Байкал — где мифы встречаются с реальностью

В конце месяца не только Украина празднует День независимости. 29 августа свой день и у Байкала — самого древнего и самого глубокого озера на Земле. Это день независимости от мусора, которую заново нужно обретать живописному месту планеты. Лозунг — очистим Байкал от мусора — частично разрушает один из мифов о славном озере, а именно о его чистоте. К счастью, касается это преимущественно мест, красотой которых приезжает любоваться человек, оставляя отходы после экзотического путешествия. Байкальская же вода, несмотря на активную деятельность туристов и работу печально известного целлюлозно-бумажного комбината, остается такой же чистой. Здесь Байкал верен почти сказочным представлениям о нем на расстоянии шести тысяч километров. Но из плена других мифов, в котором каждый человек приезжает на это озеро, реальный Байкал все же его постепенно освобождает.

Если начинаешь расспрашивать местного жителя об озере, он обязательно тебя исправит — море. Что это действительно так, убеждаешься, когда пересекаешь Байкал с юга на север. Скоростная «Комета» идет двенадцать часов. Вокруг безграничные пространства питьевой воды. Только ею одной можно поить Землю, ведь это — пятая часть мировых запасов. Да еще и какой воды! Очень мягкая, не оставляет накипи и имеет природные фильтры в виде микроорганизмов. Парадокс, но такую воду не потребляют даже в самом сердце Байкала. На острове Ольхон спрашиваем хозяина дома, где остановились, — почему вода у вас мутная? Оказывается, такая идет из скважины во дворе. А за чистой байкальской, которая всего за полкилометра, много не находишься.

Остров Ольхон — Мекка туристов со всего мира. Дикие места, напоминающие черноморские степи и крымские горы от Балаклавы до Коктебеля. Есть в них что-то особенное, заставляющее человека отказываться от комфорта Средиземноморья и с рюкзаком за плечами ехать сюда. Сорок километров грунтовки от паромной переправы — и островная столица — небольшой поселок Хужир (без водопровода и с автономным светом) — воспринимается на уровне Нью-Йорка.

Местные, наблюдая беспрерывный поток туристов отовсюду, похоже, только недавно сообразили, на каком золоте живут. Теперь на Ольхоне можно жить не только в палатках, но и в примитивных мини-отелях, размещенных во дворах. Есть супермаркет и туристическое бюро. Но, кажется, сибирский человек раскачивается в туристическом бизнесе медленнее, чем карпатский. Большинство и далее тяготеет к старинной предпринимательской деятельности — ягоды и грибы летом, рыба — весь год.

То, что ее можно ловить здесь чуть ли не руками, — еще один миф. Рыбы в Байкале много, но, как и повсюду, нужно уметь достать ее из воды. Распространенную и в наших краях рыбу здесь называют «соровой». У прибывшего складывается впечатление, что окуня, щуку, карпа на Байкале в грош не ставят. Потом жертва словесной путаницы выясняет: байкальская вода для обычной рыбы слишком холодная, поэтому водится она в так называемых сорах — мелководных заливах. Аристократы Байкала — сиг, хариус и осетр. Но основа рыбного бизнеса — все же славный омуль. Омулевая бочка, как выразился об озере в легендарной песне Денис Давыдов, и по сей день полна. Раскупоривали ее, кстати, и наши предки. Именно казаки, осваивавшие Сибирь, научили местных бурят ловить рыбу. Учат здешних рыболовному искусству и в наше время. Рассказывают, в 70-е на промысел приехали азовские рыбаки, поделившиеся с аборигенами передовыми технологиями. «Рыбную валюту» ловят в Байкале вопреки всем рыбинспекциям, которые во время запрета за хвост берут 250 рублей штрафа, и только сетью.

Удочку здесь воспринимают как нечто несерьезное. В этом убеждает нас опытный рыбак Алексей из Слюдянки, что на юге моря. С ним впервые выходим ставить сети на омуля. А наутро выбираем из них килограммов под тридцать. Дно лодки покрывается живым серебром. Совершается и мое посвящение в настоящие рыбаки — омулевым хвостом по лицу, так, чтобы чешуя блестела на щеках. Алексей рассказывает, что желающих заработать деньги на рыбе стало много, спрос на нее есть всегда. Но купить сети еще не означает стать рыбаком. Прежде всего нужно знать Байкал, настроение которого меняется очень быстро. Эмоции моря — ветра Култук, Ангара, Баргузин, Селенга, Верховик. Их названия — это места, откуда массы воздуха врываются во владения Байкала. За несколько минут полный штиль может превратиться в настоящий шторм. И лодки, отошедшие далеко от берега, способны спасти только мощные и надежные моторы. А с этим у не очень денежных рыбаков проблемы, как и с ощущением риска. В прошлом году штормового предупреждения не услышали — или не захотели услышать. Был как раз разгар рыбного сезона. За одну ночь море забрало жизни 150 людей. Наш спутник романтически считает, что души затонувших рыбаков — это чайки. Поэтому всегда делится с ними рыбой. Птицы, как оказалось, ненасытны. Одна чайка за обед заглотнула сразу пять омулей и взлететь, конечно, не смогла.

Зимой и весной главный враг рыбака — лед, под который тоже умудряются ставить сети. Машины же тех безрассудных, ради рыбы рискующих выбираться на лед в апреле — мае, часто вылавливают уже летом. Мне рассказали историю об одной такой рыбалке на Ольхоне. После удачного возвращения на берег (один из местных качает головой) за ночь под воду в этом районе пошло пять КАМАЗов. Но в январе, феврале и марте езда по Байкалу абсолютно безопасна. Лед толщиной — от метра до двух. Эти дороги называют «ледниками», и сокращают они расстояния очень ощутимо. Сорок километров по льду напрямик вместо несколькосоткилометровой автодороги в объезд. Да еще и случается, что обычные дороги заблокированы снегом неделю, а то и больше. Весной с ними новые напасти: вода с гор, освобожденная солнцем, сносит мосты и целые участки шоссе. Из-за постоянной сейсмической активности почва двигается, и дороги плывут. Это несмотря на то, что они здесь, в прямом смысле, мраморные. В горах над самым Байкалом размещен карьер, где добывают этот ценный камень. А отходами — мраморной крошкой — укрывают полотно шоссе. Вечные дороги получаются. Но только не для этого края. Подрихтовывают тракты до самой осени, когда уже выпадает первый снег. Такая вот вечная борьба. Поэтому в Сибири несколько иная классификация автодорог: дороги, по которым ездят; дороги, которыми можно проехать; и — «направления», движение по которым зависит от умения водителя и выносливости самого авто. Самые популярные здесь джипы и еще более проходимые, чем они, военные уазики. Вообще увидеть здесь неяпонскую машину и не с правым рулем стало большой редкостью. Объяснение простое — до Владивостока отсюда четыре тысячи километров, что для сибиряков не такое уж и большое расстояние.

На Ольхоне хозяин дома интересуется, откуда мы. Когда узнает, что из Киева, буднично переспрашивает — на собственных авто? До пятисот километров на Байкале — вообще несерьезная длина маршрута. Тем более что есть чем развлечься. Ведь дороги здесь — настоящий зоопарк. Знакомым перебежал дорогу медведь. На Ольхоне в игру «перебеги под колесами» с нашим автомобилем играли десятки сусликов. За одну ночь на севере Байкала, куда поехали погреться в 44-градусной воде горячих источников, мы погоняли рысь, зайца, дикую утку и рябчиков.

Кстати, о воде, точнее — о мифе, что она ледяная. Так и есть для европейского человека. Для байкальского же она может быть просто холодная и «парное молоко» — где-то от 18 градусов. Этим летом на юге вблизи от берега вода прогрелась именно до этой отметки, на глубине не превышала 12 градусов. Я попробовал оба варианта. Второе мое купание местные назвали «маканием», поскольку в считанные секунды я выпрыгнул из воды на катер. Еще один пример — купаемся в Соленом (!) озере на острове Ольхон посреди пресноводного Байкала. Мы выходим быстро — вода прохладная, знакомые сибиряки плещутся в ней еще с полчаса, как в теплой ванне.

Еще одно стереотипное представление, с которым я приехал на Байкал, — это суровость природы и климата. Частично ошибся. Именно перед приездом в этих местах стояла жара градусов под 40. Потом пришел ураган. Во время нашего пребывания погода постоянно портилась: утром — солнце, а вечером — ливень. Но снег все же не пошел. Обычное холодное лето, учитывая еще и погодное непостоянство, обусловленное сильными ветрами на озере. Сама холодная тайга, в которой ничего, кроме кедровых орехов, нет, предстала передо мной огромными березовыми лесами на юге и хвойными на севере. А еще — настоящими степями, при отсутствии которых животноводы-буряты вряд ли поселились бы и выжили в этих краях.

Перед отъездом меня пугали сибирскими комарами, их размерами и злостью. На Байкал я отправился подготовленный — взятых средств хватило бы выдержать осаду насекомых доброму десятку людей. Но неминуемого бедствия не произошло. Комаров на озере практически нет.

Единственное место, где мы встретились и куда я, конечно, забыл взять свой арсенал, была настоящая тайга на север от Байкала. Места действительно суровые — с горами, покрытыми вечными ледниками. Именно отсюда начинался БАМ, которому в нынешнем году исполнилось тридцать. В городе Северобайкальске о первом десанте романтиков на стройку века напоминает бетонная палатка-памятник и огромные бездействующие краны. Саму железную дорогу — гордость советского народа — и по сей день доделывают.

Миф о том, что в Сибири ничего не растет, развенчивают сразу несколько фактов. Вдоль дорог на юге стоят вереницы торговцев, продающих клубнику, — огромную и очень вкусную. В Иркутском краеведческом музее узнаем, что в царской России эта область была поставщиком зерновых. И окончательно «добивает» наш знакомый, украинец по происхождению: на даче под Иркутском он восторженно демонстрирует 26 сортов помидоров, некоторые из плодов весят под килограмм, гигантские баклажаны и перец. При этом огорченно кивает головой в сторону абрикоса — все-таки здесь он не дозревает.

Это в крови нашего человека — пытаться вырастить что-нибудь на самом непригодном для этого клочке земли. Ухоженная усадьба, конечно, редкость для деревянного, вросшего в землю Прибайкалья. Но Украина здесь все же проглядывает — вот такими хозяйствами, гостеприимностью, фамилиями и речкой Темник, впадающей в Байкал. Люди здесь интересные. Каждый — патриот своего региона: места самые лучшие, рыба самая вкусная. На Ольхоне наши спутники из Слюдянки тоже впервые. На пейзажи, которые очаровывают и не отпускают, они не реагируют и пожимают плечами — у нас лучше. В Северобайкальске на ужине нахваливают блюда из местного омуля. На наше упоминание о вкусном омуле из Слюдянки отвечают — сухой, здешний — жирнее. А язык чего стоит — целый диалект. От людей на Байкале вряд ли можно услышать «да». Для утверждения они используют только «ну». «Очень» тоже у них не уважают и каждый раз заменяют на «шибко». Сибиряки еще и часто приправляют слова частицей «то»: «Воды-то дай-ка мне, ну. Шибко пить охота». Все это выговаривается со странной интонацией. Складывается впечатление, что прибывшие когда-то сюда русские и украинцы начали бессознательно подражать произношению коренных бурят, по-русски говорящих несколько ломано. А бурят здесь целых два народа. Говорят, недолюбливают друг друга. Первые живут на иркутской стороне Байкала, исповедуют православие и у них обычные имена. Планировалось даже объединение их автономии, Усть-Ордынского округа, с Иркутской областью. Но в последний момент бурятское руководство по финансовым соображениям начало сопротивляться.

Еще одни буряты живут по другую сторону озера. Это Автономная Республика Бурятия, в столице которой, Улан-Удэ, стоит славный памятник Ильичу в виде огромной головы вождя. Здесь буряты традиционны — со своими именами, буддистской верой и шаманским культом. Шаманы в этих краях служат местными экстрасенсами, и на дефицит работы пожаловаться не могут. Недавно собирали на острове Ольхон свой конгресс, заседали вблизи мыса Шаманка. Есть еще Шаман-камень, стоящий на месте, где Ангара — единственная из более чем 300 рек байкальского бассейна — вытекает из озера. По легенде, рыбаки с его помощью убеждались в верности своих жен. После возвращения мужчин они должны были осуществить неблизкий заплыв до камня. Если возвращались — семейная жизнь продолжалась.

До нашего времени дошла другая традиция, которую, похоже, на Байкале исповедуют практически все: перед дорогой останавливаться возле бурятских жертвенных столбов, бросать там монеты и обвязывать их лентами. Правда, туристы расширили перечень жертвоприношений. Столб на северной точке Ольхона густо покрыт разнообразными элементами одежды, очками, сигаретами, ручками и прочим хламом.

Дикие места, где человек появляется редко и на короткое время, еще свободны от продуктов его жизнедеятельности. В населенных пунктах, стоящих на берегу, Байкал уже вряд ли радует глаз. Причем «стараются» как туристы, так и местные. Первые идут по принципу одноразового использования красоты, вторые в большинстве своем сами признают, что уже не замечают эту удивительную природу. Она нужна им для удовлетворения своих материальных потребностей. Рыбак Алексей из Слюдянки сам убирает берег от мусора, оставленного после ночных гулянок местной молодежью. Отпускает выловленных осетров или выкупает их у коллег. В пределах поселка, наверное, он один такой, поэтому количество мусора здесь не уменьшается, а осетров не становится больше. На глобальном же уровне предпринят проект «Большая Байкальская тропинка». Местные экологи с помощью добровольцев из разных стран мира в течение 20 лет будут создавать единый туристический маршрут вокруг озера длиной 2100 километров. Мы за две недели на Байкале — по дорогам и по воде — преодолели на тысячу больше. Однако это Священное Море так и осталось для нас необъятным. Чтобы разгадать все тайны Байкала, сюда нужно не приехать, — здесь следует бывать. Отправляйтесь и вы со своими мифами о Байкале. И, возможно, это большое озеро покажется вам несколько иным, но все равно сказочным.