В революции 1917-го виновен бэби-бум?

Политические катаклизмы ХХ века в России стали следствием не только политических, экономических и социальных причин. Они подготавливались самой природой, считает профессор Тамбовского государственного университета Л.Протасов.

Всероссийское учредительное собрание 1917 года — своеобразный слепок с переходного общества начала ХХ века. К такому выводу пришел ученый, проанализировав «досье» на всех депутатов собрания. Оно отражало психопатическое состояние, царившее в стране в эпоху революций, когда отвергались общепринятые правила и нормы жизни.

Главная же идея исследования такова: корни революционных событий следует искать в демографии. Л.Протасов обнаружил, что подавляющее большинство депутатов родились в 80-е годы XIX века (менее половины таковых насчитывается среди меньшевиков). Именно на эти годы пришелся всплеск рождаемости в сельской местности. Через 20 лет, то есть в начале века, когда стали взрослыми плоды «бэби-бума», возникла необходимость решать старые проблемы, что заставило молодежь искать счастья в городе (среди депутатов-социалистов, родившихся в 80-е годы XIX века, выходцев из деревни значительно больше, чем в других возрастных группах). «Восьмидесятники стали мощным катализатором революционных процессов в городах», — полагает Л.Протасов.

Каков же он, портрет среднего депутата 1917 года? Важно отметить: чем левее, радикальнее был депутат, тем полнее был его «стрессовый набор» (по выражению Протасова): характерные год и место рождения, национальность, уровень и характер образованности, семейные аномалии, психосексуальный опыт юности.

Немаловажная деталь, по мнению исследователя, — возраст. Средний возраст депутатов был 36—37 лет (это на семь лет младше, чем в IV Госдуме), причем молодых радикалов было в несколько раз больше, чем пожилых либералов. Большинство народных избранников успели на своем веку побывать в тюрьмах и ссылках, посидеть в подполье, общаясь только с единомышленниками. Причем под социалистические знамена более половины депутатов встало уже в возрасте до двадцати лет (преодолев рубеж в 21—22 года, человек все больше отдалялся от радикальных учений, отдаваясь прозе жизни). Не последнюю роль играла в этом семья: у некоторых радикализм был своеобразной семейной традицией (вспомним хотя бы В.Ульянова); нередко на выбор призвания влияли и семейные аномалии — свыше 60 депутатов в детстве потеряли родителей и воспитывались в неполных или чужих семьях. Лидируют здесь эсеры. Возможно, это связано с тем, что коллективы нелегалов строились на принципах коммуны и частично заменяли семью, компенсировали нехватку родительской опеки, а иногда и нормального супружества.

Отдельно стоит сказать о женщинах. Вершиной их эмансипации стало право избираться в Учредительное собрание. В результате там оказалось всего 10 женщин — российское общество не спешило признавать право слабого пола на место у руля страны. Имеющиеся же депутатки были профессиональными революционерами. Это были натуры экзальтированные, чувствительные и закомплексованные. Потребность «пострадать за народ» приобрела у них мазохистский оттенок — они отказались от семьи, материнства. Не сложилась у них и личная жизнь.

Для депутата очень важно то, какое он получил образование. В собрании было 20% депутатов, окончивших лишь начальную школу, столько же получили среднее образование. Причем, если для либерала оконченное образование было нормой, то радикалы часто его не имели — они исключались из вузов, меняли по нескольку университетов или просто бросали учебу.

Среди депутатов было много военных и бывших боевиков-террористов — в собрании насчитывалось не менее 120 человек, так или иначе связанных с оружием. Вот почему многие стремились решать проблемы с помощью силовых методов, не ценили ни свою, ни чужую человеческую жизнь.

Комментарий ученого

Насколько генетически предопределено поведение человека? В какой степени оно зависит от наследственности, а в какой — от среды, в которой воспитывается ребенок? На этот вопрос отвечают исследования профессора Иена Крейга, руководителя группы молекулярной генетики Института психиатрии Королевского колледжа в Лондоне, члена совета Всемирной организации по изучению генома человека HUGO. Он исследует гены, связанные с такими проявлениями человеческой психики, как познание, привыкание, агрессивность и депрессия.

Эксперимент по изучению генетической природы агрессивности, который проводят Иен Крейг и его коллеги, длился почти тридцать лет. Он начался с того, что в Новой Зеландии исследователи отобрали группу людей, порядка 1000 человек, родившихся в одно время. Они находились под наблюдением ученых, которые анализировали их социальное поведение. За три года до окончания эксперимента у испытуемых взяли на анализ ДНК. Исследователей интересовал один ген — моноаминоксидазы А, который, как до того было установлено в опытах на мышах, имеет непосредственное отношение к агрессивному поведению. Если он присутствует в своей менее активной версии, то данный индивид менее склонен к агрессии, если же у него версия гена более активная, то больше выражено и агрессивное поведение. Активность гена выражается в количестве нарабатываемого им белка.

С такой установкой ученые приступили к анализу результатов наблюдений, и тут выяснилось, что все не так просто. На склонность к агрессивному поведению влияла не только генетическая основа, но и условия воспитания детей в семье — теплые, душевные или же жесткие, суровые. Надо сказать, что ученых интересовали в этом плане мальчики, и вот почему. Искомый ген моноаминоксидазы А находится в Х-хромосоме. У женщин половых Х-хромосом две, а значит, у них две копии гена, которые могут друг друга уравновешивать. У мужчин тоже есть Х-хромосома, но только одна — от матери. Значит, какая версия гена в этой хромосоме досталась ему по наследству, такая и будет работать.

Итак, всех испытуемых исследователи разбили на четыре группы: с активным геном и мягкими условиями воспитания, с активным геном и жесткими условиями воспитания, с малоактивным геном и мягкими условиями и, наконец, с малоактивным геном и жесткими условиями. Выяснилось, что из этих четырех групп только одна выбивается по статистическим показателям из нормального поведения — это последняя группа, где низкая активность гена сочеталась с «трудным» детством. Мужчины из этой группы в 2—3 раза чаще совершали насильственные правонарушения и были за это судимы.

Какой вывод можно сделать из этого? Только генетика не определяет человеческое поведение в целом. И только среда его не определяет. Лишь сочетание генетической предрасположенности с провоцирующими данное поведение условиями воспитания приводит к тому, что человек начинает вести себя агрессивно или как-то иначе. А благоприятные условия, в которых растет ребенок, вполне могут компенсировать его генетическую предрасположенность, например, к насилию.

Интересно, что, исследуя генетическую склонность к депрессии, ученые натолкнулись на эту же закономерность. «Депрессивные» гены начинали работать только в том случае, если их наличие сочеталось с соответствующими условиями в семье, где ребенка мало любили и ласкали. И тогда в подростковом и взрослом возрасте они провоцировали приступы депрессии вплоть до попыток суицида. Если же ребенка растили в любви, то «депрессивные» гены обычно молчали.