ЕСТЬ БОЛЕЕ ЭФФЕКТИВНЫЕ СИСТЕМЫ ОРГАНИЗАЦИИ НАУКИ!

В «ЗН» (№21, 2003 г.) помещены два по сути противоположных взгляда — господина Трахтенберга и госпожи Дергачевой — на результаты недавно прошедших в НАНУ выборов, отразивших наиболее острую, как мне представляется, внутриакадемическую проблему — организацию самой НАНУ. Удивительно, как вообще при системном мышлении можно оспаривать вполне очевидную вещь: не может эффективно развиваться наука в условиях авторитарной зависимости большинства научного сообщества от относительно небольшой группы титулованных людей.

Ситуация в Академии во многом повторяет главную проблему Украины в целом — народ зависит от исполнительной власти, которая не избирается, а сверху донизу назначается одним человеком, к тому же не представляющим никакую политическую силу. И эта власть сейчас делает все, чтобы сохранить контроль над госадминистрациями и силовиками, для дальнейшего самопереизбрания. Уверен, оба упомянутых автора, а вместе с ними все мыслящие незаангажированные люди, согласны с этим утверждением.

Когда же речь заходит об Академии, у части людей логика исчезает. Основной аргумент — нам не дают денег, а в остальном — у нас все нормально. С первой частью никто не спорит —деньги и не появятся, пока не изменится ситуация в стране. А вот со второй согласиться трудно, так как сравнение с более развитыми странами заставляет признать несовершенство нашей административной системы организации науки.

Коротко ситуацию можно описать следующим образом. В науке, особенно фундаментальной, оценка деятельности ученых носит в значительной мере субъективный характер. И чем более нетривиальные идеи выдвигает тот или иной ученый, тем сложнее современникам отличить их от бесплодной фантазии. Это обстоятельство, по существу, дает возможность администраторам от науки перекрывать кислород тем, кто им неугоден. История пестрит примерами, когда признание приходило уже после смерти ученого. Кроме того, ученые тоже люди, с присущими им слабостями. У них, например, есть тщеславие, которое не всегда адекватно компенсируется талантом. Поэтому закрытая система воспроизводства управляющего состава, чем, по существу, являются выборы членкоров и академиков, эффективной не может быть в принципе. У гения, между прочим, бывает очень неудобный характер, и подпускать его к распределению денег весьма нежелательно.

Верхушка Академии это хорошо понимает, поэтому при выборах часто учитываются критерии, не имеющие отношения к научным потенциям кандидата. А иногда, о чем написала Ольга Дергачева, берут верх критерии, которые не имеют отношения к морали.

Во многих более развитых странах организация науки отличается в деталях, но идентична в главном: руководитель лаборатории (профессор) — независимая величина. Его никто не может уволить. По достижении 65 лет он обязан уступить дорогу молодым. Сообщество завлабов составляет руководящее ядро научного учреждения и по очереди выбирает директора института для решения общих административных задач. Поскольку директорство отвлекает от науки и ничего, кроме дополнительных забот, не приносит, соглашаются на это без особой охоты. Скорее из осознанной необходимости. Такая модель, без сомнения, была бы более эффективной и для нас. Достижения, имя и репутация — наивысшая награда для настоящего ученого. Для этого не нужно присваивать звания и льготы выборным путем.