«ЧЕРНЫЕ ДЫРЫ» ТОТАЛИТАРНОГО ЭФИРА

Это были ситуации удивительнейшие и просто невозможные с точки зрения здравого смысла для нормального восприятия демократическим мировым сообществом. Но все это было реалиями на одной шестой земной тверди под названием «СССР»: и «глушилки», и сверхсекретные перехваты «вражеских радиоголосов», и записки-табу с именами запрещенных авторов, и «санитарный телекордон»... Каким же на самом деле было радиотелевизионное зазеркалье, десятилетиями формировавшееся в Стране Советов?

«ГЛУШИЛКИ»

Осенью 1993 года автору этих строк в составе группы украинских парламентариев и журналистов по приглашению правительства Федеративной Республики Германии довелось побывать в этой стране. В Берлине, улицы и площади которого тогда еще пестрели остатками пресловутой стены, нас пригласили на американскую радиостанцию PIAC — один из символов «холодной войны». В просторном вестибюле этого «подрывного радиорупора» (как его много десятилетий именовали кремлевские пропагандисты) мы увидели большой металлический агрегат. Плакат на стене объяснял, что с помощью подобного оборудования, предназначенного для глушения западных радиостанций, Советский Союз и его восточноевропейские сателлиты (в т.ч. бывшая ГДР) стремились воспрепятствовать своим народам слышать слово правды. Кстати, в последний день того же 1993 г. PIAC прекратила свое существование, ее помещение и модернизованное оборудование американцы передали правительству ФРГ для развития немецкого радиовещания.

В общем же глушение, то есть создание искусственных радиопомех приема зарубежных передач, — изобретение отнюдь не советское. Ведение «подрывного» радиовещания одной страны на другую началось еще в 20-х годах. Почти синхронно появилось и «противоядие» — радиозащита. Так, в 1923 году в Париже передатчики, установленные на Эйфелевой башне, создавали искусственные помехи радиоголосу Берлина. Передачи нацистской Германии в середине 30-х годов пыталась глушить и Австрия. В 1934 г. станция в Клайпеде противостояла подрывному вещанию против Литвы, которое велось из Кенигсберга.

В 1937 году в Женеве межправительственная конференция (под эгидой Лиги Наций) подготовила конвенцию об использовании радиовещания в интересах мира. Статьи этого международного договора, в частности, подтверждали право каждого государства запрещать и безотлагательно прекращать все радиопередачи, которые могут побудить граждан данной территории к актам, противоречащим внутреннему порядку и безопасности. Конвенцию приняли 22 государства. Среди стран, которые ее не подписали, были Германия, Италия, Япония и... США. А через два года в СССР создали специальную службу для глушения зарубежных «радиоголосов». Разумеется, в годы смертельной борьбы с фашизмом такой метод защиты населения от нацистской пропаганды был вполне оправданным. Хотя и малоэффективным. Но не по причине технического несовершенства «глушилок». Дело в том, что с началом войны у советского населения милиция изъяла все радиоприемники (кстати, вместе с автомобилями, мотоциклами и... велосипедами). На картонные же «репродукторы», подключенные к проводниковой радиосети, геббельсовская пропаганда выйти не могла.

В 1945 г. победоносно для СССР закончилась Великая Отечественная. Но вскоре началась «холодная война», в ходе которой Запад едва ли не основные усилия сосредоточил именно на радиофронте. С советской же стороны «железного занавеса» создавался мощный технический заслон на пути волн «радиоголосов». Штаб его находился в Министерстве связи СССР, где почти полвека существовал секретный отдел, который с середины 70-х годов сотрудники радиоглушения между собой называли «службой Крестьяниновой» (названной так «в честь» Н.Крестьяниновой, четверть века осуществлявшей руководство радиопередающими устройствами, предназначенными для создания искусственных помех зарубежным радиостанциям на всей территории СССР). В каждой союзной республике, в областных центрах и больших городах дежурили связисты, создавая помехи зарубежному вещанию. Работа на так называемых контрольно-корректирующих пунктах велась в четыре смены. На высокопрофессиональной приемной аппаратуре оператор в Киеве или в другом украинском городе находил, например, украиноязычную передачу станции «Радио Свобода», по системе прямой связи давал команду включать радиопередатчик-«глушилку» на конкретной частоте. В эфире появлялись шумы-помехи. В зависимости от текущих событий и политической обстановки в мире на пункт глушения «сверху» поступали команды о том, какие передачи «давать», а какие не трогать. Объектами номер один были программы радиостанции «Свобода», «Голос Америки», Би-Би-Си, «Голос Израиля», «Немецкая волна», «Радио Ватикана», а в период советско-китайского противостояния в 60—70 гг. — и «Голос Пекина» (который, кстати, свое вещание начинал и завершал мелодией международного пролетарского гимна «Интернационал»).

С «вражескими голосами» боролись не только посредством примитивных шумов-завываний. С середины 60-х годов на близких радиочастотах начали размещать круглосуточные информационно- музыкальные программы типа всесоюзного «Маяка» или украинского «Променя», передачи которых время от времени ненароком «наползали» на волны «радиоголосов».

Но некоторым неугомонным борцам со злоумышленниками «из-за бугра» и этого казалось мало. И тогда по адресу самых высоких партийных инстанций направлялись «рацпредложения» о повышении эффективности такой работы. Документы из рассекреченных архивов ЦК КПСС свидетельствуют, как неутомимо билась дотошная мысль энтузиастов советской пропаганды над повышением КПД технологии обезвреживания «вражеских голосов». Доцент Института общественных наук при ЦК КПСС В.Ярошенко направил руководству своего учреждения докладную записку с грифом «секретно». Этого обществоведа не устраивали методы глушения зарубежных станций только шумами или сопутствующими передачами «Маяка». Доцент предложил транслировать в эфир ту же программу, которую в этот момент передавал «голос», но со сдвигом на 1, 2 или 3 секунды. Идеолог- «рационализатор» сообщал, что при этом понять можно будет лишь первое слово, дальнейшая же речь превратится в сплошное неразборчивое бормотание. Польза, по замыслу автора нововведения, такова: неподготовленный слушатель подумает, что глушения вообще нет; к тому же при шумовом глушении можно все же время от времени выделять голос диктора «вражеской станции», а используя новый метод — ни за что, и раздражение слушателя подсознательно будет направлено не на советскую власть, а на «голос». Заглядывая в будущее, бдительный доцент указывал, что усовершенствование его метода принесет пользу «при изготовлении способов радио-, телезащиты и в дальнейшем в условиях вражеского вещания на СССР и социалистические страны через искусственные спутники Земли из космоса».

Но старания доцента не оценили. Минсвязи СССР (секретным документом) сообщило, что при глушении предлагаемым В.Ярошенко способом «сигнал не полностью теряет разборчивость и поэтому несет вражескую информацию». Кроме того, невозможно «выделить программу противника в условиях работы радиозащиты, т.к. эта система строится по принципу сплошного накрывания территории». Иначе говоря, залпом накроет и свои станции. Ну а доцент В.Ярошенко стал вскоре доктором наук, специалистом по контрпропаганде.

На развитие систем радиоглушения западных станций Советский Союз выделял значительные материально-технические средства. По оценкам экспертов, чтобы более или менее защитить от проникновения «вражеских голосов» население крупных и средних городов, необходимо было задействовать радиомощности суммарно в несколько раз большие, чем мощности передающих станций тех же «Голоса Америки» или «Свободы».

На все это шли огромные средства. Известный украинский радиоспециалист Юрий Омельяненко отмечает, что почти треть денег, выделяемых в советское время на развитие и усовершенствование материально-технической базы радиовещания и телевидения в Украине, шла, по выражению радиотелевизионщиков, на «нагрев эфира», то есть на глушение «вражеских радиоголосов». И хотя настоящие специалисты (а не конъюнктурщики типа упоминавшегося выше Ярошенко) в своих докладных записках в партийно-советские органы отмечали техническую неэффективность таких методов использования техники и средств, неизменно побеждала «идеологическая целесообразность». Поэтому, несмотря на то, что по состоянию на 1984 г. в Украине в качестве «глушилок» использовалось более 300 (!) передатчиков различной мощности, в том же году вышло постановление Политбюро ЦК КПСС и правительства СССР о строительстве на нашей территории еще 18 больших комплексов по 15—20 передатчиков каждый, которые должны были быть введены в действие до 1989 г. Обратите внимание, что все это происходило уже во время горбачевской перестройки и гласности. К счастью, до 1990 г. удалось соорудить только три...

И лишь во второй половине 80-х годов было принято решение о прекращении глушения западных радиостанций, ликвидировали и «службу Крестьяниновой» в Москве и ее подразделения в союзных республиках, областных центрах и городах.

А как же используется огромный парк бывших «глушилок»? К сожалению, приспособить эту аппаратуру непосредственно для нужд радиовещания оказалось технически невозможно. На некоторых вышках вместо «шумовиков» все же установили нужные передатчики для вещания коммерческих радиостанций и телестудий. Тем не менее, большинство вышек торчат мертвым железом, т.к. их демонтаж требует значительных средств.

«А ЧТО ОНИ ТАМ ГОВОРЯТ?.. »

В последнее время, в связи с «чеченскими кампаниями» России, до слуха широкой общественности все чаще доносится термин радиоперехват — получение данных о радиопереговорах противника, вид эфирной разведки.

Но существуют и «мирные» радиоперехваты: когда мощные радиоцентры какого-то государства «ловят» передачи широковещательных радиостанций иных стран, постоянно черпая из этих источников открытую информацию. Иногда — довольно сенсационную, когда, например, в какой-то «банановой республике» происходит государственный переворот и новая власть со студии захваченной местной радиостанции (в последние годы — из телецентра) обращается к согражданам (а заодно — и к международной общественности) с изложением своей программы. Одна из мощнейших таких служб перехвата есть у британской радиокорпорации Би-Би-Си, днем и ночью отслеживающая вещание сотен радиостанций всего мира. Полученные таким образом интереснейшие сообщения зарубежных радиостанций широко используются в средствах массовой информации.

А вот в Советском Союзе существовала еще одна разновидность радиоперехватов — секретная запись передач так называемых вражеских «радиоголосов» (типа радиостанций «Свобода», «Свободная Европа», «Голос Америки», «Немецкая волна» и т. п.), «расшифровка» таких магнитозаписей сотрудниками секретных служб, а затем строго дозированное распределение текстов передач «для ознакомления» высшего компартийного руководства. Хотя у партноменклатуры, безусловно, были самые совершенные радиоприемники зарубежных фирм со шкалой волн менее 19 метров (т. е. таких, на которых вещание зарубежных «радиоголосов» в СССР не глушилось), но, видимо, им некогда было прислушиваться к эфиру, поэтому и предпочитали они получать такие радиоперехваты с грифом «совершенно секретно». Тем более что там нередко упоминались они или их высокопоставленные коллеги...

Десятки лет существовала подобная служба радиоперехватов (в штатных расписаниях называемая Главной редакцией зарубежной радиоинформации) и в составе Гостелерадио УССР. Она специализировалась, главным образом, на записи и «расшифровке» украиноязычных передач «Голоса Америки», Би-Би-Си, «Свободы», «Радио Ватикана» и некоторых других радиостанций. Поскольку в этих передачах значительное место обычно отводилось анализу дел в УССР, довольно критически оценивались действия компартийного руководства республики, сообщалось о состоянии дел с правами человека. Работникам службы радиоперехватов приходилось иногда довольно трудно: ведь мощные «глушилки» накрывали весь Киев своим завыванием. Поэтому, чтобы получить разборчивый сигнал необходимых передач «вражеских голосов», им пришлось вынести свои приемные устройства далеко за пределы столицы. Записанное таким образом на стационарные магнитофоны технически более или менее чистое звучание стенографистки-машинистки (естественно, с «допуском к секретным работам») размножали в десяти пронумерованных и обозначенных грифом «секретно» экземплярах и рассылалось для ознакомления секретарям ЦК Компартии Украины, высшим должностным лицам Верховного Совета и правительства. Для тех же номенклатурных чиновников, которые что-то могли не понять в текстах радиоперехватов, спецредакторы Главной редакции зарубежной информации готовили контрпропагандистские обзоры-разъяснения полученных «из-за бугра» сообщений.

Ну чем не радиозазеркалье?! То, что свободно слушал весь мир, попадая на территорию «одной шестой земной тверди», становилось запрещенным словом, которое, будучи перехваченным спецсредствами, оказывалось суперсекретной информацией только для «особо избранных»...

Любопытна и такая деталь. Хотя во время горбачевской перестройки и гласности «вражеские голоса» и перестали «глушить», но службы зарубежной радиоинформации продолжали нести свою вахту. Вскоре после провозглашения независимой Украины тогдашний политический обозреватель Украинского телевидения Зиновий Кулик (позднее — председатель Гостелерадио, затем — министр информации) в интервью газете «Культура і життя» отметил по поводу службы радиоперехвата: «Такая редакция есть, разумеется, и должна быть. Впрочем, в совершенно ином виде... Эта служба должна знакомить зрителей и слушателей с зарубежной информацией, тем более что своих корпунктов ни Украинское радио, ни Республиканское телевидение за рубежом не имеют. А так опять нонсенс: существует структура, но ни ее продукции, ни тем более какой-то пользы от нее нет...»

Это был фактически приговор украинской «службе радиоперехватов»: не стало заказчиков и потребителей ее продукции, ненужными оказались и исполнители. Поскольку произошло главное: в условиях демократизации и свободы слова любые радиоволны в Украине достигают каждого дома.

«ЧЕРНЫЙ ЯЩИК» ТЕЛЕРАДИО

Однажды в разгар необъявленной Советским Союзом афганской войны английская служба радиоперехватов с удивлением прослушивала магнитозапись одного из сообщений иновещания Московского радио. Сначала в Лондоне даже усомнились: действительно ли это радиопослание поступило с ул. Пятницкой, 25 — из штаба всемирной службы «Говорит Москва». Но проведенная сверка тембра голоса и манеры чтения позволили идентифицировать: да, действительно, это говорил московский диктор. А высказал он в эфире свою точку зрения на афганскую войну, отличную от официальной позиции компартийного руководства СССР.

Но самым удивительным оказалось то, что об этом «преступлении в эфире» недремлющее око КГБ узнало из сообщения... все той же Би-Би-Си. Диктора отправили на «101-й километр от Москвы», точнее, куда-то там в Среднюю Азию. А чтобы впредь не допускать подобной бесконтрольности, решили в дальнейшем оборудовать все московские телерадиообъекты (Всесоюзное радио, Центральное телевидение, службу иновещания) специальными многоканальными аудиомагнитофонными аппаратами, которые должны были круглосуточно фиксировать все телерадиопрограммы, транслируемые из этих комплексов в эфир. Кроме того, записывались все служебные переговоры персонала. Запись осуществлялась на магнитную ленту с очень низкой скоростью, на порядок меньшей, чем принято в радиовещании. Поэтому пленки для фиксации всех программ хватало на неделю, после чего новая запись автоматически стирала предыдущую. Особенность работы такого магнитофона заключалась и в том, что если «кому-то» было нужно отследить нужный фрагмент записи, сделать это оказывалось несложно: специальная ручка регулятора переключала на звуковые часы, которые показывали точное время данной записи. Таким образом, это уже был документ.

Подобный двадцатидорожечный магнитофон смонтировали и в одном из «немноголюдных» помещений Украинского радио. Спрос на его записи особенно вырос в период усиления демократического движения в Украине накануне обретения ею независимости. Ведь одним из признаков тогдашней нашей «бархатной революции» стало требование различными политическими силами прямого телерадиоэфира, чего нередко удавалось добиться. Компартийные же силы, тогда еще бывшие у власти, стремились и в дальнейшем все держать под своим контролем. Иногда доходило до абсурда. Однажды на сессии Верховного Совета Украины в начале 1991 г. (а тогда пленарные заседания транслировались в прямом эфире по первым программам УТ и радио) один из народных депутатов демократической ориентации зачитал «от микрофона» записку демонстрантов-пикетчиков, в которой обвинялись оппоненты из коммунистической фракции «239». Последние немедленно потребовали наказания депутата-демократа «за распространение ложных данных». И в качестве доказательства представили звукозапись, происхождение которой было явно из «черного магнитофона».

Естественно, использовалось такое спецоборудование и для служебных целей. Поскольку иногда возникали расхождения в толковании команд, например между программной службой центральной аппаратной Республиканского телевидения на Крещатике, 26, и «башней» (т. е. аппаратной радиопередающего центра на Сырце). При разрешении подобных конфликтных ситуаций такая запись становилась объективным арбитром. Здесь спецмагнитофон выполнял роль аналога «черного ящика» на борту самолета.

«Подслушивал» ли и фиксировал ли такой аппарат телефонные разговоры руководства Гостелерадио УССР? Технически он вполне мог это делать. Реально же едва ли служил такой цели: для этого могло использоваться оснащение, находящееся в ином месте и принадлежащее другой всем известной организации...

А «черный ящик» телерадио дожил до весны 1996 года, когда в ночь на 9 марта сгорел в пламени пожара, возникшего именно в том помещении Украинского радио на Крещатике, 26, где этот спецмагнитофон стоял...

«САНИТАРНЫЙ ТЕЛЕКОРДОН»

Одним из проявлений мифов творчества коммунистической пропаганды была попытка создать для стран «социалистического лагеря» общее телевизионное пространство. В 1960 г. телевизионные службы четырех стран — ГДР, Польши, Венгрии и Чехословакии, к тому времени уже объединенные радиорелейными и кабельными линиями связи, создали международную организацию телевещания «Интервидение» в противовес основанному еще в 1954 г. объединению телекомпаний западноевропейских государств «Евровидение». Уже в 1961 году в «Интервидение» вступили телеорганизации СССР, Украины, затем — ТВ всех союзных республик европейской части Советского Союза (видимо, для увеличения количества голосов) и ряда других стран. Начался некоммерческий обмен телепрограммами. На первых порах — спонтанно бурный (так, телестудии Украины ежемесячно по нескольку раз выходили на «социалистическую Европу» со своими передачами). Но уже под конец 60-х годов этот телепоток существенно мелеет. Телеорганизации европейского «соцлагеря» начали тяготеть к программам «Евровидения», допускать на свои экраны западную кинопродукцию.

Между тем на фоне продолжающейся «холодной войны» подспудно вызревает иная тенденция эфирного противостояния — между СССР и... его социалистическими соседями. Поскольку, по убеждению «кремлевских мудрецов», настоящий марксизм-ленинизм был только в Советском Союзе, а страны «соцлагеря» время от времени поражала бацилла «ревизионизма». Поводом же для скрытого телеэфирного противостояния стал... естественный перепад временных поясов на восточной границе: ведь за линией советских пограничных столбов время на один-два часа «прыгало» назад. Поэтому когда, например, в 23 или 24 часа завершали свою работу телецентры в Одессе, Ужгороде, Львове, Черновцах (а это в 70-х годах было нормой), то в соседних Праге, Будапеште, Бухаресте, Варшаве (где, соответственно, было 22 или 23 часа) — в самом разгаре «прайм-тайм». И антенны всех телевизоров украинского пограничья мгновенно переориентировались в западном направлении.

Долго с подобной «нетрадиционной ориентацией» своих подчиненных идеологи ЦК мириться не могли. И уже с середины 60-х на телевидении каждого из перечисленных выше областных центров создают редакции так называемых «продленных (ночных) программ», ведущих в своей зоне вещание на два—три часа дольше, чем в других областных центрах Украины. Тем не менее, выдержать конкуренцию за своего же зрителя с коллегами из столиц соцстран телевизионщики украинского пограничья оказались не в состоянии. Ведь что они могли противопоставить, кроме набора провинциальных новостей и устаревших творчески и технически кинокартин советского пошиба?

Несколько лет спустя к попытке создания «санитарного телекордона» подключается Киев. Его Республиканская телестудия, завершая в 23—24 часа вещание на всю Украину, после 2—3-минутной паузы в эфире (чтобы отключились все передатчики, кроме расположенных в западных областях) начинала программу «Ночного телезала». Телеменю из Киева было более высокого уровня, чем у областных коллег, но до тогдашних европейских стандартов явно не дотягивало. Особенно по качеству и наполнению информационно-публицистических программ. Ведь Киевская студия не имела права пользоваться международной видеоинформацией, хотя именно через нашу столицу проходила телетрасса подачи видеокартинки для новостей «Интервидения» (Прага) на Москву, а Гостелерадио УССР было членом международной организации OІPT и исправно платило взносы в валюте. Таким образом опять восточноевропейские телеконкуренты оказывались в выигрыше.

И тогда за дело создания «санитарного телекордона» взялась уже сама Москва. Правда, на первых порах было полулегальное проникновение непосредственно на внутренние телепространства соцстран. По предложению Главного политического управления Советской Армии и Военно-Морского Флота с 1 августа 1983 г. через спутники связи начали транслировать специальную телепрограмму «Москва», которая принималась в местах дислокации советских воинских частей в восточноевропейских странах, распространяясь там через микроретрансляторы. Позднее Советский Союз добился официальной ретрансляции первой программы ЦТ СССР через мощные передатчики в Польше, ГДР, Болгарии, Чехословакии, Венгрии. Началась телеэкспансия Москвы в ряде европейских стран.

А программа «Москва» с середины 80-х начала транслироваться в пограничных районах Советского Союза — от Заполярья до Закавказья. Так был окончательно сформирован «санитарный телекордон».

Финансовые ограничения не позволяли тогда распространить «ночное вещание» на остальные территории Союза ССР. И лишь с 1 июня 1989 г. телезрители всей Украины присоединились к своим западнопограничным счастливчикам. И все же, ночные телебдения не всем и не сразу пришлись по вкусу. Наряду с одобрительными отзывами от зрителей поступали и категорически отвергающие: «не можем заснуть», «дети до полуночи рвутся к телевизору»... Доходило до того, что некоторые руководители низкую дисциплину труда среди подчиненных объясняли ночными телепосиделками. Дикторы же были обязаны после двенадцати ночи постоянно напоминать зрителям, чтобы они уменьшили звук своих телевизоров: дескать, соседи уже спят, а стены в советских квартирах такие тонкие...

Естественно, рядом с подобным прозрачно завуалированным телекордоном даже на территории Украины был и значительно более жесткий экранный занавес, едва ли не типа «железного». Здесь апробировались элементы телеконтрпропаганды в условиях «неумышленного» пересечения радиоволнами государственной границы. Речь шла о таком «социалистическом» соседе СССР, как Румыния времен Чаушеску. Не в диковинку было, когда при сооружении очередного телетранслятора в той зоне его размещали на высоком холме очень близко от румынской границы, да и сегмент распространения радиоволн случайно почему-то направлялся не на украинскую территорию, а в сторону Бухареста. В Черновцах работали полузамаскированная Главная редакция радиопередач на молдавском языке украинского иновещания «Радио Киев» и вполне легальные редакции теле- и радиопрограмм на молдавском языке областного комитета по ТВ и РВ. Формально они предназначались для удовлетворения потребностей молдавского меньшинства этого региона, фактически же...

Но с распадом СССР рухнул и взлелеянный Москвой «санитарный телекордон». Вместо этого наш северный сосед все назойливее стремится проводить политику телеэкспансии теперь уже в странах СНГ.

«ВРЕМЯ», ПРОЩАЙ...

Когда генсеком ЦК КПСС был Л.Брежнев, а всесильный КГБ возглавлял Ю.Андропов, ходил популярный анекдот на телевизионную тему: включает зритель первый канал — там программа «Время» передает выступление густобрового генсека, переключает на второй — то же самое, на третьем тоже программа «Время». А когда уже зритель перешел на четвертый канал, то оттуда Андропов грозит кулаком: «Я тебе попереключаю!».

Десятилетиями (с 1 января 1968 года) ровно в 21.00 на беспредельных просторах Советского Союза по всем основным каналам ТВ непременно звучали бодрящие позывные и появлялась заставка программы «Время». И начиналось экранное «действо»: генсек, Политбюро, «решения Пленума ЦК — в жизнь» и т.д. и т.п. Под конец — капелька тщательно отфильтрованных зарубежных новостей, капелька культурной хроники, спортивный обзор, обязательно — погода. И так — изо дня в день, из года в год, десятилетиями. И миллионы на «одной шестой» планеты смотрели. Ведь иного им не было дано. Хотя сперва хронометраж программы «Время» планировалось ограничить 30 минутами, затем продлили до 45-ти, но нередко она длилась и час, а то и полтора-два... Поэтому остальные передачи (в частности, на канале УТ) сдвигались на позднюю ночь, а то и вообще отменялись. Особое негодование зрителей вызывало несоблюдение расписания вечерних передач — показа художественных фильмов, концертов популярных артистов, театральных спектаклей, т. е. единственных доступных тогда массам развлекательных программ. А отвечать на такие разгневанные письма программным службам УТ было нечем: не будешь же ссылаться на «безразмерность» программы «Время».

Но пришли новые времена — пора горбачевской перестройки и гласности. Начали рушиться казалось бы незыблемые идеологические колоссы. Первыми на «священную корову» Политбюро — программу «Время» замахнулись прибалтийские телевизионщики, сняв в 1987—88 гг. эту программу со своих национальных каналов. А в Киеве ее почитание продолжалось. И лишь в конце 1989 года тогдашнее руководство Гостелерадио УССР отважилось обратиться в ЦК КПУ с предложением прекратить параллельную ретрансляцию программы «Время» на канале УТ. Более двух месяцев продолжалось «рассмотрение» этого дела в ЦК. В конце концов дали «добро» — и с 1 января 1990 г. «Время» все же исчезло с УТ. Правда, программистам Республиканской студии позволялось «на параллель» с трансляцией «Времени» по ЦТ СССР ставить лишь такие передачи, которые «не отвлекали бы зрителя от основной информационной программы страны», то есть синхронно можно было по УТ давать лишь документальные фильмы, концерты классической музыки, выступления самодеятельных художественных коллективов и т. п.

Но все же на канале УТ высвободилось почти триста часов в год дорогостоящего эфирного времени. А главное, постепенно раскрепостилось программирование. Основная собственная информационная программа «Актуальная камера» перешла с 19 часов на 20, что позволило улучшить наполнение ее материалами (следует иметь в виду, что Республиканская студия телевидения тогда еще большинство информационных сюжетов снимала кинокамерами, что требовало продолжительной обработки пленки, ее монтажа, поэтому каждая минута была на счету). А за ней в эфир выходила двухчасовая молодежная студия «Гарт» или художественно-творческий канал «Плеяда» — программы, очень популярные в конце 80-х — начале 90-х гг., во многом способствовавшие формированию демократической ауры тогдашнего украинского общества.

ЗАПИСКИ-ТАБУ

«Нет человека — нет проблемы» — эта иезуитская сентенция Сталина в брежневские времена была несколько «гуманизирована»: «нет имени — нет человека». Речь шла об абсолютном замалчивании неугодных властям. Прежде всего это коснулось СМИ — прессы, радио, телевидения. Еще вчера известные писатели, композиторы, певцы, поэты, режиссеры, дирижеры, позволившие себе «не те высказывания» в адрес «власти предержащей», предавались беспощадному идеологическому остракизму.

Правда, бывали случаи, когда «строптивые» были явно не по зубам даже компартийному руководству или всесильным «органам». И тогда устраивалась массовая идеологическая свистопляска со «всенародным бичеванием» произведений и их авторов типа: «я не читал, но все равно это плохо». К этому свои залпы яда добавляли «подручные партии» — журналисты. Именно так в конце 60-х велась приснопамятная кампания против выдающегося украинского писателя Олеся Гончара после выхода его романа «Собор».

Если же, не дай Бог, деятель культуры или искусства эмигрировал на «загнивающий Запад», применялась тактика «стирания» его имени. Вот как это практически делалось на радио и телевидении. Из секретных организаций (КГБ, Главлита — цензуры или из идеологических отделов ЦК партии) к руководству системы Гостелерадио УССР поступали указания об организации работы по недопущению произведений «отступников» в радиоэфир и на телеэкраны. Дальше включался механизм непосредственных исполнителей — руководителей республиканских и местных телерадиоструктур, им предписывалось: произведения такого-то не использовать, фамилию — не упоминать. Вот каким «букетом» имен не только отечественных деятелей культуры, но и зарубежных художников пестрела одна из запрещающих «записок», поступившая в середине 70-х гг. в Киев из союзного Гостелерадиокомитета: Галина Вишневская, Михаил Александрович, Ив Монтан (выдающийся французский шансонье!), Эмиль Горовец, Вадим Мулерман (помните его шлягер: «Опять по шпалам...»), Жан Татлян, Лариса Мондрус, Вилли Токарев...

Вокруг имен-табу расходились, словно по воде, широкие круги разнообразных слухов, сплетен, запретов. При этом страдали интересы как непосредственных соавторов или исполнителей произведений этих художников, так и многих даже косвенно причастных. Например, когда в запрещающий список попадал композитор, из фонотек и видеотек изымались его произведения вместе с именами авторов слов и исполнителей. Поэтому, когда в начале 70-х в Израиль выехал киевский композитор Леонид Вербицкий, запретили использовать в эфире его произведения, в частности очень популярную тогда песню «Лелеки» на слова поэта Леонида Ковальчука, которая была в репертуаре многих любителей и профессиональных певцов.

Были просто дико странные запреты. В начале 70-х в Канаду эмигрировал Владимир Колесник, до того много лет работавший хормейстером в Киевском театре оперы и балета им. Т.Шевченко. Сразу же поступило указание изъять все записи опер этого театра за период с 1952 по 1972 год. Тогда из фонотеки Украинского радио исчезли магнитозаписи с голосами выдающихся украинских оперных певцов двух послевоенных десятилетий, а из кинофонда Украинского телевидения пустили «на смыв» (т. е. уничтожение) фильмокопии опер.

Но как бы тайно ни стремились действовать составители и исполнители записок-табу, все равно сведения о «списках» доходили до художественной демократической общественности и вызывали протесты. Одно из самых сильных подобных волнений вызвал «Список авторов, произведения и имена которых не должны звучать в передачах». Среди «запрещенных» в нем фамилий были: Василий Стус, Иван Светличный, Евгений Сверстюк, Вячеслав Черновол, Игорь Калинец, Ирина Калинец-Стасив, Иван Огиенко, Андрей Любченко и другие.

Сложнее всего в подобных ситуациях приходилось киноредакторам телестудий. Если «зловредным типом» оказывался автор сценария, режиссер или композитор фильма, брались ножницы и соответствующие титры просто «вырезались» из кинокартины. Сложнее было, когда табу «клеилось» к актеру. Особенно популярному, такому, например, как Савелий Крамаров (помните его эпизод с «покойниками» в приключенческой кинокомедии «Неуловимые мстители»?). Когда же он эмигрировал в США, из кинопроката и телепоказа на продолжительное время выпало много фильмов с его участием.

За «потерю бдительности» в недопущении в эфир имен и произведений художников, преданных идеологическому остракизму, строго наказывались и работники телерадиокомитетов. Так, в середине 70- х гг. был снят с должности руководитель одной из областных телестудий Украины, в эфире которой прошел киноролик песни в исполнении певца из Прибалтики, выехавшего к тому времени из совдепии...

Впрочем, в тоталитарные времена можно было пострадать не только за «идеологический недосмотр», но и за... поцарапанную кинопленку показанного в телеэфире фильма. В октябре 1974 г. отмечалось 30-летие освобождения Украины от немецко-фашистских захватчиков. К этой дате работники УТ решили показать по телевидению одну из серий киноэпопеи «Освобождение» режиссера Ю.Озерова. Фиксация на видеопленке кинопроизведений на Республиканской студии тогда еще не практиковалась и фильмокопии для показа по ТВ за два—три дня до эфира брались непосредственно из хранилища киевского городского кинопроката. Так было и в тот раз. Но от продолжительной демонстрации в кинотеатрах фильмокопия обветшала, появились многочисленные царапины на эмульсии и склейки. Как на грех, во время демонстрации в телеэфире лента несколько раз порвалась. На следующий же день в ЦК КПУ поступило гневное письмо от группы ветеранов: вот так, дескать, нас Украинское телевидение «поздравило» с годовщиной освобождения республики. Идеологический отдел ЦК возглавлял тогда печально известный Маланчук. «Суд и расправа» над «злоумышленниками» из УТ последовали быстро: директора программ В.Власова освободили от должности, первому зампреду Гостелерадио А.Яровенко объявили выговор по партийной линии...

В течение десятилетий тоталитарной эпохи записки-табу и прочие прибамбасы калечили судьбы сотен и тысяч людей.