопросе находится где-то посередине. Вместе с тем, нельзя не признать того несомненного факта, что в основе вопроса о помощи Варшаве лежали не столько военные, сколько политические факторы, о которых речь шла выше.

Вообще говоря, в связи с проблемой относительно того — могла или не могла Красная армия наступать, сами собой напрашиваются многочисленные аналогии, свидетельствующие о том, что для сталинского режима, когда это ему было политически выгодным, вопросы военной целесообразности не стояли. Вспомним, к примеру, освобождение Киева: сколько десятков тысяч человеческих жизней было положено во исполнение приказа вождя взять украинскую столицу именно к годовщине Великого Октября? Или штурм Берлина? Сотни тысяч советских солдат были брошены маршалом Г.Жуковым «в лоб» на глубокоэшелонированную оборону противника, что привело к колоссальным потерям практически в последние дни войны. И опять-таки делалось это прежде всего с политической целью — опередить союзников, войти первыми в поверженную немецкую столицу и обосноваться там с тем, чтобы после разгрома нацизма приступить к коммунизации Германии.

Вопрос о варшавском восстании порядком подпортил отношения между союзниками. Широкий резонанс во всем мире получил отказ Сталина в августе 1944 г. предоставить англичанам и американцам аэродромы на территории Украины для дозаправки самолетов, совершавших рейсы из Италии с целью оказания помощи варшавянам. Этот отказ Сталина был назван У.Черчиллем «самым черным злодейством» и оценен им как стремление советского вождя воспрепятствовать воссозданию независимой Польши.

Впрочем, в середине сентября советская сторона, вопреки своим прежним заявлениям и действиям, неожиданно сама приступила к налаживанию «воздушного моста» с Варшавой. С 14 сентября 1944 г. авиация 16-й воздушной армии генерала С.Руденко, а также полк ночных бомбардировщиков Войска Польского «Краков» стали сбрасывать в польскую столицу оружие и боеприпасы, демонстрируя при этом настоящее военное мастерство (грузы сбрасывались с предельно малых высот и с довольно высокой точностью). Эффективность этой помощи, однако, оказалась незначительной, зато прекрасно демонстрирующей правильность русской пословицы «дорога ложка к обеду». После полутора месяцев боёв большая часть повстанцев уже была уничтожена немцами, само восстание резко пошло на спад и «внезапно» проснувшееся чувство сострадания Сталина к полякам скорее носило чисто пропагандистскую направленность.

28 сентября польское руководство начало переговоры с Э.Бах-Залесски о капитуляции, которая и состоялась 3 октября 1944 г. Поражение восстания обернулось страшной трагедией для поляков. Варшава практически полностью была разрушена немцами, сотни тысяч мирных жителей погибли либо были отправлены в концлагеря и на принудительные работы в Германию. Непосредственные потери повстанцев за 93 дня боев также были значительными: 18 тыс. убитыми и 25 тыс. ранеными. С немецкой стороны потери составили соответственно 17 и 9 тыс. человек.

Трагедия Варшавы стала выбором самих поляков, очередной раз продемонстрировавших волю к свободе и независимости. «Из пролитой крови, — писала в те дни одна из подпольных польских газет, — из коллективных усилий и тягот, из страданий тел и душ наших вырастет Польша — свободная, сильная, великая. Эта вера — самый реальный, высший завет, написанный кровью многих жертв и героев восстания».

В завершение отметим, что вопрос о том, несет ли СССР равную с Германией ответственность за варшавскую трагедию, представляется некорректным. Убивали поляков все-таки не советские солдаты. Вместе с тем, нельзя не признать того, что Сталин прекрасно осознавал обреченность восстания без военной поддержки Красной армии. Осознавал и осознанно не помог варшавянам, ибо как политик видел несомненные дивиденды в поражении выступления, организованного оппозиционным ему эмиграционным польским правительством.

Отношение сталинского режима к идее независимой Польши и, в частности, к Армии Крайовой особенно ясно проявилось вскоре в ходе освобождения Красной армией польской территории. Практически одновременно с тем как немцы добивали аковцев в Варшаве, советские репрессивно- карательные органы приступили к «зачисткам» территории Польши от нелояльной советской власти АК. По сообщению маршала Л.Берии И.Сталину, только за период с 15 октября по 14 ноября 1944 г. чекисты арестовали более 4200 участников Армии Крайовой. Репрессивные акции продолжались и в дальнейшем.

Когда 17 января 1945 г. Красная армия вступила в безлюдную и разрушенную Варшаву, альтернативы привезенному в советском обозе «правительству» уже не было. Единственная способная противостоять сталинизму организованная оппозиция понесла сокрушительное поражение. Освободившись от нацизма, Польша утратила после Второй мировой войны свою независимость и погрузилась в кошмар тоталитаризма.

ЧЕШСКАЯ ПРАГА: ОСВОБОЖДЕНИЕ ОТ НАЦИЗМА И… ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В СТАЛИНСКУЮ ИМПЕРИЮ

По мере завершения Великой войны недоверие между союзниками по антигитлеровской коалиции в связи с разным видением переустройства послевоенного мира значительно возросло. Две армии — с Запада и с Востока рвались к Берлину, стремясь окончательно уничтожить нацистскую Германию. Вместе с тем и политики, и военные вполне осознавали, что размежевание между двумя мирами — двумя системами (формально пока еще дружественными) пройдет в дальнейшем по линии, на которой эти армии теперь успеют закрепиться. Чехия, которая находится в самом центре Европы, в этом контексте, конечно, не могла не представлять интерес для обеих сторон.

К концу апреля 1945 г., когда на повестку дня непосредственно стал вопрос об освобождении чешской столицы, ближе всех к ней (в районе Пльзеня) находилась 3-я американская армия генерала Дж.Паттона. Однако 5 мая 1945 г. в ходе телефонного разговора между американским главнокомандующим Д.Эйзенхауэром и начальником Генерального штаба Красной армии генералом А.Антоновым было решено, что союзники попридержат свои войска на Пльзенской линии, предоставив возможность русским взять Прагу.

На территории Чехословакии к началу мая вели наступление войска двух советских фронтов — 4-го Украинского (командующий генерал А. Ерёменко), армии которого вышли на линию Крнов— Штернберк— Нови-Йичин—сев. Злин, а также 2-го Украинского (командующий маршал Р.Малиновский), силами которого проводилось наступление западнее и южнее моравской столицы Брно. Одновременно с этим войска 1-го Украинского фронта (командующий маршал И.Конев) осуществляли Берлинскую операцию и нависали над Чехословакией с севера. Таким образом, у сосредоточенной тут немецкой группировки практически не было шансов устоять.

Решение Д.Эйзенхауэра, однако, не обусловливалось сугубо военными соображениями, хотя эти последние явно говорили в пользу советского наступления на Прагу. Тут сыграла свою роль личная позиция самого американского генерала, который, несмотря на указания британских военных из штаба союзных войск о несомненных политических преимуществах взятия первыми чешской столицы, отказался от этого, категорически настаивая на том, что никакие политические расчеты не заставят его жертвовать жизнями американских солдат.

Пока высокие военные чины решали, как быть с Прагой, ее жители сами распорядились своей судьбой. 5 мая тут вспыхнуло антифашистское восстание, ставшее одним из самых значительных по своему размаху в Центральной Европе.

Уже 4 мая чешские студенты и школьники стали срывать в городе немецкие таблички с названиями улиц. Утром 5 мая пражская радиостанция вышла в эфир с новостями, прочитанными только на чешском языке, без обязательного ранее немецкого перевода. Немцы попытались захватить радиостанцию, но её сотрудники забаррикадировались изнутри. Когда же наконец оккупантам удалось захватить здание радиостанции, её персонал переместился в соседнюю церковь, продолжая оттуда призывать чехов к борьбе, а союзников — к оказанию помощи восставшим.

В городе быстро стали расти баррикады. Уже во второй половине дня восстание охватило центр и пригороды. Вскоре повстанцам удалось взять почту, телеграф, мосты через Влтаву, а также почти все железнодорожные вокзалы. Протектор Богемии и Моравии гауляйтер К.Франк и представитель оберкомандования вермахта генерал Р.Туссен, оказавшись в таком положении и стремясь выиграть время, пошли на переговоры о перемирии с коалиционным центром — Чешским национальным советом (ЧНС), который взял на себя непосредственное руководство восстанием.

Пассивные действия немцев, два дня штурмовавших радиостанцию и гонявшихся за отвинчивающими таблички школьниками, во многом объяснялись их низким боевым духом (к этому времени уже стало известно о взятии советскими войсками Берлина). К тому же немецкий гарнизон в Праге был относительно малочисленным и не имел ни танков, ни артиллерии.

После того как пражское радио сообщило о восстании, чешский министр иностранных дел эмигрантского правительства в Лондоне Х.Ринка обратился к союзникам с призывом о помощи. С такой же просьбой обратился непосредственно к командующему 3-й американской армией генералу Дж.Паттону генерал С.Босый из чешской военной миссии. 7 мая с призывом войти в столицу Чехии обратился к Д.Эйзенхауэру и премьер-министр Великобритании У.Черчилль. Однако американский генерал, ссылаясь на договоренности с советским военным командованием от 5 мая, отдал приказ 3-й армии пока оставаться на Пльзенской линии.

Тем временем ситуация в городе стала осложняться. После того как гауляйтер К.Франк обратился за помощью к преемнику Гитлера адмиралу К.Деницу, последний спешно направил в Прагу две дивизии, в том числе и танковую. Утром 6 мая оккупанты приступили к осуществлению карательной операции. Ее командующий генерал СС Пюклер сумел отбить у чехов центр города. Наступил критический момент восстания. Ночью пражское радио стало передавать в эфир тревожные сообщения о грозящей опасности.

Перед лицом серьёзной угрозы со стороны немцев, правое крыло ЧНС обратилось к стоявшим поблизости войскам США. Не получив помощи у американцев, чехи связались с командованием Русской освободительной армии (РОА), войска которой находились поблизости.

Следует отметить, что уже в конце апреля — начале мая 1945 г. власовцы установили контакты с близкими к эмиграционному лондонскому правительству подпольными организациями, которые непосредственно готовили восстание в столице. Командование РОА при этом надеялось на то, что после войны ее солдаты смогут получить политическое убежище в Чехии, совершенно не представляя себе возможности перехода этой страны под политический контроль Сталина.

Итак, представители повстанцев прибыли в расположение штаба 1-й дивизии РОА, части которой дислоцировались в 40 км юго-западнее Праги. После непродолжительных размышлений командир дивизии генерал С.Буняченко дал согласие предоставить 20 тыс. своих солдат в помощь восставшим. Решение это, очевидно, исходило из расчетов власовских командиров хотя бы частично реабилитировать себя в глазах союзников, которым они планировали сдаться.

Помощь власовцев прибыла вовремя. В ночь на 6 мая части 1-й дивизии вступили в город, немедленно атаковав своих недавних союзников. В ходе боев им удалось занять аэродром и ряд других важных военных объектов, обеспечив таким образом перелом в ходе восстания в пользу чехов.

7 мая в Праге появилась группа связи Красной армии под руководством майора Костенко, который, по воспоминаниям немецкого офицера связи при 1-й дивизии РОА Швеннингера, передал генералу Буняченко пожелание Сталина власовцам «вернуться вместе со своей дивизией в объятия Родины». Генерал РОА передал ответное пожелание советскому вождю, «не подлежащее переводу на немецкий язык».

Вместе с тем, появление советских представителей встревожило власовцев, явно рассчитывавших на скорое прибытие в город американцев. Серьезные сомнения относительно благодарности чехов посеяли у них и заявления левого большинства в ЧНС, поспешившего отмежеваться от РОА, заявив о своем нежелании иметь дело с изменниками и немецкими наёмниками.

Осознавая угрозу своим войскам, генерал Буняченко отдал приказ о прекращении боевых действий в Праге, и уже утром 8 мая власовцы покинули город, двинувшись навстречу союзникам. За два дня уличных боёв в чешской столице они потеряли 300 человек.

К этому времени судьба восстания уже была фактически предрешена. 8 мая немецкий генерал Р.Туссен встретился с представителями ЧНС и договорился о выводе своих войск из города, надеясь (как и власовцы) сдаться в плен американцам. А 9 мая в уже свободную от неприятеля Прагу вошли войска 3-й и 4-й гвардейских танковых армий генералов Д.Лелюшенко и П.Рыбалко, совершившие 80- километровый бросок из Саксонии.

Отметим, что в коммунистической Чехословакии, и тем более в СССР, заметная роль русских коллаборационистов в победе чешского восстания замалчивалась. На передний план выдвигались эффектные действия двух танковых армий, якобы спасших древнюю столицу от разрушений.

Как представляется, в действительности все было прозаичней. Узнав о резком изменении соотношения сил в Праге в пользу восставших и опасаясь в связи с этим возможного вхождения туда американцев, Сталин немедленно бросил в чешскую столицу две танковые армии, не считаясь ни с усталостью войск, только что вышедших из труднейшей и кровопролитной Берлинской операции, ни с трудностями многокилометрового марша. Задача тут была одна — взять поскорее Прагу под свой политический контроль, обеспечив своим присутствием приход ко власти местных коммунистов. А через несколько дней в ходе завершения Пражской операции (6—11 мая 1945 г.) в зоне советского влияния оказалась и вся территория Чехии.

Таким образом, освободительная миссия Красной армии в Европе плавно переросла в миссию завоевательную, превратилась в освобождение чехов, поляков и др. от свободы, навязывание им советской модели устройства общества, коммунистических идеалов и ценностей. Советское господство в Восточной и Центральной Европе завершилось в конце 80-х гг., когда сыновей и внуков освободителей попросили убраться как оккупантов. Конечно, больно слышать о том, как в бывших странах Восточного блока оскверняются могилы павших советских солдат. Вне всяких сомнений — это дикость, свидетельство рецидивов болезни национальной психологии. Но несомненным здесь является то, что существенным фактором, вызвавшим эту болезнь, стало сталинское завоевание Европы, утверждение в ней советской системы со всеми присущими ей пороками.