ЭНЦИКЛОПЕДИЯ АМОСОВА — ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНОЕ ДОСТОЯНИЕ НАСТОЯЩЕГО И БУДУЩЕГО

академик НАН Украины, член-корреспондент НАНУЭтот объемный труд, насчитывающий почти пятьдесят печатных листов, только что вышел в свет и, как все амосовские книги, пользуется у читающей публики повышенным спросом. Претенциозное название? Такое опасение у автора было. Вот что он сказал по этому поводу в предисловии (привожу в сокращении): «Не скрою, что был смущен, когда издательство «Сталкер» предложило мне написать книгу с таким претенциозным названием. Даже стыдно: крупным ученым (энциклопедистом!) себя никогда не представлял. В общем — не удержался — согласился заняться. Но не тщеславие было главным мотивом. Представился случай — и обязательство перед издательством — заново пересмотреть прежние идеи и по возможности привести их в соответствие с современным состоянием науки. Сделать примечания, не зачеркивая, однако, того, что писал раньше. Даже если и «не соответствует» — это было бы нечестно».

От лица читателей позволю заметить: всем нам повезло в том, что подобное сомнение автора не возобладало и что благодаря этому мы сейчас имеем возможность с интересом ознакомиться с этим уникальным трудом.

Научная публицистика — примета времени

К какому жанру отнести настоящее издание? Конечно, здесь, прежде всего, слово за автором. Перечисляя области наук, которым в «Энциклопедии» посвящены основные разделы, он особо акцентирует внимание читателя на «теории биологических систем», социологии, психологии, «даже политике». При этом подчеркивает, что в издании собраны тексты научно-популярных книг и статей, отредактированных с сокращениями и многочисленными дополнениями. Обращаясь к читателю, Н. Амосов пишет, что «не может претендовать на достаточную глубину», поэтому просит трактовать издание как «научно-популярное». Думается, подобные предупреждения излишни. Ведь в настоящее время в публикациях ученых, при этом не только на Западе, но и у нас, все большую популярность завоевывает жанр научной публицистики. А последняя предполагает должную научную обстоятельность, новизну и оригинальность, доступность как для специалистов разных направлений науки, в том числе медицинской, так и более широких кругов читателей.

Структура «Энциклопедии» впечатляет. Из наименований разделов действительно можно составить четкое представление о том, какой широкий и весомый пласт проблем интересовал и был в сфере научной и практической деятельности автора в течение многих десятков лет работы на поприще хирургии, физиологии, медицинской науки, психологии мышления, философии. Убежден, что подавляющее большинство читателей с интересом воспримет содержание таких разделов, как «Раздумья о здоровье», «Здоровье и счастье ребенка», «Преодоление старости», «Алгоритм здоровья», «Истина модели», «Разум», «Человек». В двух последних особое внимание, вероятно, привлекут трактовки представлений и аргументация таких понятий, как общий алгоритм Разума, коллективный разум, сознание, творчество, искусственный интеллект, сфера интеллекта, типы личности, экспертные оценки психики, душа.

Убежден, что не меньший, если не больший читательский интерес привлекут разделы «Энциклопедии», где излагаются материалы о происхождении общества, его самоорганизации и эволюции, идеалах, границах устойчивости, а также о Боге. Разумеется, эти и другие положения, представления, взгляды и концепции, связанные с проблемами современного общества, трактуются здесь с сугубо авторских позиций. Вероятно, не со всем читатель согласится, а некоторые трактовки, интерпретации явлений, коллизий и общественных событий могут показаться спорными и даже максималистскими. Но в этом и привлекательность амосовской научной публицистики, его стилистики и неординарных суждений. Будучи «возмутителем спокойствия», автор своей особой позицией, своим видением и предшествующим опытом как бы приглашает будущего оппонента к полемике и доказательному творческому разговору. Сказанное в еще большей мере относится к содержанию таких разделов, как «Идеалы и реальность», «Геополитика», «Идеология для Украины», «Россия: взгляд со стороны».

Мировоззренческие и социологические аспекты

У читателя, склонного к философскому осмысливанию идей, взглядов и представлений, эволюция которых, особенно на стыке прошлого и нынешнего веков, представляется сложной и неоднозначной, повышенное внимание, думается, привлекут два раздела. Это «Мое мировоззрение» — обстоятельная публикация, ранее увидевшая свет в «Вопросах философии» (№ 6, 1992), а затем вышедшая отдельной брошюрой в том же, что и «Энциклопедия», издательстве «Сталкер», и «Основные идеи моего мировоззрения». Автор рассматривает сложившиеся у него «некоторые убеждения» в рамках последующих рубрик — «Модели», «Разум», «Сознание», «Идеология». Последняя, как полагает Амосов, составляет основу общественного разума и «является предметом творчества как вещи, но всегда имеет под собой биологическую базу. Авторы идеологий выбирают точку на шкалах, опирающихся на противоречивые биологические потребности и крайние чувства, их выражающие, формулируют идею словами, распространяют ее среди граждан, таким образом формируя их убеждения». А затем он перечисляет основные, с его точки зрения, шкалы для компромиссного выбора координат идеологии, к которым относит следующие категории: а) свобода или равенство; б) материальное или духовное; в) труд — развлечения; г) общественное — личное (или эгоизм — альтруизм); д) терпимость — непримиримость; е) настоящее — будущее; ж) Бог — материя или вера — знания; з) ценности — общечеловеческие или групповые (нация, религия, класс, идеология).

При этом Н.Амосов подчеркивает, что оптимальность идеологии традиционно определяют сегодня «счастьем народа, устойчивостью к прогрессу». К этому добавляют еще и сохранение природы. Далее он излагает свое понимание вопроса о Материальности Идеи (пишу, как у автора, эти слова с заглавных букв). «Мы так привыкли,— читаем в этом разделе,— что есть вещи и есть идеи, одни постоянные, реальные, другие — нечто эфемерное, призрачное: сегодня есть, завтра нет. Так вот: эти представления неверны. Идеи, выраженные словами, если они запечатлены в нейронах мозга большого количества людей, напечатаны во множестве книг, становятся столь же реальными, как и вещи, как объекты природы. Потому что они управляют реальными действиями масс людей, меняют ход истории куда больше, чем землетрясения или наводнения. Идеи — это гены общества». Интересно и образно? Несомненно. Здесь есть над чем поразмышлять, есть простор для последующих ассоциаций, сравнений, уточнений. Словно предвосхищая читательские раздумья, Н.Амосов продолжает развивать высказанную мысль: «Другое дело, что идеи менее стойки в историческом времени, чем гены. Есть у них специфическое качество: распространяются только те идеи, которые созвучны некоторым из гаммы противоречивых биологических потребностей. Более того, сама способность идеи к распространению подчеркивает степень значимости для людей той потребности, на которую она опирается. Возьмем для примера идею Доброго Бога. Она больше всех распространилась в лице мировых религий и оказалась самой стойкой. Это значит, что доброе начало в природе человека сильнее злого».

В данном разделе читатель ознакомится и с аргументацией положения о том, что важнейшей из трех главных координат, использованной им для исследования идеологий модели общества, является та, что отражает технологию и экономику. Именно экономика, по его убеждению, определяет образование и культуру «человека общественного», существенно влияя при этом на приоритеты его биологических потребностей. Основные выводы Амосова в этой части сводятся к тому, что кроме главных координат — упомянутых выше технологии и экономики, и двух других — распределения собственности между общественной и личной, системы власти (от тоталитаризма до плюралистической демократии), есть и вспомогательные координаты. К ним он причисляет, в частности, религию, мораль, традиции, место в мире. А затем результаты наблюдений и ход рассуждений резюмирует следующим образом: «В результате исследования моделей получилось так, что можно было ожидать, исходя из природы человека. Вспомним цепочку убывающих приоритетов мотивов труда и высказываний: боль, страх, голод, секс, дети, собственность, лидерство, свобода, сопереживание, интерес, степень удовлетворения и, наконец,— убеждения. От роли в обществе, степени удовлетворения потребностей и типа личности меняется последовательность в цепочке: у сильного, богатого, свободного и образованного — одна, у бедного и замученного другая. Соответственно разное и предвидение дальнего будущего, планирование отношений и деятельности».

Значительный интерес представляет авторский анализ явления самоорганизации — с ним мы знакомимся в разделе «Общество», где речь идет и об эволюции общества, и о стадиях его созревания, идеалах зрелого общества, сравнении идеологий, других приоритетах. Автор здесь, обращаясь к читателю, говорит о том, что никак не может обойтись без моделей. И поскольку явления самоорганизации и сложности биологии, по его убеждению, не позволят рассчитывать на точные модели биологических систем, он ограничивается в данном случае демонстрацией самой упрощенной модели общества.

Хотя Н. Амосов считает, что делать дальние прогнозы бесполезно из-за непредсказуемости творчества и самоорганизации на всех структурных уровнях человечества, тем не менее он допускает, что в связи с широким распространением ожидаемых достижений науки (биотехнология и генная инженерия, альтернативная энергетика, искусственный интеллект, возможность управлять психикой и т.д.) можно ожидать в будущем «прорыва», способного изменить представление о человеке и обществе. Читателя, пожелающего подробно ознакомиться с прогнозами на грядущее, адресую к разделу «Будущее», где Н. Амосовым рассматриваются краткая история «глобальных проблем», факторы риска, аспекты экологии («две экологии» — местная и планетарная), аспекты прогнозов, роль естествознания, точных наук и социологии, перспективы дальнего будущего. В этом разделе привлекает рассмотрение взаимосвязи фактов, оригинальность их анализа, аргументированность принципиальных положений. Уверен: читатель прочитает с большим интересом и такие разделы, как «Геополитика», «Идеалы и реальность». В качестве эпиграфа к последнему, отражающему амосовское кредо в этой проблеме, приведено его же высказывание, которое нелишне процитировать. И вовсе не для того, чтобы заинтриговать читателя последующим содержанием, кстати, предельно откровенным, даже жестким, иногда и критичным в свой адрес, а чтобы раскрыть тот эмоциональный авторский настрой, с которым он повествует о несовпадении идеалов с суровыми реалиями действительности. Нельзя с ним не согласиться в том, что у людей есть потребность верить в идеалы и авторитеты и что в этом также проявляются биологические корни: слабый защищается прикосновением к сильному. «Потому,— полагает Н. Амосов,— идеалы и предлагаются, что действительность любого общества полна недостатков, и люди во все времена мечтали их радикально устранить. Как известно, ни одна мечта еще не осуществилась».

Нужны ли идеалы? — вопрошает автор и однозначно отвечает: «Необходимы». А затем пишет слова, вынесенные в качестве упомянутого выше эпиграфа к этому разделу: «Идеалы основаны на вере. Однако, чем человек становится разумнее, тем больше он ищет доказательств реальности идеалов. Если они вступают в противоречие с действительностью, то отвергаются и часто меняются на противоположные. Это очень болезненно».

Концепция здоровья

В книгах «Преодоление старости» и «Здоровье», текст которых приведен в разделе с одноименным названием первой из них, автор знакомит читателя с причинами и механизмами развития некоторых распространенных болезней, среди которых заболевания легких, почек и мочевыводящих путей, органов пищеварения, инфекционные и онкологические болезни, болезни крови, суставов, диабет, туберкулез, травмы. Весьма ценными в этих разделах являются рекомендации автора, имеющего многолетний врачебный опыт.

Основываясь на многолетнем опыте своего института, через который прошли тысячи больных с инфарктом миокарда, Н.Амосов с присущей ему откровенностью констатирует, что не всегда даже интенсивная терапия и оперативное вмешательство гарантируют успех. Поэтому в профилактических целях он рекомендует, пока не поздно, «...решительно переходить на режим ограничений и нагрузок». Он много раз возвращается к этой идее в разных разделах книги. Его логика врача и научная аргументация настолько убедительны, что едва ли им можно противопоставить другой подход.

А теперь самое время сказать об амосовской концепции здоровья как «резервных мощностях» клеток, органов, целого организма — предмету раздела «Количество здоровья». Николай Михайлович обращает внимание на то, что в научной медицине до сих пор, в сущности, отсутствует четкое определение здоровья. В нынешнем понимании здоровье — это чисто качественное понятие «нормы», которая определяется на основе статистики, что, в принципе, правомерно. Но ведь следует оценивать и то, что происходит, если нормальные условия изменяются и возникает реальная угроза болезни. Поэтому нужно знать именно количество здоровья. Измеряя его, можно давать оценки: много здоровья — меньшая вероятность развития болезни, мало здоровья — налицо преддверие болезни.

К сожалению, подобные оценки практически не проводятся. В сознание общественности и врачей по-прежнему внедряется мысль, что «...человеческая природа крайне несовершенна, что человек хрупок и немощен», а потому нуждается в постоянной врачебной помощи. Не в первый раз Н. Амосов настойчиво обращает внимание на то, что у нас под медициной понимают преимущественно лечение болезней. Между тем, если не только риторически провозглашать главенство профилактического направления медицины, а заняться здоровьем здоровых, то это и будет самым эффективным предупреждением болезней. Чтобы каждому не только осознать эту истину, но и самому начать повседневно воплощать ее в жизнь, нужна немалая сила воли.

В то же время, настоятельно рекомендуя систематические физические упражнения, при этом достаточно интенсивные, Н. Амосов предупреждает о необходимости обязательного контроля за степенью исходной и достигнутой тренированности. В разделе, названном, как и одна из предшествующих его книг, «Раздумья о здоровье», выдержавшая много изданий на разных языках, он положительно оценивает американскую очковую систему степени физической тренированности, предложенную К. Купером. В разделе представлены обоснованные, разработанные на основе научных исследований два теста — двенадцатиминутный и полуторамильный.

Приведенные таблицы и подробные рекомендации по проведению этих тестов рассчитаны, как пишет автор, «главным образом на тех, кто уже хорошо втянулся и жаждет получить подтверждение эффективности своих усилий». По мнению Н. Амосова, тесты Купера «представляются хорошими, но тяжеловатыми». Поэтому он полагает, что, прежде чем по этим тестам определять уровень своей тренированности, следует научиться пробегать трусцой хотя бы 0,5 км.

Эксперимент и его итоги

Вначале уже отмечалось, что для читателя, без сомнения, особый интерес представит авторское повествование об уникальном эксперименте на самом себе, который продолжается вот уже на протяжении восьми лет. Замечу, что идея его постановки, конкретная реализация этой идеи, результат на разных этапах проведения эксперимента — предмет подробного рассмотрения, физиологической трактовки и клинических раздумий автора не только в его мемуарной книге «Голоса времен», но и в упомянутых выше его предыдущих книгах, а также в отдельном очерке под лаконичным названием «Эксперимент». Что послужило поводом к проведению эксперимента? Вот о чем пишет автор: «Когда осенью 1992 года я принял решение прекратить оперировать, а еще раньше отказался от директорства, сохранив за собой лишь консультативные функции, ...жизнь опустела. Прекратились хирургические страсти, переживания за больных, исчезли физические нагрузки четырехчасовых операций. Сильно уменьшилось общение. В резерве, правда, оставались наука и творческая работа над книгами и еще продолжение привычного режима самоограничения, значительных физических нагрузок». И тем не менее, подчеркивает он, со временем пришло ощущение наступления старости. Но это не испугало, а «даже разозлило». Заменил кардиостимулятор (первый был вшит восемь лет назад), предпринял попытку применять гормоны. Не удовлетворившись эффектом, обратился к данным статистики. Их анализ и ход последующих рассуждений сводились к следующему: для семидесятилетнего человека средняя продолжительность предстоящей жизни составляет у нас 10 лет, для восьмидесятилетнего — 6 и для девяностолетнего — 2,5 года. Из ста человек, переживших 80-летний рубеж, до 90 лет доживают десять, а из ста 90-летних до следующего рубежа доживают шесть. Ознакомившись с данными о продолжительности жизни своих коллег по АМН, Н. Амосов пришел к выводу, что она соответствует среднестатистическим пропорциям, а это означает, что в среднем после восьмидесяти они могут прожить еще около семи лет, правда, теряя значительную долю физического здоровья, но в оптимальных случаях продолжая сохранять интеллект. В последующем же, увы, следует одряхление.

Подробному рассмотрению идеи эксперимента, методики его проведения и полученных результатов предшествует краткое изложение главных гипотез механизмов старения. Среди них объясняющие старение как истощение энергетических ресурсов, как накопление экзогенных или эндогенных «нестандартных химических веществ», как нарушения в иммунной системе. Приводится и известная гипотеза украинских геронтологов, представляющих научную школу академика В.Фролькиса, концепция которого предполагает первичное поражение регуляторных генов генома, в результате чего нарушается регуляция клеток и, следовательно, функция органов. В ответ проявляется действие компенсаторных механизмов, направленных на уменьшение патологического эффекта первичных поражений.

Анализируя разные гипотезы, касающиеся физиологии старения, Н. Амосов подчеркивает наличие общей тенденции: по мере этого процесса происходит постепенное ослабление всех функций, ухудшение реакций на внешние раздражители и регуляторные воздействия. Предположение самого Н. Амосова об универсальных механизмах старения основаны на известной гипотезе генетической запрограммированности старости, хотя, вероятно, запрограммированность отдельных этапов процесса во времени и не является жесткой. Окажется ли это предположение оправданным, покажет результат научного поиска. Но очевидна сама логика и убедительный биологический смысл аргументации суждений.

В разделе «Организм как система» автор особо подчеркивает, что функции выражаются в преобразовании структур, а последние в свою очередь постоянно меняются, отражая приспособляемость человека к внешней среде. Если принять во внимание, что организм (личность) тоже состоит из двух структур — так называемых регуляторов и рабочих органов, то следует согласиться с тем, что они находятся в постоянной взаимосвязи. Так, например, на первые действуют обратные связи от рабочих органов (мышцы, внутренние органы), управляемых этими регуляторами («потребности + система нагружения»). Снижается ли активность регуляторов в процессе старения? Автор утвердительно отвечает на этот вопрос, отмечая, что падение активности при старении выражается как в сокращении «мотивов», так и в снижении «напряжений». Примечательно, однако, что и сами регуляторы, и рабочие органы отнюдь не утрачивают способности к тренированности, сохраняют свойство увеличивать активности при достаточно интенсивной деятельности. А как же ведет себя при старении вторая структура организма — рабочие органы, призванные воплощать программы в функции? По убеждению Амосова, интенсивность их деятельности определяется тремя факторами — мотивацией, тренированностью и «тормозами». К последним относятся — утомление и старение. Утомление возрастает от сопротивления среды и снижается от тренированности. Старение определяется генетической программой. Отсюда логическое заключение: мотивация и тренированность увеличивают труд, «тормоза» — уменьшают. Ведь действительно, при старении существенно снижается уровень дееспособности человека. Упомянутая выше основная задача предпринимаемого эксперимента — разрушить эти порочные связи, разорвать замкнутый круг. Как же сам автор оценивает ближайшие результаты эксперимента? Если коротко, то достигнутый эффект позволяет утверждать: омоложение возможно. Об этом свидетельствуют следующие субъективные и объективные данные: появилось ощущение физической крепости, повысился психический тонус, объем легких как у 60-летнего, желудок, кишечник и печень функционируют нормально, проверены крупные артерии — сужений нет, артериальное давление 120/70, сердце без помех продолжает регулироваться стимулятором, частота пульса — от 70 до 130 ударов в минуту. Налицо определенный прогресс. Правда, в двигательной сфере он оказался и не столь заметным, а выявленное при очередной проверке в прошлом году некоторое расширение сердца потребовало коррективов в режиме нагрузок. Бег был заменен дозированной ходьбой. Указанные данные Н. Амосов в публикациях, приведенных в «Энциклопедии», оценивал в то время как предварительные.

Не могу удержаться от соблазна познакомить читателя со следующей выдержкой из этого издания, приведенного в амосовской энциклопедии. «Осталось подвести итоги эксперимента. Большие нагрузки несомненно полезны. Два года чувствовал себя хорошо, моложе лет на десять. Все внутренние органы, кроме сердца, и теперь служат отлично. За это говорят анализы и отсутствие заболеваний. Я не рассчитывал на значительное омоложение, больше — на замедление старения. Думаю, что надежды оправдались. Если бы сердце было здоровое (и был бы разумный!), мог бы продержаться до 90 лет. Правда, «гены старости» коварны и очень индивидуальны. Не знаю, долго ли можно держать под контролем двигательную сферу. Скованность и шаткая походка — это реальности старости. Но физкультура должна частично компенсировать неуверенность движений. Самое страшное для ученого — ослабление памяти, потеря способности к творчеству. Эта перспектива меня беспокоит больше, чем трудности при ходьбе. Получил ли я доказательства активации мышления? Трудно сказать с уверенностью, но скорее «да», чем «нет». Судите сами. За три последних года я написал три брошюры и три книги: «Здоровье», «Эксперимент», «Общество: оптимальность и разумность», «Преодоление старости», «Мое мировоззрение», «Идеология для Украины». Кроме того, написал несколько статей в журналы и газеты, давал много интервью. Во всяком случае, от эксперимента у меня было самое главное — уверенность в будущем. Жил, не оглядываясь на возраст: с интересом, хотя и без операций, без лекций, без институтской текучки. Теперь будущее сократилось. Но работа продолжается: мои темы неисчерпаемы, а остановка мысли — смерти подобна».

А в более позднем, третьем, издании «Голоса времен», вышедшем в свет, как уже отмечалось, в прошлом году, он высказался еще более определенно. В «Дополнении от ноября 2000 года», которое автором было написано специально для нового издания, есть такие слова: «Старость наступала. Тогда и решил: пренебречь. Восстановить эксперимент! За лето и осень 2000 года укрепился и нагружаюсь без напряжения. Пришло ощущение здоровья, почти такое, как в 1995 после первого успеха эксперимента». В «Энциклопедии» автор об итоге эксперимента, в сущности, сделал вывод, который совсем недавно повторил в беседе с корреспондентом медицинской газеты «Здоров’я України». На вопрос, в какой стадии сейчас находится эксперимент и доволен ли он достигнутым результатом, Николай Михайлович ответил так: «Как вам сказать?.. И доволен, и не доволен. Очень доволен, что мое сердце благодаря постоянным тренировкам уменьшилось до нормального размера, ведет себя хорошо. Я могу в полном объеме делать гимнастику, которая занимает 2,5—3 часа в день, в том числе полчаса бег и полчаса ходьба. Раньше я бегал по часу, теперь не могу, меня шатает. Вот этим я и не доволен — старение, как процесс, не остановилось, преодолеть мне его не удалось». И все же в комплекс амосовских упражнений входит 2,5—3 тысячи движений, из которых 1,5 тысячи он делает с гантелями. Кто из его сверстников или коллег из числа даже значительно моложе может похвастать подобным?

Штрихи сугубо личные

Одна из последних амосовских книг — мемуарная по своему жанру — не включена в «Энциклопедию». Но в очерке «Автобиография» и в предшествующем ему послесловии с подзаголовком «Сугубо личное» мемуарные мотивы просматриваются явственно. Упоминаемые события и люди, их восприятие и взгляды автора на наиболее острые проблемы приобретают общественное звучание. В этом существенная особенность литературного творчества Амосова, в том числе биографического, социологического, политического. Читателя не могут не впечатлить описанные им, хотя и кратко, события войны. Вот одна выдержка, взятая из «Автобиографии», в которой бывший фронтовой врач, прослуживший в действующей армии с 41-го по 46-й год, делится своими впечатлениями: «В ходе всей войны победы достигались огромными потерями, в 3—4 раза превышающими потери немцев. Оправдания этому нет, поскольку после 1942 года исход войны уже был предрешен: оружия делали в несколько раз больше, чем Германия, союзники помогали, людские резервы еще были. Несомненной заслугой Партии является организация тыла: эвакуация заводов на восток и наращивание производства. Солдаты и офицеры делали свое ратное дело отлично. Так же отлично работали граждане в тылу. В целом война сплотила народ и позволила на некоторое время даже забыть о прежних репрессиях». Столь же скупо повествует Николай Михайлович и о своем непосредственном участии в войне. Ограничусь, как и выше, только одной выдержкой: «За войну я стал опытным хирургом, мог оперировать в любой части тела. Особенно преуспел в лечении ранений груди, суставов и переломов бедра. У меня сохранились записи и отчеты за всю войну. По свежей памяти еще на Дальнем Востоке написал несколько научных работ, вторую диссертацию, а спустя тридцать лет — воспоминания «ППГ 22.-66.». Раненых прошло чуть больше 40 тысяч. Почти половина — тяжелые и средней тяжести: с повреждением костей проникающими ранениями груди, живота и черепа. Умерло свыше семисот: огромное кладбище, если могилы собрать вместе». Суровая правда войны!… А после армии были Москва, Брянск, затем и на всю последующую жизнь Киев.

Здесь не могу не посетовать, что в «Автобиографии» не упоминается период преподавательской деятельности в Киевском медицинском институте, о чем, кстати говоря, и в предшествующих публикациях сказано мало. Хотя работа в медицинском институте продолжалась относительно короткое время — всего три года — 1953—1956, думается, для будущего киевского профессора, получившего в последующем широкое признание и известность за пределами Украины, начало его деятельности именно здесь было впечатляющим и запомнившимся надолго. А складывалась она вначале совсем не просто. Появление в Киеве Н. Амосова, тогда еще мало кому известного хирурга и еще неостепененного докторской степенью, было встречено настороженно. С трудом — на пределе — его все же избрали на ученом совете заведующим одной из хирургических кафедр. Вот как в «Голосе времен» вспоминает он сам об этом: «Объявили конкурс и в сентябре с трудом выбирали на ученом совете. Не блестяще: 21 — «за», 18 — «против». Говорили: «Какой он профессор!» и в другом месте: «Скоро начал делать операции на легких и пищеводе. Новые помощники никогда не видели, поражались. Доцент жаловался министру: «Запретить ему! Как можно! Человека поперек перерезывает!»

Вспоминаю слова мудрого Андре Моруа, который, отмечая близость медицины и литературы, тонко подметил, что «оба они, врач и писатель, страстно интересуются людьми; оба они стараются разгадать то, что заслонено обманчивой внешностью. Оба забывают о себе и о собственной жизни, всматриваясь в жизнь других». Это высказывание наблюдательного писателя в полной мере относится к ряду моих коллег в прошлом и настоящем, сохранивших одну из славных традиций нашей общей alma mater — Киевского медицинского института, ныне Национального медицинского университета. А ведь действительно среди выпускников разных поколений, в том числе вышедших из стен института в ХХ, уже прошлом, столетии, не так мало медиков, сочетавших в последующем свою врачебную деятельность с увлечением литературным творчеством. Первые места среди них по праву принадлежат Михаилу Булгакову, Вере Гедройц и Валерию Захаржевскому. А последующий внушительный перечень новых имен из когорты успешно сочетавших медицину с литературой возглавляет Николай Амосов, а с ним и другие из поколения десятилетий второй половины минувшего столетия — Павел Бейлин, Ефрем Лихтенштейн, Александр Грандо, Юрий Щербак, Виталий Коротич, Леонид Жуковский, Юрий Виленский, Юрий Шанин, Юрий Квитницкий-Рыжов, Анатолий Пелещук, Гелий Аронов — всех не перечесть.

Издание «Энциклопедии», о которой здесь идет речь, напомнило многим читателям из числа интересовавшихся творчеством медиков, а также осведомило молодых, которые, надеюсь, также будут проявлять подобный интерес, об основных литературных трудах Н. Амосова. Самобытная личность автора вряд ли нуждается в представлении в качестве врача, ученого и писателя. Его облик как человека с присущими ему достоинствами, непростыми чертами характера, увлечениями и неординарным психологическим настроем занимает многих. В связи с этим хочу обратить их внимание на то, что в упомянутых выше мемуарных книгах, как и в отдельных разделах «Энциклопедии», личность автора предстает отнюдь не в привычном ореоле стереотипов, присущих жизнеописанию известных людей, и не в идеализированном образе «героя». Перед нами в предельно откровенном повествовании проступает образ человека — одного из тех современников, что разделял с нами тяжелые годы двадцатого века, прошедшего непростой жизненный путь, сомневавшегося и страдавшего. Совсем не столь благополучного, как это может показаться со стороны. Внимательный взгляд читателя, думается, высветит из этих биографических книг неожиданный облик впечатлительного и легкоранимого человека. В то же время человека целеустремленного, отнюдь не мягкого в общении, даже жесткого и нетерпимого в своих взглядах и принципах. В повествованиях Амосова — реальные факты, неприукрашенные события, суровая действительность, сложные жизненные и профессиональные перипетии. И еще большая доля самоиронии и обезоруживающая правда о себе, своих сомнениях и ошибках.

Чуткий читатель, вероятно, уловит в биографических заметках автора внешне сдержанное, но трогательное внимание к своей семье, ее повседневным заботам. А их было не так уж мало в перипетиях привычных и не очень привычных житейских коллизий. В семье, кстати, кроме самой младшей внучки Анюты, все — медики, причем трое с учеными степенями (впору собирать малый специализированный совет), и каждый — личность. Душевная Лидия Васильевна, прошедшая операционной сестрой тяжелую школу войны и осуществившая свою мечту закончить мединститут (это после педагогического!), стать хирургом; дочь Екатерина — признанная сегодня одним из ведущих кардиологов и заслуженно избранная недавно в Академию медицинских наук; ее муж — Владимир Мишалов, профессор, известный в Киеве специалист в области сосудистой хирургии.

Завершая этот пространный очерк, замечу, что, несмотря на нынешнее сложное и весьма неоднозначное время, в котором доминирует скептицизм по отношению не только к прошлому, но и к сегодняшнему дню, Николай Амосов решил напомнить и поразмышлять о нем на основе многолетнего собственного опыта. Думается, эта необычная энциклопедия — интеллектуальное достояние почитаемого современника — послужит интересам не только настоящего, но и будущего.

И последнее. В связи с экспериментом, о котором столь подробно шла речь выше, в «Энциклопедии» приведены два дополнения, в первом из которых — дописка от мая 2001 года — сказано: «Изменились ли мои убеждения? Отвечаю сразу: не изменились. Даже еще укрепились». А в другом — «Дополнение к «эксперименту» от 25 июля 2001 г.— читаем следующий заключительный рефрен: «Живу: думаю, читаю и еще планы строю — писать книги. Эксперимент продолжается…» Как читатель сможет убедиться, один из планов, касающийся книг, реализован блестяще. Доказательством тому — вышедшее в свет издание, которому посвящен настоящий очерк.