«БЕРМУДСКИЙ КВАДРАТ» НА КРЕЩАТИКЕ ДРАМАТИЧЕСКАЯ СИТУАЦИЯ В ПЯТИ ЧАСТЯХ С ПРОЛОГОМ, НО БЕЗ ЭПИЛОГА

Можно ли представить себе руины, скажем, в центре Лондона или Мадрида? Ладно, не улыбайтесь — это вопрос риторический. Чтобы было более правдоподобно, возьмем столицу какой-либо восточноевропейской страны, например Будапешт или Варшаву. Несколько месяцев здание, ожидающее реконструкции, простоять в разобранном виде тут еще может. Но чтобы 15 лет ждал застройки целый квартал! Неужели мы столь равнодушны, что руины в центре Киева не вызывают у нас краску стыда? Как загадочный Бермудский треугольник поглощает суда и самолеты, таинственный «бессарабский квадрат» один за другим съедает талантливые проекты. А инвестиции отскакивают от него, как пингпонговый шарик от стола. Еще год-два — и, глядишь, великие бессарабские руины станут столь же знаменитым памятником, как Золотые ворота или Софийский собор…

Разобраться с историей печально знаменитого объекта корреспонденту «Зеркала недели» помог известный киевский зодчий, действительный член Украинской академии архитектуры, лауреат Государственной премии по архитектуре, заслуженный архитектор Украины Янош Виг, который занимается бессарабской проблемой более 15 лет. Янош Яношевич отдал ей много энергии и таланта. Но, увы, его усилия, как, впрочем, и труд других архитекторов, остаются пока невостребованными.

1. Бессарабский «Пале-Рояль»

— Авторы мемуаров утверждают, что это был самый шикарный отель дореволюционного Киева. Они не преувеличивают?

— Во всяком случае внешне он выглядел весьма респектабельно. Гостиницу (в некоторых источниках она именуется «Орионом» или «Берлином») построил в начале минувшего века киевский зодчий Краузе, скромно называвший себя техником-архитектором, хотя он, вне всякого сомнения, был профессионалом высшего класса.

— Где-то я слышал, что вскоре отель трансформировался в заурядные меблированные «нумера».

— Сказать точно не берусь. Знаю только, что уже в советское время была предпринята попытка надстроить мансардный этаж, но осуществить замысел так и не удалось. А потом в течение многих лет в здании бывшей гостиницы размещались больница и поликлиника одного из центральных столичных районов. Но, как нетрудно понять, подобное место для них было самым неподходящим, особенно для стационара — пыль, шум, вибрация, выхлопные газы. Однако больницу решили передислоцировать из района Бессарабской площади еще и по другой причине. В генеральном плане намечалась реконструкция квартала Крещатика, в официальных документах именовавшегося «40—52» (он находится между улицей Ленина и бульваром Шевченко). Дело в том, что территория за зданиями, выходящими фасадами на главную улицу, имела вид далеко не столичный — всевозможные флигеля, пристройки, сарайчики, кучи строительного мусора. Здесь и сегодня, как выражаются специалисты, много временных и функциональных наслоений. А проще говоря, эти дворики напоминают большую коммунальную кухню. Поэтому бывший в те годы председателем горсовета Валентин Згурский поднял вопрос о расчистке внутриквартальной территории, а затем и об отселении центрального гастронома. Конечной целью, по его замыслу, была полная реконструкция части улицы.

Стоило бы подобное мероприятие недешево — 44—45 миллионов рублей (в те годы — сумма огромная). Но затея была абсолютно реальной: в распоряжении председателя Госплана Виталия Масола такой запас средств имелся. Так что проводимые тогда конкурсы не являлись лишь фантазиями на заданную тему, как иногда случается в наши дни. Они имели под собой абсолютно реальную почву. В некоторых участвовал и я. Причем неоднократно получал премии как победитель. По плану градостроителей, центральный гастроном намечалось перебазировать в новый квартал — рядом с Бессарабским рынком. После чего можно было бы браться за реконструкцию участка Крещатика, расположенного между улицей Ленина и бульваром Шевченко. Другими словами, удалось бы одним выстрелом убить двух зайцев: построить по соседству с крытым рынком современный торговый центр и реконструировать старую часть главного проспекта столицы. Это и был первый период бессарабской эпопеи, датированный 1985—1988 годами.

Как видите, планы были внушительными. Правда, определенные коррективы в наши замыслы часто вносила Москва. Без ее одобрения можно было строить объект, стоивший не более 4 миллионов. Поэтому квартал разделили на несколько частей. Заказчиком выступало управление капитального строительства горисполкома. И работа пошла. Но началась перестройка, которая, выражаясь фигурально, обрезала нашему проекту крылья. Тем не менее в 1989 году появилась надежда, что новые экономические отношения и новые инвесторы двинут его вперед. Так и вышло. Бессарабским кварталом серьезно заинтересовались фирмы из Канады, Бельгии, Швеции и Австрии.

— Мой следующий вопрос может показаться наивным, но такая мысль возникает у многих. А почему нельзя было реконструировать старое здание гостиницы «Пале-Рояль» — восстановить внешний вид (ведь это памятник архитектуры!), модернизировать внутреннее пространство — и на этом поставить точку? Подобное решение проблемы не потребовало бы особенно больших капиталовложений.

— Какое же это решение? Экономически оно абсолютно безграмотно. Разве можно так нерационально использовать землю в центре столицы? Да тут целое богатство! Внутриквартальная территория составляет 14 тысяч квадратных метров. И слава Богу, что мы наконец-то, хоть и с запозданием, поняли ту простую истину, что землю здесь нужно использовать с умом. Поэтому ограничиться только восстановлением существующего исторического здания было бы глупо. Но, учитывая, что корпус «Пале-Рояля» — памятник архитектуры, во всех вариантах реконструкции он неизменно сохранялся в своем историческом виде. Это одна из основополагающих идей нашего авторского коллектива. В 1990 году мне удалось сделать снимки некоторых сохранившихся деталей интерьера. Я тогда надеялся: если старый корпус будет использован как гостиница, мы восстановим орнаменты и лепку «Пале-Рояля»…

— Янош Яношевич, а почему в 1990 году у вас были какие-то виды на это здание? Разве 10 лет назад вы надеялись, что реставрировать его придется именно вам?

— Я занимался проблемой реконструкции «Пале-Рояля» и новой застройкой на территории бессарабского квартала с 1985 года. А в 1990-м началась совместная работа с известной фирмой «MACULAN INTERNATIONAL».

2. Проект под названием «Макулан»

— Что же австрийская компания предполагала построить в центре Киева?

— Комплекс включал гостиницу на 300 номеров, офисы общей площадью 35 тысяч квадратных метров, 58—60 шикарных апартаментов и трехуровневую автомобильную стоянку, рассчитанную на 800 машин. И вот что еще примечательно в этом проекте. Первый этаж мыслился как площадь, пронизанная пешеходными «молами», или, иначе говоря, пассажами. Чтобы вы поняли масштабы задуманного нами торгового центра, приведу две цифры. Если центральный гастроном столицы размещался на площади 1,5 тысячи квадратных метров, то здесь намечалось использовать 5,5—6 тысяч.

— Вы руководили проектом?

— Да, возглавлял его с украинской стороны. В работе также участвовали зодчие фирмы «MACULAN INTERNATIONAL» и специалисты одной из английских архитектурных компаний. Понимая, что дело для нашего города очень важное, мы трудились с большим энтузиазмом, в жестком ритме. Работали на подъеме, без пауз и проволочек. И здесь мне хотелось бы сказать доброе слово в адрес бывшего тогда мэром Киева Ивана Салия, который нас всячески поддерживал. Считается, что в истории сослагательное наклонение неприемлемо. Тем не менее замечу, что, начав в 1991 году проектирование, мы бы спустя 5 лет сдали объект под ключ — ровно через сто лет после того, как в конце XIX века приступили к созданию «Пале-Рояля». Чертежи Краузе датированы 1896 годом.

— Почему же столь интересный замысел так и не был осуществлен?

— Камнем преткновения стала проблема отвода земли. Тут мы оказались замшелыми консерваторами. Для Киевсовета подобная идея была «неподъемной». Кроме того, городское управление охраны памятников костьми легло, чтобы не допустить строительства 22-этажного офисного корпуса, но оно же через некоторое время весьма спокойно отнеслось к 60-этажному зданию, задуманному в проекте компании «DAEWOO». Вот уж поистине пути к чиновничьему сердцу неисповедимы! Начальник управления Руслан Кухаренко на всех совещаниях бил в колокола: осуществление проекта «Макулана» — грубое вторжение в историческую среду, оно приведет к разрушению памятника и т.д. А тут еще произошли серьезные изменения в составе Киевской госадминистрации. У руля города стал Леонид Косаковский. Мне до сих пор больно вспоминать, как он топил наш проект, применяя самые изощренные административные уловки, пользуясь любым поводом…

— Чем вы с австрийцами ему так насолили?

— Здесь оказались замешанными личные отношения с Салием. А логика была простой, как мычание: раз он поддерживает, я скажу «нет». В результате самобытный, интересный проект был тихо похоронен.

— У каждого из нас в родном городе, как правило, есть любимая улица. Но существуют и нелюбимые. Во всяком случае у автомобилистов. Так, многие мои знакомые владельцы машин признаются, что, сидя за рулем, почти инстинктивно стараются избегать Бессарабскую площадь. Впрочем, то же делают и профессионалы, притом вполне осознанно. Ведь здесь того и гляди нарвешься на неприятность. Бессарабская площадь — один из сложнейших транспортных узлов столицы. Очевидно, проекты реконструкции квартала, о которых мы говорим, должны предусматривать изменение транспортной схемы в районе соприкосновения Крещатика, бульвара Шевченко и улицы Большой Васильковской (Красноармейской)?

— Мне кажется, эта проблема в какой-то мере раздута. Тем не менее, если говорить о далекой перспективе, то я вижу здесь транспортный тоннель, который должен проходить под бульваром Шевченко. Машины могли бы в него «нырять» возле улицы Леонтовича и снова появляться на поверхности где-то перед бульваром Леси Украинки. Так, во всяком случае, планировалось в одном из вариантов нашего проекта.

— Но ведь это уже почти метро. Подобное сооружение стоило бы огромных денег.

— Да, строительство бы влетело в копеечку. И все же следует сказать, что по сравнению с 1985 годом мы гораздо лучше вооружены специальной проходческой техникой. Идею тоннеля под бульваром разделяют многие специалисты. Он стал бы достаточно смелым и радикальным решением. Но ни в коем случае нельзя прокладывать тоннель для машин под Крещатиком (вдоль главной улицы Киева) с тем, чтобы он вышел на поверхность в районе площади Толстого. С моей точки зрения, осуществление подобной затеи (а у нее есть немало сторонников), говоря по-простому, угробит центр столицы. К тому же при таком решении не обойтись без эстакад на улице Бассейной. Следовательно, пострадает и она. Крещатик нужно оставить в покое.

3. Восток —
дело тонкое

— Вслед за «MACULAN INTERNATIONAL» о своих серьезных намерениях заявила крупнейшая южнокорейская корпорация «DAEWOO». Как я понимаю, несколько лет назад ни с юридической, ни с финансовой стороны препятствий не было. Почему же освоение нашего «бермудского квадрата» снова так и не началось?

— Корейская компания планировала застроить бессарабский квартал за счет прибыли, которую она надеялась получать на Запорожском автозаводе. Откровенно говоря, я с самого начала чувствовал, что из этой затеи ничего не получится. Во-первых, прибыль АвтоЗАЗа напоминала бульон от варки яиц. Во-вторых, притязания «ДЭУ» в части освоения площадей выходили за пределы здравого смысла. Если в предыдущих проектах фигурировала цифра 100 тысяч квадратных метров, то на сей раз замахнулись на 160. А поскольку площадка не резиновая, пришлось бы круто лезть вверх. В результате рядом с Бессарабским рынком мог появиться офисный корпус высотой в 60 этажей. Но, как я уже говорил, ревнителей старины небоскреб в центре города почему-то не беспокоил. Управление, которое возглавляет господин Кухаренко, отнеслось к дерзкому замыслу на удивление миролюбиво. Во всяком случае, никаких возражений не последовало.

— Может быть, это связано с высокой политикой — такой инвестор, как «DAEWOO», выгоден украинской экономике?

— Не знаю. Политика — дело тонкое, а связанная с Востоком — тем более. Но, как бы там ни было, перед проектом «ДЭУ» всюду загорался зеленый свет. Его инженерная часть выполнена под руководством киевского архитектора Вадима Жежерина. Хотя меня от данной работы отстранили, на одном из градостроительных советов я искренне пожелал коллегам успеха, заметив, что если новому коллективу удастся выполнить свою задачу лучше, чем нам, город от этого только выиграет. И все же как специалист я видел, что основа нового замысла из-за 60-этажного небоскреба достаточно зыбка. Кроме того, пропало много интересных мотивов, которые были в нашей работе. К слову заметить, именно авторы проекта для южнокорейской компании предложили строить тоннель под Крещатиком и эспланаду на улице Бассейной. Но бессарабский квартал оказался крепким орешком. Архитектурно-экономический роман с «DAEWOO» закончился так же, как и с другими зарубежными «женихами». После того как знаменитый концерн охладел к проекту и договор с ним утратил силу, киевская «невеста» (то бишь свободная территория в самом центре столицы) оказалась снова на выданье. Если так пойдет дальше, не остаться бы ей старой девой. А пока суд да дело, бессарабские руины только крепче врастают в землю.

— Еще немного, и на крыше разрушенного «Пале-Рояля» рядом с кустами появятся деревья. «Все это было бы смешно, когда бы не было так грустно», — кажется, будто поэт имел в виду наш бессарабский квартал. Янош Яношевич, говорят, вы снова работаете над проектом его застройки. Не напоминает ли это сказку про белого бычка?

— Надеюсь, нет. Понимая, что столь важный замысел будет выполнен и лучше, и быстрее, если за дело возьмутся сразу несколько творческих коллективов, мы объединили силы с мастерскими известных киевских зодчих Александра Комаровского и Сергея Бабушкина. В последнее время уже сделано три совместных варианта застройки.

— Архитектурный кулак (если, конечно, вообще уместна такая метафора) и впрямь получился увесистым. Поставив ваши фамилии по алфавиту, можно говорить о создании нового объединения «BAVIKO». Шутки шутками, но новая группа включает лучшие творческие силы столицы. Теперь, фигурально выражаясь, осталось стукнуть архитектурным кулаком по столу и потребовать инвестиций. Тем более что и раньше дело было не столько в проблемах зодчества, сколько в вопросах юрисдикции и финансов.

— Объединение наших сил в части интеллектуальных и, скажем так, технологических процессов проектирования подкрепила инвестициями одна из известных израильских компаний «ZEEVI GROUP». Был подписан договор о намерениях...

— Но намерения — это еще не деньги. А ведь коллективы трех сильнейших в городе мастерских уже выполнили большую и ответственную работу. Выходит, вы со своими сотрудниками ее делали бесплатно? В наше прагматичное время это, согласитесь, выглядит весьма странно, а точнее, почти неправдоподобно. Какой вам резон трудиться «за так»?

— Я люблю Киев, и мне небезразлично, как выглядит центр украинской столицы. Помимо всего прочего, занимаясь бессарабским кварталом с 1985 года, не могу равнодушно смотреть на зияющую там архитектурную рану.

— А Бабушкин и Комаровский — тоже альтруисты, готовые бесплатно, по зову сердца, нести вахту во славу родного города? Извините, но на отряд архитектурных тимуровцев вы не похожи.

— Как на эти проблемы смотрят мои коллеги, не знаю. Возможно, тут каким-то образом затронуто профессиональное честолюбие. Но вы зря отказываете нам в альтруистических побуждениях.

— И все же признайтесь, разве где-то в глубине сознания не было мысли: если нам в итоге поручат, так сказать, официальный проект, все неурочные усилия с лихвой окупятся?

— Не без этого…

— За стеной вашего кабинета — одна из лучших в столице архитектурных мастерских, где трудится несколько десятков специалистов высокой квалификации. Чем они кормили семьи во время подобной благотворительной акции?

— У нас эта работа оплачивалась за счет других объектов. Думаю, то же самое делали Комаровский и Бабушкин.

— В результате появились три законченных проекта?

— Да, в эскизном варианте — с макетами и совершенно разной функциональной начинкой. Консультируясь с израильской фирмой, мы работали «под нее». Это был современный торгово-развлекательный центр — три общих проекта, в которые каждый раз вносилось что-то новое. Таким образом, следующая работа оказывалась совершеннее предыдущей. В последнем общем проекте использована «макулановская» идея торгового центра с несколькими пассажами. Под всем пятном квартала была предусмотрена четырехуровневая автостоянка. И опять же, как раньше, звучала тема офисов и апартаментов. Мы нашли здесь, как мне кажется, удачный компромисс — здание порядка 35 этажей.

В мае минувшего года проект был представлен Президенту Украины и руководителям города. Наша работа успешно прошла градостроительный совет и получила одобрительные отзывы во всех архитектурных инстанциях, что, учитывая характер творческих людей, случается не так уж и часто.

— Ну, удивительного тут, полагаю, нет. Ведь один из ее авторов — главный архитектор города.

— Не скажите. Мне кажется, коллеги объективно оценили объединенный труд трех мастерских — проект, в котором участвовали очень солидные творческие силы. Как-никак, он представляет сегодняшний уровень украинской архитектуры.

4. Почему мы так боимся небоскребов?

— На макетах застройки бессарабского квартала, которые я вижу в вашем кабинете, неизменно фигурирует высотное офисное здание. Поскольку для многих ревнителей старины и самобытности (в их собственном понимании) «небоскреб» — чуть ли не бранное слово, такая последовательность делает вам честь…

— Давайте говорить просто о высотных зданиях. Понятие «небоскреб» для нас пока запретная тема.

— Почему? Это дань отечественной строительной технике?

— Нет, скорее нашей ментальности. Однако считаю нужным заметить, что появление здесь высотного корпуса завершило бы архитектуру Крещатика — в чисто градостроительном плане, как единого ансамбля. Если мы говорим, что главная улица Киева начинается на Европейской площади, то заканчивается она довольно неопределенно, точнее, невыразительно. Переход Крещатика в Большую Васильковскую в градостроительном отношении как бы не зафиксирован. Поэтому именно тут многие наши предшественники, в частности Анатолий Добровольский, Борис Приймак и Александр Малиновский, видели высотное здание. К слову, Приймак незадолго до своей кончины участвовал в заседании градостроительного совета, на котором рассматривался «макулановский» проект. Присутствовавшие на нем помнят, что известный украинский архитектор горячо приветствовал «вертикаль» на бессарабском квартале, подчеркнув, что преемственность в ансамблевой застройке Крещатика попала в хорошие руки. Появление здесь высотного здания продиктовано градостроительной ситуацией и вполне логично. Такого мнения придерживаются очень многие архитекторы. Но, к великому сожалению, есть группа зодчих, которая смотрит на данную проблему иначе.

— Наверно, среди «консерваторов» — преимущественно люди старшего поколения?

— Представьте себе, нет. В основном тут единомышленники начальника городского управления охраны памятников истории и культуры Р. Кухаренко, о котором я уже упоминал. Как правило, у этих специалистов серьезную, аргументированную мотивацию заменяют эмоции. Никакой логики они не признают — просто нет, потому что нет. В историческом центре нельзя строить высотных зданий и баста! Но, хотим мы того или нет, город будет расти в высоту. Это совершенно объективная перспектива, бороться с которой — все равно что сражаться с ветряными мельницами. Известный всем киевлянам дом Морозова на углу улиц Толстого и Владимирской появился в то время, когда город был преимущественно двухэтажным, и в той среде выглядел настоящим небоскребом. А сейчас он просто один из многих высоких домов. То же самое можно сказать о расположенном неподалеку здании Национального университета, возведенном по проекту архитектора Беретти, или так называемом доме Гинзбурга, стоявшем на том месте, где сейчас находится гостиница «Москва», и разрушенном во время войны.

Если взглянуть на фотографии Киева начала ХХ века, то, к примеру, в районе нынешней Бессарабской площади вы увидите болота да неказистые двухэтажные домики. А теперь перенесите в те годы господина Кухаренко и его единомышленников. Их стараниями (упаси Боже строить «высотные» здания!) Киев так и остался бы затрапезным, провинциальным городом. Давайте вспомним, что было на майдане Незалежности еще совсем недавно — до 80-х годов. Двухэтажная «Молочарня» и длинное низкое здание вместо Дома профсоюзов. А если бы мы их сохранили? Можно было бы говорить об ансамблевой застройке главной площади столицы?

— Но объективности ради следует признать, что далеко не всякая «высотка» украшает город. Иногда она, как прыщ на некоем гладком месте. Примеров тому, к сожалению, великое множество…

— Кто же с этим спорит. Высотные здания должны быть градостроительно выверены. Их следует проектировать так, чтобы в деталях они ассоциировались с нашей национальной культурой, работами тех зодчих, которые принесли славу украинской столице. Возьмем проблему застройки Крещатика. Такие самобытные мастера, как Власов, Добровольский и Елизаров, пытались выразить национальные мотивы через керамику. И хотя полвека назад некоторые их современники утверждали, что это архитектура «взбесившегося кондитера» или что Крещатик застроен «кафельными печками», сегодня мы говорим: архитектура главной улицы Киева с успехом выдержала испытание временем.

Затевая на Бессарабской площади строительство высотного здания, мы намеревались использовать мотивы, которые столь успешно воплотили в своих работах наши предшественники, но, естественно, на современном уровне. Однако это отнюдь не значит, что, создавая новое, нужно с опаской оглядываться на ставшие классическими образцы. Разве мы не имеем права сделать что-то по-своему, проигнорировав «запреты» консерваторов? Город нельзя законсервировать, как огурцы. Если говорить об архитектуре 50-х годов, то давайте все же признаем: то, что построено полвека назад, сегодня тоже история. Диалог со старой архитектурой необходим любому уважающему себя городу, а уж тем более с полуторатысячелетней историей. Но такой разговор нужно вести только с современных позиций. В своих последних совместных проектах мы по мере сил этот подход попытались реализовать.

5. Лед тронулся, господа!

— Мне почему-то показалось, что вы говорите о совместной работе с Бабушкиным и Комаровским в прошедшем времени. Неужели и она стала историей? «Бермудский квадрат» в центре Киева поглотил еще три проекта, да не чьи-нибудь — всеми признанных китов, асов украинской архитектуры?

— Увы... То есть трудиться вместе мы продолжаем, от бессарабского квартала не отказались, но израильской компании «ZEEVI GROUP» так и не удалось заключить с Киевской городской госадминистрацией контракт об инвестировании. Почему снова вышла осечка, сказать не могу. Такие проблемы, как нетрудно понять, вне компетенции зодчих. Теперь «спасением утопающих», как у нас часто получается, должны заняться они сами.

— Буквально на днях к подъемному крану, простоявшему без движения во дворе разрушенного «Пале-Рояля» почти 15 лет, добавились еще два. Неужели дело сдвинулось с мертвой точки?

— Городские власти взялись за бородатый объект, что называется, засучив рукава. Принято принципиальное решение освоить по периметру квартала подземное пространство. Его намерены использовать для новых торговых заведений, а также прокладки инженерных коммуникаций в коллекторах. Это будет способствовать развитию инженерных сетей во всей центральной части Киева. Шаг, мне кажется, очень разумный. Сколько можно сидеть у моря и ждать погоды? Не такие уж мы беспомощные. Кое-что можем построить и собственными силами, опираясь на своих предпринимателей. Ведь, если задуматься, освоение квартала — дело очень выгодное для украинских инвесторов. И здесь наша троица очень надеется на энергию, энтузиазм, здравый смысл и хозяйственную сметку столичного мэра Александра Омельченко.

— Значит, представители украинских деловых кругов наконец-то раскрыли свои кошельки?

— Выходит, что так (постучу по столу, чтобы не сглазить). Но и для иностранных инвесторов дорога сюда не закрыта. При желании они смогут подключиться на следующих этапах. И все бы хорошо, если бы не одно опасение. Только бы не решили сделать все попроще да подешевле. Уж чего-чего, а удешевлять и упрощать в советские годы мы научились.

— Почему же, получив от отечественных инвесторов достаточно денег, нельзя застроить бессарабский квартал так, как это было бы сделано, если б инвестором остался, скажем, «MACULAN INTERNATIONAL»? Современные строительные и отделочные материалы можно приобрести за рубежом, а талантливых архитекторов нам не занимать.

— Чтобы освоить все пятно квартала на достаточно высоком уровне, средств потребуется немало. По плечу ли такие расходы украинским предпринимателям? Смогут ли они в короткий срок выложить столь внушительные суммы? Честно говоря, не уверен. Учитывая это обстоятельство, мы в одном из последних вариантов проекта, не отступая от общей концепции застройки всего квартала — с высотным зданием на углу Крещатика и Большой Васильковской, разделили освоение всей площадки на три этапа. Принимая во внимание экономическую ситуацию, сложившуюся в нашей стране, такое решение представляется мне разумным и своевременным: лучше синица в руке, чем журавль в небе. Но, повторяю, ни в коем случае нельзя строить рядом с «Пале-Роялем» престижный жилой дом. Такое решение будет ошибкой. Вы бы хотели жить в столь оживленном месте? Я бы категорически отказался!

— Какие же объекты вы включили в первый этап?

— Прежде всего следует привести в порядок старое здание, которое уже дышит на ладан, частично освоить внутриквартальную территорию (в два-три этажа), а также подземное пространство.

— Не растянется ли первая очередь лет эдак на пять, а то и на все десять? Принимая во внимание нашу уникальную способность тянуть резину, такой вариант вполне вероятен.

— В обычных условиях для решения подобной задачи понадобилось бы два-три года. Но, думаю, если сил и средств будет достаточно, то при разумной организации строительства в год-полтора мы уложимся. В конце концов нельзя не учитывать, что бессарабский долгострой — проблема не только города. Неужели руины в центре столицы не задевают самолюбие руководителей государства? За 15 лет можно построить целый жилой массив! Что же мы совсем разучились работать? Или личные интересы и амбиции заслоняют все остальное? К счастью, городские власти решили, кажется, поставить точку в затянувшейся истории. Дай Бог, чтобы она не превратилась в очередное троеточие.

***

По занимаемой площади и количеству жителей мы часто сравниваем нашу страну с Францией. Так вот, представьте себе, как бы смеялись французы, если бы им сказали, что власти Парижа в самом его центре 15 лет не могут отремонтировать, простите, отреставрировать, один старый дом и построить несколько новых престижных зданий. Смех смехом, но для наших зодчих история бессарабского квартала стала поистине драматической. Боюсь только, драма вот-вот превратится в фарс. Почему за полтора десятилетия городские власти так и не договорились с инвесторами, — вопрос особого свойства, требующий специального изучения. Интересы города и «стратегические» замыслы, а проще говоря, корыстные расчеты отдельных должностных лиц сплелись тут в гордиев узел. Но ведь как с ним справиться, хорошо известно. Так не пора ли положить конец беспрецедентному архитектурно-чиновничьему марафону?