АМЕРИКА БИОТЕХНОЛОГИЧЕСКАЯ: ГОВОРИТЕ ТО, ЧТО ДЕЛАЕТЕ, ДЕЛАЙТЕ ТО, ЧТО ГОВОРИТЕ

Каждый европеец, впервые преодолевший Атлантический океан, открывает свою Америку. Для одного это небоскребы, для другого — Статуя Свободы, для третьего — Силиконовая Долина, кого-то вдохновили на писательский труд ее стремительные дороги, кого-то — индустриальные фермы. И хотя журналиста удивить непросто (мол, все это я уже где-то читал/видел), меня, откровенно признаться, поразили… газоны. Вообще трава — в городских парках, скверах, на полях для гольфа. Густая и шелковистая, ослепительно изумрудная — взгляд на ней нежится, как котенок на солнышке. Столь роскошное травяное покрытие просто так, конечно, не появляется, тем более в Америке, — над программами (кстати, очень прибыльными) выращивания газонных трав, в частности для гольф-полей, работают целые научные коллективы, используя при этом и достижения биотехнологии, новые сорта патентуются, а семена стоят дорого. В Вашингтоне много ухоженной зелени, на газонах в уютных скверах резвятся многочисленные белки, ничуть не боясь прохожих, зачастую эти пушистые милые клянчужки приближаются на расстояние протянутой руки в надежде получить гостинец. Городской шум и гул самолетов (в столице два международных аэропорта, каждые 15 минут взлетает и садится авиалайнер) не заглушают птичьи голоса.

Америка может позволить себе при каждом подходящем случае повторять: самая большая угроза экологии — бедность.

(Окончание. Начало в «ЗН» № 41)

Авиалайнер стремительно взмы- вает ввысь, направляясь по воздушной трассе вдоль реки Потомак. В иллюминаторе проплывают знакомые вашингтонские места. Даже с высоты город не теряет свою величественную монументальность. Капитолий и Белый дом, Национальный кафедральный собор, мемориалы Дж. Вашингтону, Ф. Рузвельту, А. Линкольну, Т. Джефферсону, Национальная галерея искусств, Кеннеди-центр, множество памятников, как выдающимся личностям, так и событиям, олицетворяющим идеалы свободы и демократии, — все это заслуживает того, чтобы быть однажды увиденным. В столице все национальные музеи и галереи искусств, а также ежедневные концерты и представления в Кеннеди-центре бесплатны для посетителей. По внешнему виду Вашингтон скорее европейский, чем американский город. Его характер в значительной мере определяется присутствием федерального правительства, концентрацией центральных ведомств, банковских и коммерческих учреждений. Говорят, когда француз Пьер Ленфан планировал город как сеть широких проспектов и просторных кольцевых скверов, он видел перед собой Париж. Жизнь в Вашингтоне размеренная и не идет ни в какое сравнение с другими, типично американскими городами, например Чикаго или Нью-Йорком. (Водитель, доставлявший нас из аэропорта в гостиницу, застряв около полуночи в пробке, заметил, что Нью-Йорк никогда не спит и другим спать не дает).

Мы летим в глубь континента, в Сент-Луис. Это один из больших промышленных центров страны. В ХVIII веке здесь появилось одно из первых поселений европейских иммигрантов в долине Миссисипи. Уже само название города говорит, что это были французы. В свое время Сент-Луис служил отправочным пунктом для экспедиций на Запад. Об этом историческом периоде напоминает Национальный мемориал Джефферсона по освоению Запада, в частности более чем 300-метровая арка, возвышающаяся возле того места, где Миссури сливается с Миссисипи, со смотровой площадкой, на которую за семь долларов пятьдесят центов поднимает специальный транспорт наподобие нашего фуникулера. (Кстати, в Нью-Йорке на более чем стоэтажный небоскреб скоростной лифт поднимает за 13 долларов, и очередь из туристов порой бывает как в Белый дом.)

Сент-Луис — это уже американский город, со своеобразной индустриальной архитектурой, нагромождением высотных зданий в деловой его части. Население — около 400 тысяч человек, как в нашем областном центре, однако с окраинами в общей сложности набирается почти 2,5 миллиона. Нормально обеспеченные американцы живут преимущественно в коттеджах в пригородной зоне, ближе к природе. Сегодня Сент-Луис является одним из центров передовых технологий Америки. Более 90 тыс. ученых, инженеров, специалистов-компьютерщиков работают тут на такие компании, как «Макдонел-Дуглас», «Дженерал-Дайнемикс», «Монсанто», проводят научные исследования и внедряют высокие технологии в промышленность.

«Монсанто» входит в так называемую «горячую пятерку» мировых биотехнологических корпораций, а по некоторым направлениям научных исследований в этой области удерживает лидерство. В прошлом химическая компания ныне очень мало занимается пестицидами и другой «химией», отдавая предпочтение исследованиям в области биотехнологии и семеноводства. Соя, кукуруза, хлопок, пшеница — основные культуры, над совершенствованием которых постоянно работают исследователи «Монсанто». В настоящее время они сосредоточили свои усилия на улучшении качественных характеристик растений. Что имеется в виду? Если первое поколение генетически модифицированных (ГМ) сельскохозяйственных культур отличалось агрономическими характеристиками, например, устойчивостью к гербицидам, насекомым и другим вредителям, то второе поколение ГМ-продуктов преследует улучшение пищевых качеств, как-то: повышение содержания белка или масла в соевых, снижение уровня жирных кислот, увеличение содержания витаминов в фруктах и овощах и т. п. На эти цели компания не жалеет средств, понимая, что такие продукты будут более привлекательными для общества. Сегодня «Монсанто» вкладывает в научные исследования больше, чем какая-либо другая биотехнологическая компания, — 10% от прибыли. Это большая цифра. И хотя представители компании ушли от ответа, сколько это будет в денежном выражении, однако можно догадываться.

Научно-исследовательский центр «Монсанто» расположен в Честерфилде, где-то полчаса езды от Сент-Луиса. Его площадь — 100 тыс. кв. метров. В центре работает 1200 человек. Учитывая его масштабы, это немного. Надо сказать, что, кроме тех, с кем у нас была запланирована встреча, мы почти никого из сотрудников не увидели, тем более праздно шатающихся либо курящих в коридорах. (Вообще, Америка — не курящая страна. По сравнению с ней наши сигаретные лотки на каждом шагу, сплошь и рядом торгующие никотиновым зельем бабки, повально дымящая молодежь — просто дикость. Как, впрочем, и обилие алкогольной продукции, ее навязчивая реклама.)

Высокий уровень роботизации процессов в научных лабораториях (видели бы вы в этот момент глаза наших ученых!) позволяет не тратить усилия на рутинную работу, а сосредоточиться на анализе материалов, полученных с помощью современной лабораторной техники. Сегодня один робот, движения которого напоминают плавные движения человеческой руки, может обработать за день 10 тысяч опытных образцов, тогда как еще 20 лет назад исследователю необходимо было потратить целый день на проведение скрининга пяти образцов химических соединений или материала, содержащего биологически активные вещества.

Не менее впечатляющим представляется размах работ в области генетического конструирования, когда невидимая для нашего глаза нить ДНК разрезается, сшивается и модифицируется ферментами, в результате чего можно встраивать в такую нить чужеродные гены или изменять уже имеющиеся. В результате такая модифицированная ДНК используется для трансформации растительных клеток, давая начало генетически модифицированным их клонам. В конечном итоге мы видим уже отселектированный клеточный материал, который помещается затем в специальные боксы, где выращивается культура ГМ-растений. Когда из нее «проклюнется» маленький стебелек с нежнейшими светло-зелеными листиками, его высаживают в теплицы (всего в центре 26 теплиц. 4 млн. долл. ежегодно затрачивается только на электроэнергию). В процессе роста растения частички его ткани будут изучаться где-то по 400 ключевым характеристикам, в первую очередь это пищевые, питательные качества. Процесс отбора очень тщательный. Только из самых лучших образцов будут собраны семена и высажены на опытных участках.

Схематично вроде бы не так и сложно, хотя на самом деле от момента зарождения идеи до коммерциализации ГМ-продукта проходит около десяти лет. $ 200—400 млн. долларов в общей сложности необходимо вложить в разработку нового биотехнологического продукта, прежде чем он попадет на рынок.

При исследовательском центре в Честерфилде находится бизнес-инкубатор, где ученый, имеющий стоящую идею, получит возможности для ее реализации — помещения, лабораторную базу, кредиты и т. д.

Запомнилась одна щемящая встреча здесь, в Честерфилде. С киевлянином, известным ученым- генетиком Владимиром Сидоровым, к которому, как и к Юрию Глебе, признание пришло в совсем еще молодом возрасте. Вот уже пять лет он с женой Ниной, тоже генетиком, работает в компании «Монсанто». По приглашению Сидоровых мы были в гостях в их собственном доме-коттедже, который они приобрели в долгосрочный кредит. Их дочь учится в университете и тоже работает. Нина с грустью в глазах вспоминает Киев, институт, в котором работала, а также свои Теремки. Была бы такая работа, как здесь, интересная, говорит, ну и чтобы оплачивалась, не унижая человеческое достоинство, никогда бы не уехали. Дочь тоже скучает по родному городу, где у нее осталось много хороших друзей. Ездят домой редко, времени свободного почти не бывает, да и финансово особо не разгонишься под бременем жилищного кредита. У Владимира сейчас если и бывают командировки, то обычно в Москву, там продолжаются совместные с российскими коллегами работы по трансгенному картофелю.

В Украине, где 40% картофеля уходит на пропитание колорадскому жуку, после серии полевых испытаний ГМ-картофель «Новый лист» так и не получил официального разрешения, хотя все уже было готово к его регистрации. Сложившуюся ситуацию с регистрацией генетически модифицированного картофеля некоторые наши ученые называют «молчаливым мораторием», или «чиновничьими играми». Официально отказ в регистрации мотивирован тем, что в Украине пока нет законодательной базы, которая бы регулировала продукты биотехнологии и их ввоз в страну, мол, вот примет парламент закон о государственном регулировании в области генно-инженерной деятельности, тогда и дело пойдет. Хотя закон, на самом деле, призван обеспечить не регистрацию ГМО, а систему мер, регламентирующих условия оценки их безопасности для здоровья человека и окружающей среды, контроля за процессом их возможного использования на нашем рынке, импорта-экспорта соответствующих пищевых продуктов и ответственности за нарушение этих правил. Интересно, что по результатам социологического исследования, проведенного «Социс-Геллап», 81 % опрошенных украинских дачников не прочь поэкспериментировать на своем участке с картошкой, которая «не по зубам» колорадскому жуку. Чем многие из них успешно и занимаются в последние годы — народ-то ведь у нас изобретательный, каким путем «достать» то, что не разрешено (хотя и не запрещено), ему хорошо известно. Да и границы у нас достаточно прозрачные, особенно с северной соседкой, и поток ГМ-продуктов может беспрепятственно проникать в Украину.

Незабываема и поездка в Итаку, в Корнельский университет. В этой, как называют ее американцы, «университетской деревне», находится Институт исследования растений и трансгенных технологий им. Б. Томпсона. В его суперсовременных лабораториях проводятся уникальные исследования по молекулярной биологии растений, по созданию «съедобных» вакцин, а также в области экологической биологии. Этот научно-исследовательский центр известен своими фундаментальными разработками и открытиями в этих направлениях. В частности, здесь был открыт один из важнейших промоторов (не прибегая к научной терминологии, промотор — один из основных компонентов гена, выполняющий функцию «сторожевой башни», откуда поступает сигнал «открыть ворота» информационному блоку). Ученые изучают, как ГМ-растения воздействуют на живые организмы и окружающую среду, предлагают, каким образом можно улучшить трансгенные растения, чтобы гармонизировать их отношения с природой. Уже приносят практические результаты очень перспективные работы, связанные с использованием растений для получения «живых» лекарств. Так, прошли клинические испытания на людях вакцины против гепатита В, получаемые из трансгенного картофеля. Чтобы пройти вакцинацию против этого опасного заболевания, нужно всего лишь съесть картофелину (или несколько), правда, в сыром виде. Конечно, гораздо приятнее было бы отведать лекарственный банан, однако ждать, пока он вырастет, долго (кстати, первые трансгенные банановые деревья уже подрастают). Проводятся испытания в клинических условиях вакцин, полученных в трансгенных помидорах, ведутся эксперименты с рядом других растений.

В странах Запада вокруг пробле- мы использования ГМ-продукции продолжается горячая дискуссия. В Америке она вспыхнула вновь после скандала с кукурузными хлебцами тако. (Об этом шла речь в предыдущей публикации.) Зачастую эти споры связаны не с неприятием новых технологий в принципе, а направлены против компаний, которым прибыль превыше всего. И можно только приветствовать действия «зеленых» организаций и общественных активистов, которые занимаются обличением не всегда чистоплотных методов деятельности отдельных компаний и PR-корпораций. Совместно со СМИ они являются теми «сторожевыми псами», которые охраняют «дом, в котором мы живем» от возможных неприятных неожиданностей. С мнением общественности, в конце концов, приходится считаться. Как известно, под давлением «зеленых» и общественных организаций «Монсанто» вынуждена была прекратить слишком агрессивное навязывание и рекламу своей продукции, сделав свою тактику в этом отношении более гибкой и мягкой. И это только один пример из многих.

Обеспокоенность общественности по поводу безопасности генетически модифицированной продукции для здоровья и окружающей среды вполне оправдана. Не получится ли так, что на смену химическому загрязнению придет биологическое? Как ГМ-продукты скажутся на будущих поколениях? Вопросы часто риторические, часто надуманные. Однако ученые могут дать однозначные ответы на эти и другие вопросы только исходя из уровня существующих знаний. Поэтому ученые призывают больше доверять им, помня о том, что наука постоянно развивается, и в соответствии с ее новыми достижениями необходимо развивать и совершенствовать медико-гигиенические подходы к оценке ГМ- продуктов и лекарств, серьезные популяционные исследования (мониторинг) параллельно с использованием таких продуктов и средств. Мне понравился философский ответ директора Центра биотехнологии в сельском хозяйстве и защиты окружающей среды Ратгерского университета в штате Нью-Джерси Питера Дея: «Проблема в том, что хотя я уверен, что генетически модифицированные продукты безопасны, не могу вам сказать, что они на 100 процентов безопасны. Даже сидеть в этой комнате не является стопроцентно безопасно для нас. Хотя вероятность того, что на нас упадет потолок, исключена, однако абсолютно исключить ее нельзя. Поэтому я поддерживаю принцип осторожного отношения к биотехнологиям».

Не только общественность и журналисты задают ученым наивные вопросы. «В нашем университете, — рассказывал Питер Дей, — есть преподаватели, которые находятся по обе стороны от меня. Одни доказывают, что биотехнологии — это закономерный процесс природного развития науки и нужно продолжать фундаментальные исследования в этой области, а другие утверждают, что напрасно тратим деньги на дорогие разработки, которые, кроме всего прочего, могут быть опасными. И мне приходится вести диалог, чтобы найти «золотую середину» между двумя кардинальными позициями». В университете есть комитет по биобезопасности, который бдительно следит за экспериментами с рекомбинантной ДНК. Кроме того, Агентство по охране окружающей среды (EPA) осуществляет инспекции биотехнологического центра. В случае выявления нарушения требований безопасности могут быть применены огромные штрафные санкции — сотни тысяч долларов. Недавно появились новые, более ужесточенные регуляторные нормы EPA, касающиеся исследований в области генной инженерии.

Но… Если действия людей можно каким-то образом регламентировать и контролировать, то, например, мотылькам и другим насекомым, микроорганизмам никакие регуляторные нормы — не указ. Никто не запретит пчелам лететь на соседнее поле, перенося пыльцу ГМ-растений, ветру тоже не прикажешь, в какую степь ему дуть. Пыльца ГМ-культур естественным образом распространяется на посевы в хозяйствах, где применяются традиционные технологии. Все эти вопросы свидетельствуют о том, что регламентация должна базироваться на строго научно обоснованных критериях. В настоящее время в США ГМ-продукты не сегрегируются от обычных, хотя отдельные пищевые сети и компании допускают наличие 2—7 % «генетических добавок» в продукте без соответствующих указаний на этикетке. В Европе стандарт жестче — 1 %. Американцы обвиняют европейцев в излишнем консерватизме, а европейцам не импонирует американский жесткий практицизм. Европа более осторожна в отношении коммерциализации биотехнологических разработок. Некоторые эксперты придерживаются позиции «не гнать лошадей». То есть не спешить с использованием ГМ-культур для производства продуктов питания, оставив это пока на стадии экспериментов и накопления научных данных, а сегодня применять генные технологии на технических культурах. Например, для получения уже окрашенного хлопчатника или льна, ткань из которого не будет мяться. Генетики, говорят они, должны создавать доступные и безопасные биологические средства защиты растений от болезней и вредителей, а не скрещивать «ужа с ежом». И такая позиция не лишена здравого смысла. В то же время американские ученые считают, что европейцы преувеличивают опасность. Относительно потенциальной аллергенности обычная продукция, которая произведена с применением химических средств защиты растений и улучшения пищевых качеств, куда более опасна, говорят они. И рекомендуют проводить больше исследований в сельском хозяйстве, так как нынешние агротехнологии могут создавать проблемы, о которых мы даже не подозреваем. О бабочках «монарх», пострадавших на полях с Bt- кукурузой, помнит весь цивилизованный мир, а знает ли кто-то, сколько погибает мотыльков, божьих коровок и других насекомых на полях, щедро обрабатываемых ядохимикатами?

Интересно, какой компромисс между разными позициями в отношении ГМ-продукции усматривают американцы? Это — т. н. органическая продукция, то есть выращенная в условиях органического земледелия, без применения как «химии», так и ГМО (генетически модифицированных организмов). Сегодня в Америке параллельно с развитием биотехнологии в сельском хозяйстве растет сектор органического земледелия. Пока он незначительный, всего несколько процентов в общем объеме сельскохозяйственного производства, но доля его постоянно увеличивается, главным образом за счет небольших фермерских хозяйств. Их продукция сегодня пользуется большим спросом среди американцев. Существует целая система «органических» ресторанов, где процесс приготовления и подачи пищи напоминает священнодействие.

В Европе также получило развитие органическое земледелие. В Великобритании насчитывается около полутысячи ферм, где производится экологически чистая продукция. На сегодня 10 % австрийского сельского хозяйства — органическое (к 2005 году прогнозируется увеличение этой доли до 20 %). Дания задалась целью прийти к такому же показателю в 2010 году. В швейцарском сельском хозяйстве сектор органического земледелия составляет 7,8 %. По некоторым прогнозам, через десять лет 30 % сельскохозяйственных земель в Европе будут использоваться под органическое выращивание продуктов питания.

Кто сказал, что повсюду в Америке дороги как для конькобежцев?

Наш микроавтобус трясло и бросало так, что пришлось обеими руками ухватиться за поручни. В пути случилась небольшая поломка, и мы опасались, доедем ли к месту назначения. Водитель успокоил, что до фермы дотянет, а там придется вызвать техпомощь. За окном простирались убранные поля. На одном из них, заросшем травой, паслось стадо свиней. Они были какой-то лошадиной масти, худосочные и длинноногие. Внезапно, как по стартовому свистку, животные рванули за нашим авто. Куда их бекону до нашего сала, эти хрюши за гончих сошли бы! — развеселились мы, приближаясь к усадьбе фермера. Она напоминала наше сельское подворье — дом под белой шиферной крышей, сарай, теплица, укрытие для трактора и другой техники для обработки земли (ее-то, не в пример нашим фермерским хозяйствам, много). Навстречу нам вышел фермер в затрапезной робе, что его, видимо, ничуть не смущало. Сияющая улыбка, румяный здоровый вид. У его ног дружелюбно вилял хвостом пес. По двору шныряли куры, индюки. Чуть в стороне с морковкой в руке застыли, словно перед фотообъективом, две дамы, как потом оказалось, из постоянных покупателей и активных сторонников органической пищи.

Вот она, отнюдь не образцово-показательная, самая обыкновенная ферма по выращиванию органической продукции. Фермер Пол Кротманн приобрел этот земельный участок площадью 65 акров в штате Миссури восемь лет назад. По американским меркам это небольшая ферма, которой не равняться на современные индустриальные фермерские хозяйства. Поэтому, чтобы удержаться на плаву, предприимчивый молодой человек решил заняться тем, что при меньших объемах реализации может приносить больше прибыли. Для этого пришлось отказаться от монокультуры, как это практикуется на больших фермах, и перейти к производству пользующейся спросом органической продукции, выращенной без «химии». Это, конечно, более трудоемко и хлопотно, зато не приходится переживать за судьбу урожая. «Все, до последнего корешка, продается, — довольная улыбка не сходит с лица фермера, — ничего свиньям не попадает». На ферме Пол трудится со своей семьей (жена и трое детей, которые во время школьных каникул помогают родителям). Выращивают главным образом овощи, картофель, зелень, пряности, пользующиеся спросом у гурманов, а также свиней, кур и индюков.

Выращенное фермер реализует в своей округе, в радиусе около 50 км. Урожай собирает в самом пике его спелости, предлагаемая продукция всегда свежая, без потерь при транспортировке. Многие постоянные покупатели предпочитают овощи прямо с грядки, как говорится, с росой. Как заметила в разговоре дама с морковкой, «такая продукция не идет ни в какое сравнение с той, что продается в супермаркетах». И за это покупатели, естественно, готовы платить.

— И насколько она дороже? — интересуюсь.

— Это зависит от культуры, — присоединилась к разговору другая покупательница. — Если это салат или кабачки, то приблизительно на 10—20 процентов, а если картофель, то, возможно, и в 10 раз.

— А как вы боретесь с колорадским жуком? Вручную, что ли? — обращаюсь к фермеру.

— С этим у нас нет особых проблем, — весело улыбается Пол. — Жука на наших картофельных полях мало, и мы можем просто собрать его вручную. Кроме того, нам помогают индюки, которые очень быстро расправляются с этим насекомым.

Тут нам поневоле вспомнились наши огороды и поля с обглоданными картофельными кустами. В шутку предложили бартер: мол, вы нам индюков-жукоедов, а мы вам колорадских жуков в качестве корма для ваших индюков. Фермер отпарировал тем, что уж лучше в таком случае ему остаться без индюков.

— А как управляетесь с сорняками?

— С помощью так называемого огневого культиватора, который буквально выжигает сорняки, как только они выползли из земли.

— А культурные растения от этого не страдают?

— О, тут целая наука! Я ее постоянно постигаю, и в теории, и на практике, — рассказывает Пол.

Есть и другой метод избавления от ненужной растительности. На одном из полей фермерского хозяйства из года в год вырастает высокая трава, теперь уже как сорняк. Вот и приходится выпасать там скот. Или же выпускать свиней. «После этого и пахать не надо, и удобрение внесено, и, наконец, свинина будет», — хохочет Пол.

Прощаясь, мы вручили ему бутылку «Української з перцем», заметив, что это самый что ни на есть органический продукт. Хозяину фермы и презент, и шутка понравились. Тем временем «скорая техпомощь» устранила поломку, мы садимся в автобус. Пол что-то весело кричит вслед, рядом с ним радостно прыгает пес, а дамы машут нам «органической» морковкой.

***

«Те вещи, которые имеют для людей фундаментальное значение, не могут быть достигнуты с помощью одного лишь разума. Их необходимо выстрадать» (Махатма Ганди).