Закон и порядок

Должен ли политик за политические решения и действия нести не политическую, а уголовную ответственность?

Четкий ответ на этот вопрос, как на уровне традиции, так и на уровне закона, знают все демократические страны мира. Этот ответ - категорически отрицательный. За политические решения и действия должна наступать политическая ответственность. То есть оценку политическим решениям и действиям должны давать избиратели на выборах, а со временем - дает история. Уголовная же ответственность должна наступать исключительно за совершение уголовно наказуемых действий.

В современной системе демократических ценностей властвует четкое понимание того, что межгосударственный (межправительственный) переговорный процесс - сфера политики. В этой сфере доминируют инструменты компромиссов и договоренностей, а не формально-юридические требования прав и обязанностей. Переговорный процесс сам по себе и выступает инструментом будущей правовой определенности.

17-19 января 2009 года Юлия Ти­мо­шенко как премьер-министр Украины и руководитель официальной украинской правительственной делегации находилась в переговорном процессе с официальной российской правительственной делегацией. В результате переговоров были достигнуты определенные договоренности. Эти договоренности Ю.Тимошенко постфактум документарно оформила в виде своего отдельного поручения - директив. При обстоятельствах законодательной неурегулированности она избрала одну из возможных форм закрепления политической позиции. При этом она не нарушила ни одного прямого законодательного предписания, ни одного правового запрета. Ю.Тимошен­ко собственноручно не подписывала и не могла подписывать никакие контракты на поставку или транзит газа. Поэтому можно считать, что в ее действиях нет ни превышения власти, ни превышения служебных полномочий.

В уголовном деле против Ю.Ти­мошенко очевидный абсурд парадоксально сосуществует с жестокой реп­рессивной реальностью. Совер­шенно очевидным является неадекватное применение к Юлии Тимошенко ареста. И украинское законодательство, и международные стандарты, и законодательство европейских стран одинаково исходят из того, что есть три причины заключения лица до приговора суда. А именно: попытка бегства от следствия и суда; попытка фальсифицировать доказательства (уничтожать вещи или документы, осуществить их подделку, а также влиять на свидетелей и экспертов) и, наконец, продолжать совершать преступления. К тому же, учитывая национальную судебную практику, следует отметить, что судьи применяют взятие под стражу также к подозреваемым в насильнических преступлениях (убийствах, тяжелых телесных повреждениях), только со ссылкой на тяжесть такого преступления, обосновывая это тем, что обвиненный является об­щест­венно опасным. Ни одной из этих причин нет в случае с Юлией Тимошенко, а значит ее арест - явно незаконный.

В деле допрошено свыше 30 свидетелей по просьбе обвинения и только два - по требованию со стороны защиты (в допросе более 20 свидетелей защиты было отказано). Если проанализировать эти свидетельства, то подавляющее большинство их - собственные размышления, общие суждения, предположения и политические оценки. Более того, относительно отдельных свидетелей сложилось впечатление, что они просто перепутали зал заседания уголовного суда с политическим ток-шоу. Если подходить с позиции классического понимания уголовно-процессуального понятия «свидетель», то в указанном деле не было ни одного свидетеля. И это понятно. Если не было события преступления, то не может существовать в природе и свидетелей события, которого не было.

А события преступления действительно не было. Преступление - это правонарушение, то есть нарушение конкретной правовой нормы. Статья 365 Уголовного кодекса Украины по своему характеру - так называемая банкетная норма, то есть норма, которая отсылает к другому закону. Государственное обвинение не привело норму закона, которую нарушила экс-премьер-министр. Ю.Тимошенко своими действиями не нарушила ни одного закона, то есть не совершила ни одного правонарушения.

Вопрос об отсутствии события преступления неоднократно поднимался во время производства дела. В частности, событие преступления не сформулировано в обвинительном заключении, которое утвердил 17 июня 2011 года первый заместитель генерального прокурора Украины Р.Кузьмин.

Предъявляя на досудебном следствии обвинение, следователь не смог разъяснить Ю.Тимошенко его суть. Тоже самое было и в судебном заседании. Так, 22 июля 2011 года председательствующий в деле более двух часов пытался сформулировать суть обвинения (а для этого нужно вслух назвать событие преступления). Но так и не смог этого сделать, путаясь в том, кто наделен полномочиями утверждать директивы на переговоры - правительство, премьер-министр, и нужны ли вообще такие директивы. В конечном варианте судья допустил ряд взаимоисключающих суждений, логических ошибок и явное «смешивание понятий».

Таким образом, как на момент предъявления обвинения, так и на настоящее время нет обоснованного подозрения (в юридическом понимании, в частности согласно практике Европейского суда по правам человека) в совершении Ю.Тимошенко какого-либо уголовно наказуемого действия в виде превышения власти или служебных полномочий.

Согласно выводу Датского хельсинкского комитета по правам человека, выдвинутое Ю.Тимошенко обвинение «криминализирует обычные политические решения, с которыми не может согласиться действующее правительство», а также по своему характеру является таким, которое никогда не считалось бы уголовным преступлением в странах с другими правовыми традициями и не решалось бы в рамках системы уголовного правосудия.

Ю.Тимошенко предъявлено не только логически ошибочное, но и юридически неконкретное обвинение. В частности, украинский уголовный закон предусматривает уголовную ответственность или за превышение власти, или за превышение служебных полномочий (ст. 365 УК Украины). Эта норма не содержит уголовной ответственности за «превышение власти и служебных полномочий», как указано в обвинительном заключении.

Согласно законодательству Украины, основанием для уголовной ответственности является совершение лицом общественно опасного действия, которое содержит состав преступления, предусмотренного Уголовным кодексом Украины (ч. 1 ст. 2 УК Украины). Преступность действия, а также его наказуемость и другие уголовно-правовые следст­вия определяются только этим кодексом (ч. 3 ст. 3 УК Украины). При­менять закон об уголовной ответст­венности по аналогии запрещено
(ч. 4 ст. 3 УК Украины).

Перечисленными нормами закреплен фундаментальный принцип уголовного права nullum crimen, nulla poena sine lege, то есть нет преступления и наказания без прямого указания на то в законе.

Соответственно, обвинение лица в «превышении власти и служебных полномочий» без конкретизации действий, какие, по мнению государственного обвинения, следует считать превышением власти, а какие - превышением служебных полномочий, является формой неконкретного, не предусмотренного законом обвинения.

Таким образом, государственное обвинение, предъявляя и объявляя Ю.Тимошенко обвинение, применило недопустимую, не предусмотренную законом уголовно-правовую конструкцию инкриминирования в превышении власти и служебных полномочий.

В обвинительном заключении не указаны и, тем более, не приведены признаки явности превышения влас­ти или служебных полномочий. Уго­ловная ответственность, согласно статье 365 УК Украины, предусмотрена не просто за превышение власти или служебных полномочий, то есть за любое превышение, а именно - за явное превышение. Опре­деления явности превышения власти или служебных полномочий нет в предъявленном Ю.Тимошенко и объявленном в суде обвинительном заключении; нет в доказательствах, которые содержатся в материа­лах дела; нет в показаниях допрошенных в суде свидетелей и эксперта.

В действиях премьер-министра Украины и руководителя официальной украинской правительственной делегации не было никаких признаков явного превышения власти или служебных полномочий, поскольку так же, лишь «в зеркальном отражении», в тот же период действовал и премьер-министр Российской Федерации В.Путин, который также одновременно был руководителем официальной российской правительственной делегации на переговорах по газовым вопросам. При этом следует принять во внимание, что современный украинский уголовный закон в значительной мере тождествен современному российскому уголовному закону, прежде всего по содержанию и характеру уголовно-правовых запретов, касающихся служебных преступлений.

Наконец, очевидным подтверждением того, что в действиях Ю.Ти­мошенко как премьер-министра Ук­раины и руководителя официальной украинской правительственной делегации не было никаких признаков явного превышения власти или служебных полномочий, является подписание в 2010 году так называемых Харьковских соглашений, ратифицированных Верховной Радой Ук­раи­ны, которыми фактически и юридически была подтверждена законность и легитимность, с точки зрения международного и конституцион­ного права, как самих российско-украинских договоренностей 17-19 января 2009 года по газовым вопросам, так и действий по их реализации.

Ст. 365 УК Украины предусматривает состав преступления, совершение которого осуществляется исключительно с прямым умыслом, в понимании ч. 2 ст. 24 УК Украины: то есть прямым является умысел, если лицо сознавало общественно опасный характер своего действия, предусматривало его общественно опасные последствия и желало их наступления.

В обвинительном заключении нет подтверждения прямого умысла (в уголовно-правовом понимании) в действиях Ю.Тимошенко, которое ей безосновательно инкриминируются.

Государственное обвинение безосновательно утверждает, что «Тимо­шенко Ю.В. решила единолично принять решение относительно заключения указанных договоров на упомянутых условиях». Это утверждение также голословно и безосновательно. Переговоры по решению «газового» кризиса конца 2008-го - начала 2009 года имели множество многоплановых составляющих, включали согласование на уровне экспертов, представителей хозяйст­вующих субъектов, на уровне как профессиональных, так и официальных правительственных делегаций, на уровне руководителей НАК «Нафтогаз України» и ОАО «Газ­пром», на уровне руководителей министерств и ведомств Украины, Рос­сийской Федерации и представителей ЕС, на уровне руководства правительств Украины и Российской Федерации, президентов Украины и Российской Федерации, а также представителей высочайшего руководства ЕС. В таком широком и напряженном переговорном процессе объективно нет условий для принятия кем-либо единоличного решения.

Государственное обвинение безосновательно утверждает, что Ю.Тимошенко «лично подготовила… распорядительный документ» - директивы премьер-министра Украины делегации НАК «Нафтогаз України» на переговоры с ОАО «Газпром» относительно заключения Контракта купли-продажи природного газа в 2009-2019 годах и Контракта об объемах и условиях транзита природного газа через территорию Украины на период с 2009-го по 2019 год.

Кроме поручений в рукописной форме, по общему правилу премьер-министр лично не готовит никаких документов как из-за напряженного графика работы, так и в силу технологических особенностей подготовки документов, в том числе распорядительных. Объективно невозможно было бы смоделировать реалистичную ситуацию, если бы премьер-министр Украины сама готовила какой-либо распорядительный документ, тем более такой не совсем простой по тексту, как директивы руководителя правительства делегации НАК «Нафтогаз України» на переговоры с ОАО «Газпром». Более чем очевидно, что премьер-министр Украины Ю.Тимошенко подписала уже подготовленный и представленный на подпись документ.

В этих действиях нет превышения власти или служебных полномочий, поскольку премьер-министр Украины имеет право издавать и направлять к исполнению личные отдельные поручения, указания, распоряжения в системе исполнительной власти страны.

Кроме того, обвинение «построено» на «уникальной» конструкции абстрактной связи между политическими действиями (решениями) и результатами деятельности предприятий как хозяйствующих субъектов. Логика, которую пытаются навязать, заключается вот в чем: глава исполнительной власти, а также глава государства или спикер парламента должны отвечать в порядке уголовного закона за последствия политической деятельности.

Чтобы этого не было, уголовный закон прямо устанавливает: должна быть прямая причинно-следственная связь между общественно опасными действиями служебного лица и отрицательными последствиями. Эти последствия должны выглядеть как реальный положительный существенный ущерб, причиненный охраняемым законом правам и интересам. Эти последствия должны наступить прямо и непосредственно от действий виновного лица, а не от действий других лиц.

В обвинительном заключении нет этой обязательной для уголовного права конструкции причинно-следственной связи между действиями и последствиями. В обвинительном заключении искусственно связывают политическое и управленческое действия и выполнение результатов этих действий (хотя они имеют разную правовую природу).

Государственное обвинение основывается на ошибочном тезисе о том, что ущерб был вызван выполнениям действующих и правомерно заключенных соглашений. В праве классически и хрестоматийно считается, что ущерб наносит невыполнение соглашений, а не их выполнение. Выполнение действующих и правомерно заключенных соглашений ни при каких обстоятельствах не может считаться формой причинения ущерба кому-либо. Если стать на позицию государственного обвинения относительно ущерба, то это значит, что государство Украина, обеспечивая выполнение действующих контрактов, само себе наносит ущерб. Ущерб, который ты сам себе наносишь, - это правовой абсурд.

Между действиями премьер-министра Украины и руководителя официальной украинской правительственной делегации в форме подписания отдельного поручения (директив) с 19.01.2009 года и фактом подписания 19.01.2009 года внешнеэкономических контрактов по купле-продаже и транзиту газа нет императивной фактической связи. Субъекты как подготовки проектов указанных внешнеэкономических контрактов, так и их подписания не находились в состоянии полной, безальтернативной зависимости от воли премьер-министра, руководителя официальной украинской правительственной делегации Ю.Ти­мо­шенко. Каждый из этих субъектов, согласно законодательству Украины, имел:

- свободный выбор своего поведения;

- возможность отстаивать свою профессиональную позицию, в частности и позицию относительно улучшения в контрактах условий для Украины;

- ничем и никем не ограниченную возможность, в частности публично, не согласиться с тем или другим положением;

- возможность в случае несогласия подать в отставку согласно закону о государственной службе.

Следует вспомнить и тему хозяйственного риска в уголовном праве.

В отличие от гражданского и хозяйственного законодательства, уголовно-правовой охране не подлежит защита всех видов отношений, которые покрываются понятием «хозяйственный риск». Уголовный закон не имеет средств (инструментов) правовой оценки в части определения целесообразности инвестиционной деятельности, ее прибыльности, определения экономической целесообразности составления тех или иных хозяйственных договоров (в частности, вкладывания средств в прибыльные или в явно убыточные проекты с целью получить экономические выгоды в будущем).

Не менее интересен и заявленный в этом деле гражданский иск. Во-первых, инициировал его своим письмом-требованием следователь. НАК «Нафтогаз України», без какой-либо ссылки на гражданское и хозяйственное законодательство, подала этот иск против суда, требуя около 1,5 млрд. грн. на возмещение ущерба, при этом за все время рассмотрения дела представители НАК не предоставили никаких документов или других подтверждений своего ущерба.

Государственное обвинение в обвинительном выводе подтверждает ущерб НАК относительно обеспечения в 2009 году техническим газом, а по выводу международного аудита компании Ernst &Young - по этой статье затрат не было.

Указанный ущерб государственное обвинение определяет как результат хозяйственной деятельности предприятия. Но в уголовном деле нет ни одного платежного документа, то есть документа первичной бухгалтерской отчетности, который подтверждал бы не просто убыточный, а любой перерасчет средств.

Нужно сказать несколько слов и об условиях, в которых велись переговоры и выполнялись их результаты. В первых декадах января 2009 года в Украине сложились обстоятельства, которые имели все признаки катастрофической ситуации и в плане проблем обеспечения теплом населения, и в плане отопления объектов приоритетного назначения (речь идет о детских садах, школах, больницах и т.п.), и в плане вынужденной остановки или перехода на аварийный режим многих промышленных предприятий.

В этих условиях катастрофически ограниченного газоснабжения действия чрезвычайно широкого круга государственных служащих, которые отвечали за эту сферу, в полной мере подпадали под условия, определенные ст. 39 и 42 УК Украины, то есть условия крайней необходимости и оправданного риска. Независимо от того, были ли действия государственных служащих правомерными или немного выходили за пределы правомерности, они, согласно указанным предписаниям уголовного закона, не подпадали под признак общественно-опасных действий, так как были направлены на достижения общественно полезной цели. Таким образом, эти действия не считаются преступлением, и лица, действовавшие в условиях крайней необходимости или оправданного риска, не подлежат уголовной ответственности. Указанное касается как чиновника уровня районной или городской администрации, так и уровня премьер-министра Украины, министра или президента Украины.

Учитывая приведенное, вполне логичным итогом этого процесса был бы судебный приговор об оправдании. Хотя, по мнению автора, социально мягче звучало бы решение о закрытии дела при отсутствии состава преступления.

Отдельные представители власти обещали попросить прощения у Ю.Тимошенко, если ее вина не будет убедительно доказана.

Весь год цивилизованный мир вслух говорит об избирательности правосудия и политических преследованиях в Украине. Подорвано доверие к Украинскому государству как ответственному участнику международных отношений, в частности в энергетических вопросах. Перечеркнута двадцатилетняя работа по развитию механизмов государственного управления и юридической системы. Существенно нивелированы принципы парламентаризма и распределения власти. Наконец, под угрозу поставлен европейский выбор нашей страны. За все это, наверное, следует попросить прощения у всего украинского народа.

В конце замечу, что технологию привлечения к уголовной ответственности политика за политические решения и действия нельзя применить единовременно. Тот, кто сегодня задействовал эту технологию к Ю.Тимошенко, должен был лучше в школе учить историю.