О ЧЕМ ГАЗЕТЫ НЕ ПИСАЛИ… В КОНЦЕ 80-Х ГОДОВ НА ГОЛОВЫ ЖИТЕЛЕЙ ПРОСПЕКТА НАУКИ В КИЕВЕ ПРОЛИВАЛИСЬ ТРИТИЕВЫЕ ДОЖДИ

Прежде чем покинуть здание, где находится малый реактор Института ядерных исследований Национальной академии наук Украины, нужно пройти через специальные контрольные «ворота», чем-то напоминающие те, которые установлены в аэропортах. Только там они реагируют на металл, а тут на радионуклиды. Задача этого устройства - не допустить выноса в город радиоактивной грязи. Так вот, в конце апреля 1986 года произошла удивительная вещь. Пропускной пункт киевского исследовательского реактора реагировал не на выходящих из здания, а на тех, кто в него входил. Так сотрудники института узнали, что произошло нечто из ряда вон выходящее. В считанные часы новость о повышенном в десятки раз гамма-фоне разнеслась по столице. Шепотом, из уст в уста передавались и цифры (в ряде академических учреждений были дозиметры). Люди узнавали об аварии на Чернобыльской АЭС от сослуживцев, соседей и знакомых. Представители официальных инстанций сначала «до упора» молчали, а потом мы стали получать дозированную полуправду. Подозреваю (здесь я высказываю лишь собственное мнение), что в первые часы и дни после аварии достоверных данных о радиационной обстановке в ряде городов Украины не было даже у руководителей самого высокого ранга.

Но, право же, Чернобыль нас кое-чему научил. Сейчас Центральная геофизическая обсерватория Минэкоресурсов ежедневно проводит в столице экспресс-анализ атмосферного воздуха на предмет содержания радионуклидов. «Обычно в таких пробах регистрируются нуклиды урано-ториевого ряда, имеющие природное происхождение, - объясняет начальник отдела радиационно-экологического контроля Лариса Скуднова. - Но, упаси Боже, случись что-то чрезвычайное с большим реактором в Чернобыле или малым в Киеве, анализ быстро выявил бы другие радионуклиды, скажем, цирконий или ниобий. Таким образом, в обсерватории узнали бы о случившемся, даже не получив сообщения об аварии. И секрета из этого, думаю, делать бы теперь не стали».

Сегодня наблюдения за гамма- фоном в Украине ведут в 179 пунктах. Увеличению их количества способствовала принятая десять лет назад программа наблюдений за радиационным загрязнением в зоне украинских атомных электростанций. Помимо действующих стационарных постов, в районы АЭС ежемесячно выезжают экспедиционные группы. Они отбирают здесь пробы грунта, воды и растительности. После чернобыльской катастрофы специальная радиометрическая лаборатория начала работать в Ривном. Зона ее интересов - Ривненская и Хмельницкая АЭС. А несколько лет назад аналогичное подразделение, обслуживающее Южно-Украинскую и Запорожскую АЭС, организовано в Новой Каховке.

Поскольку период полураспада цезия и стронция равен примерно 30 годам, уровень радиоактивного загрязнения почвы в наиболее интенсивных «пятнах», расположенных в 30- километровой зоне Чернобыльской АЭС, а также в Иванковском и Полесском районах Киевской области и Коростенском Житомирской, за минувшие годы уменьшился примерно на 20-25 процентов. Кроме того, в наиболее загрязненных городах и селах проведена дезактивация. В столице после очень тщательного обследования в наиболее загрязненных местах сняли верхний слой почвы.

- Несмотря на некоторое количество «пятен», воздух в Киеве (если иметь в виду содержание радионуклидов) достаточно чистый, - считает Лариса Скуднова. - Что касается воды, то она вполне соответствует контрольному содержанию цезия и стронция - 2 беккереля на литр, установленному главным санитарным врачом Украины. Такой уровень с начала 90-х годов в Киеве не был превышен ни разу. Впрочем, сие отнюдь не означает, что столичная вода идеальна по всем другим показателям. Но это уже предмет отдельного разговора.

По свидетельству Ларисы Владимировны, за послечернобыльские годы суммарная бета- активность киевского воздуха превысила норму лишь однажды. В тот день сильный ветер дул со стороны кирпичного завода. А в материалах, которые тут используют, содержатся природные радионуклиды, являющиеся бета-излучателями…

Нынешним летом в течение нескольких дней киевляне чувствовали запах дыма - горели леса. И по городу пошел гулять слух, что из-за дыма повысился радиоактивный фон. Соответствовала ли такая информация истине или у страха глаза велики? Гамма-фон в этом году не повышался ни разу, ответили на мой вопрос в отделе радиационно-экологического контроля.

Выходит, мы склонны паниковать? Возможно. Но есть ли у кого-либо после Чернобыля моральное право упрекать людей в излишней нервозности? На всех нас тогда выплеснули столько «лжи во спасение», что теперь даже правдивая информация воспринимается иной раз как эдакая сладенькая пилюля для успокоения. Хотя в большинстве случаев и успокаивать-то нет никакой нужды: как-никак со дня аварии минуло 14 лет - худшее позади. Но сегодня достаточно распространена и другая точка зрения. Многие считают, что больше не стоит бередить рану, растравлять душу чернобыльскими ужасами: плохого и трагического в нашей жизни, мол, и так более чем достаточно. Тем не менее огульно отрицать любую возможную опасность, связанную с аварией века, тоже нельзя.

Вот строки из интервью с очень серьезным специалистом, которое он дал автору этой статьи вскоре после аварии на АЭС: «…В результате распада плутония-241 со временем образуется не менее опасный америций-241, у которого норов совсем другой. Он куда более подвижный, легко переходит по пищевой цепочке, попадая из почвы в овощи, молоко и мясо. Причем уже через 90 лет в зоне отчуждения АЭС его будет даже больше, чем сейчас здесь плутония. Однако излучатели опасных альфа- частиц - трансурановые элементы практически за пределы 30-километровой зоны не вышли…». Это утверждал честный ученый, а главное - глубоко порядочный человек, который ни за что не стал бы кривить душой. Увы, через два года после аварии горячие частицы были обнаружены намного дальше 30-километровой зоны. Как выяснилось, мелкодисперсные частички плутония разнеслись на большое расстояние. К сожалению, попали они и в Киев. Скрыть это уже было трудно. Тем не менее никогда не забуду, как в 1989 году один физик-ядерщик, а вернее сказать, функционер от науки, когда я произнес при нем слово «плутоний», изменился в лице и в ужасе замахал руками: «Забудьте об этом элементе и никогда не связывайте его с Чернобыльской АЭС!» Он знал, что говорил. Плутоний используется в ядерных бомбах…

Первую карту, на которой слова «плутоний» и «Киев» стояли рядом, составили десять лет назад члены независимой корпорации радиоэкологов «Протий». Но учитывая относительно небольшое число проб, взятых на территории города, уже тогда было ясно, что данная работа носит предварительный, сигнальный характер. Поэтому правительство Украины выделило средства на крупномасштабную «акцию». Было решено взять более тысячи проб почвы, исследовать на плутоний донные отложения в Днепре и Десне, днепровские пляжи, прибордюрные пылевые накопления. Кроме проб почвы специалисты решили по совету ботаников исследовать и листья киевских каштанов, взятые в районах крупных транспортных развязок и на магистралях с оживленным движением. Такие листья, сорванные с нижних веток, - в зоне нашего дыхания, - стали своеобразным индикатором. Ведь к ним пристают мельчайшие, микронных размеров горячие частички. Особенно «грязной» оказалась одежда деревьев в районе Ленинградской площади и станции метро «Гидропарк».

В 1994 году появилась вторая, более подробная карта. В результате работы, выполненной сотрудниками «Севукргеология», в столице Украины было выделено 10 аномальных зон. Если до чернобыльской катастрофы городами, наиболее загрязненными изотопами плутония, считались Нью- Йорк и Мюнхен (1,37-1,48 Бк/кг), то после нее на первое место уверенно вышел Киев (3,99 Бк/кг). Доаварийный фон - 0,23 беккереля на килограмм - у нас повысился более чем в 17 раз! Карта нужна была специалистам, а также руководителям, принимающим решения. У ее составителей и в мыслях не было пугать киевлян плутонием и америцием, а уж тем более вызвать у населения панику. Тем не менее с подачи некоторых политиков, не особенно щепетильных в выборе средств, ангажированные газеты ударили в набат. Несколько месяцев слова «плутоний» и «америций» не сходили с телевизионных экранов. Как мне кажется, то была кем-то тщательно срежиссированная кампания, преследовавшая весьма неблагородные цели. А ведь пугать людей, и без того напуганных Чернобылем, грешно вдвойне. Между тем, медики до сих пор так и не сказали своего последнего слова. Многие специалисты считают, что следует взять гораздо большее количество проб киевского воздуха на трансурановые элементы. Иначе конкретные выводы, которые необходимо сделать, будут напоминать гадание на кофейной гуще. Иными словами, проблема трансурановых элементов в нашей столице действительно существует, но ее ни в коем случае не следует демонизировать…

Такие понятия, как радиоактивное загрязнение или, скажем, повышенная бета-активность, большинство из нас, как правило, связывает с Чернобылем. Но, оказывается, жители Киева в свое время хлебнули кое-чего и из других источников. В Институте ядерных исследований несколько десятков лет существует служба внешней дозиметрии, представители которой ежедневно отбирали пробы воздуха и грунта вблизи реактора и на значительном от него удалении - до 30 километров. В 60-х годах такие посты вдруг зафиксировали повышение радиоактивности. Как рассказывал мне академик Олег Немец, в институте забили тревогу, хотя никаких происшествий в то время не было. Все стало понятным, когда пришло сообщение об испытании в Китае атомной бомбы. Об этом наши газеты, конечно же, сообщили, а вот о том, что в Киеве и других городах повысился гамма-фон, в них не было ни строки.

Сведения о подобных вещах тщательно скрывали от населения. Впрочем, стоит ли удивляться - большая часть нашей жизни проходила под грифом «секретно». Например, из весьма конфиденциальных документов, с которыми мне предоставили возможность познакомиться несколько лет назад, следовало, что в 1968-1969 годах при работе киевского исследовательского реактора имели место выбросы в атмосферу смеси инертных радиоактивных газов. Причина - «низкое качество тепловыделяющих сборок». Спрашивается, кто, кроме руководства института и академии, а также высокого начальства, об этом узнал?

Как оказалось, подобные вещи фиксировала и служба радиационно-экологического контроля Укргидромета. Однако такая информация, как нетрудно догадаться, относилась к разряду секретной. В результате зарубежных атмосферных испытаний ядерного оружия в Киеве повышался гамма-фон. «Анализировать пробы атмосферных аэрозолей у нас тогда не было возможности, - вспоминает Лариса Скуднова. - Их приходилось отправлять в лабораторию гражданской обороны. Но сообщать результаты тем, кто отбирал пробы, ее руководители считали излишним. У нас первая радиометрическая лаборатория начала работать в 1972 году, и мы стали регистрировать увеличение суммарной бета- активности атмосферы. Речь шла не только об испытаниях атомного оружия в Китае. Нередко улавливались «ласковые дуновения» и от взрывов отечественных ядерных бомб. Все подобные данные мы отправляли в обнинский Институт экспериментальной метеорологии…»

Здесь возникает естественный вопрос, опасными ли были подобные всплески радиоактивности для жителей Киева и других украинских городов? Нетрудно понять, что их влияние на здоровье зависело от того, насколько они превышали норму. Цифра, которую назвала Лариса Владимировна, заставляет задуматься. По сравнению с сегодняшним уровень радиации повышался в 10 раз! И если полагаете, что через день-два все возвращалось на круги своя, вы сильно ошибаетесь. Увеличение радиоактивности в подобных случаях фиксировалось месяц и больше. «Одна знакомая, - вспоминает моя собеседница, - в конце 60-х годов в центре Киева (около университета) попала под дождь. А через неделю почти облысела…»

Но гамма-фон тогда особенно не повышался. Он был в пределах 50 микрорентген в час (сейчас его уровень - около 10 мкР/час). Правда, военные дозиметры ДП-5В, которыми пользовались в то время, были рассчитаны на высокие уровни загрязнения и более-менее точные измерения можно было начинать именно с 50 микрорентген. Однако во время ядерных испытаний значительно повышалась бета-активность. Приведу несколько довольно неожиданных для читателей цифр. Если, скажем, три года назад суммарная бета-активность радиоактивных выпадений на территории Киева составляла 683 беккерелей на квадратный метр за год, то в 1985 году - 1284 беккерелей, а в 1983-м - 1499. И это все было до чернобыльской аварии!

А вот еще один любопытный факт, тоже, естественно, не ставший предметом обсуждения в средствах массовой информации. В 1982 году на Чернобыльской АЭС создалась «внештатная» ситуация - произошел выброс. Выезжавшие туда сотрудники радиометрической лаборатории Тамара Прямицына и Владимир Корнейчук обнаружили местное повышение гамма-фона. А нужно сказать, леса вокруг Чернобыля славятся отменными грибами. Как раз в 1982 году почти каждый выходной редакция, где я работал, арендовала автобус, и мы чуть свет отправлялись на тихую охоту. Даже не хочется думать, сколько цезия и стронция съели тогда киевляне вместе с боровиками, подберезовиками или опенками.

…Недавно наша газета рассказала о широкомасштабной акции «зеленых». Речь шла о радиационной опасности, угрожающей столице со стороны села Пирогово, где находится Киевский спецкомбинат радиоактивных отходов. Его хранилища, говоря языком документов, потеряли герметичность «как сверху, так и снизу». А в них, наряду с другими отходами, содержится тритий, попавший в спецкомбинат из Института ядерных исследований, где работала тритиевая лаборатория. Этот тяжелый изотоп водорода, используемый в термоядерном оружии, отличается особым коварством. С одной стороны, у него наиболее мягкое бета-излучение, не проникающее дальше первых микронов кожи. С другой, заменяя водород в молекуле воды, тритий поселяется в ней на вечные времена. Попадая в почву, такая влага проникает в растения, а затем, проходя по пищевой цепочке, может в итоге оказаться в человеческом организме, для которого тритий столь же опасен, как и другие радиоизотопы.

О тритиевой угрозе, нависшей над Киевом, нынешней осенью сообщили многие украинские газеты. Но, как выясняется, подобная опасность существовала и раньше. Повышенное содержание этого радиоизотопа было зафиксировано в столице еще в начале 80-х годов. Однако тогда в газетах об этом не появилось ни слова.

- В двух шагах от проспекта Науки находится объединенная метеостанция «Киев», где ведутся наблюдения за гамма-фоном, атмосферными выпадениями и концентрацией в воздухе радионуклидов. Именно здесь, на Багриновой горе, в 15 минутах езды от Крещатика, в осадках обнаружен тритий, - говорит Лариса Скуднова. - Взятые тут пробы мы в свое время отправляли в Обнинск. Однако результатов тех давних анализов у нас, к сожалению, не было. Иначе сказать, в Киев их просто не присылали. Поэтому два года назад, когда такая информация понадобилась для нашего банка данных, пришлось отправиться за ней в Подмосковье. И вот что выяснилось. В начале 80-х годов снег и дождь, выпадавшие на Багриновой горе, содержали трития на целый порядок больше нормы. А ведь тут расположена не только Центральная геофизическая обсерватория Минэкоресурсов. Рядом находятся многоэтажные жилые дома. Уже после катастрофы на ЧАЭС пробы дождевой воды, собранные на Багринке и в Гидропарке, передали в киевский Научный центр радиационной медицины. Количество трития в них было неодинаковым. Дождевая вода, собранная в Гидропарке, оказалась значительно чище.

Как известно, народ откликнулся на трагические события весны 1986 года лавиной афоризмов, поговорок и анекдотов. То была своего рода защитная реакция. Из чернобыльского фольклора мне запомнился такой незамысловатый стишок:

«Мы - украинская нация!

Не страшна нам радиация».

А что, может быть, и впрямь не страшна? Как иначе объяснить тот факт, что после страшнейшей аварии, ставшей национальной трагедией, тритиевая лаборатория продолжала творить свое черное дело?

- Я это связываю только с Институтом ядерных исследований, - подчеркивает Лариса Владимировна. - Другого объяснения у меня просто нет.

К сожалению, ни она, ни ее коллеги не протестовали. А ведь тритиевые дожди в самом что ни есть прямом смысле капали им на голову. Но, собственно, как они могли высказать свой протест? Выйти с лозунгами на Крещатик? Не забывайте, это был только конец 80-х. Какие «оргвыводы» последовали бы после подобной акции, представить нетрудно. Мне объяснили: информацию о тритиевых дождях передали «куда следует». А в верхах, очевидно, решили, что сыпать на рану соль просто опасно. «Ложь во спасение» продолжала собирать жертвы. Круг замкнулся.