«ВСЕХ НЕ УБЬЮТ», — ОБНАДЕЖИЛ ЧЕРНИГОВСКИХ ЖУРНАЛИСТОВ ПРЕДСЕДАТЕЛЬ ГОСУДАРСТВЕННОГО КОМИТЕТА ИНФОРМАЦИОННОЙ ПОЛИТИКИ, ТЕЛЕВИДЕНИЯ И РАДИОВЕЩАНИЯ ИВАН ЧИЖ, ПРИЗЫВАЯ ИХ НЕ БОЯТЬСЯ БЫТЬ «ЧЕТВЕРТОЙ ВЛАСТЬЮ»

Впрочем, некоторые сведения, обнародованные руководителем информационного ведомства во время встречи с представителями прессы, вызвали уныние не меньше, чем угроза физической расправы.

… Одним из верных признаков агонии отрасли всегда считалась ее неспособность отстоять собственные законные права. Когда начальника полиции грабят и бьют, знаменитый хирург умирает от банального аппендицита, а министр энергетики ужинает при керосиновой лампе — это говорит уже о последнем градусе ведомственной чахотки. Такие факты либо скрывают, либо используют как повод для радикальных и жестких преобразований.

Апеллируя к цеховому братству, чести и совести собравшихся, Иван Чиж привел неординарный пример. Недавно некий орган массовой коммуникации попытался получить с него (министра информации!) деньги за подготовку о нем «заказного» материала. Цитируем расшифровку магнитофонной записи.

«Тому я — тут всі свої — скажу… Коли приїжджає міністр ваш або коли дзвонить від нього хтось, то казати: хай заплатять гроші — ми Чижа висвітлим — щоб я більше такого не чув. Це хтось трошки не зорієнтувався, чесно…»

Речь, насколько мы поняли, не шла о рекламном сюжете или ином коммуникационном продукте коммерческого свойства. «Развести на бабки» должностное лицо, уполномоченное формировать и осуществлять государственную информационную политику, попытались вопреки всякой профессиональной логике. Ведь общепринятая практика такова: обычно серьезные телерадиовещатели, газеты, журналы либо сами оплачивают приобретаемую информацию, либо выполняют свою работу бесплатно. Ситуация с обратным знаком, когда средства вымогают у объекта журналистского интереса, — уже криминал. Репортеры ведущих телекомпаний США не имеют права готовить сообщения для рекламных отделов. Рекламщикам же запрещено совмещать свою непосредственную деятельность с журналистской. И это правильно. Как иначе разделить в эфире правду и вымысел, строгие факты и рекламную «клюкву»?

Впрочем, нормой (зафиксированной в законах и корпоративных этических кодексах) подобное является лишь за рубежами нашего Отечества.

Самым удивительным было то, что сенсационное и беспрецедентное признание Ивана Сергеевича никакой реакции у собравшихся не вызвало. Растворилось в череде других сообщений. Утонуло в хрипе динамика, в скверной акустике зала (принадлежащего, кстати, государственной облтелерадиокомпании).

Куда живее — аплодисментами — реагировали собравшиеся на слова о социальной защите журналистов и ограничении аппетитов распространителей прессы. Но ведь не это было лейтмотивом беседы, совсем не это.

Анализируя сделанные на пресс-конференции записи, мы не могли отделаться от мысли: подспудной доминантой разговора стала тема журналистской продажности. О чем бы ни заходила речь — о необходимости поддержать локальную прессу, недопустимости «мутации» местных изданий в послушное орудие региональных лидеров («…Хай губернатори вами керують — то їхня справа… Локальний інтерес — дуже добре, навіть якщо він буде поглинати всі локальні інтереси. Щоб отакий пріоритет ви для себе розуміли»), о создании концепции региональной политики или грядущем структурном переустройстве соответствующего госкомитета — разговор все время сворачивал на один и тот же проторенный путь. Дословно воспроизводим некоторые его фрагменты.

«Бо я хочу і вимагаю від вас: продукуйте програми, щоб Україна бачила Україну, а не тільки Банкову і дві точки на Грушевського… І ще коли посварилися з Омельченком, ще була четверта, на Хрещатику. Все. Нема чого дивитися на загальнонаціональному екрані…»

«Чи ми вже так увійшли в ринок? Нас купують… Через це вони до нас так і ставляться… «Эти продажные журналисты, эти продажные…» Негідники, які не варті того, щоб заради них перо вмочили, вони помикають… Нами помикають. Що ми, не розуміємо? Не всіх уб’ють. Я ж не закликаю вас на барикади. Просто не пиши про негідників. За це не вб’ють. Ні. Продалися. Пишемо. Де наша совість, честь, гідність?»

Похоже, мысль Мэрдока, будто журналистика лишь на то и годится, чтоб деньги делать, побеждает у нас в таких формах, от которых бы и самого медиа-магната Руперта Мэрдока стошнило. Еще лет десять назад печатному слову доверяли. Отблеск людского доверия падал и на причастных к созданию национального информационного продукта — репортерскую братию. Сегодня в своей профессиональной принадлежности стыдно признаться. В том, что говорил И.Чиж, ровным счетом ничего расходящегося с имеющимися у нас данными нет.

Одна черниговская журналистская начальница в лоб «закатывает» знакомым и полузнакомым общественным деятелям, приглашающим ее на то или иное мероприятие: «Сколько дашь?»

Другая местная знаменитость от журналистики настолько ловко смешала в одном стакане коктейль из коммерческой и масс-медийной деятельности, что отделить одно от другого практически невозможно. (Ясно, что репортерская работа нужна этому человеку, как шпиону легальная крыша. Но аудитория, воспринимающая продукцию этого местечкового гранда, не подозревает ведь о коммерческих приоритетах автора. Между тем — есть такая профессиональная норма за рубежом — репортер не имеет права скрывать от редакции даже того, в акции каких компаний он вложил личные сбережения; подобные правила исключают с его стороны возможность злоупотребить служебным положением в личных целях).

Однокурсница одного из авторов этих строк недавно ушла из национальной радиокомпании. Надоела копеечная зарплата и почти легализованное право выклянчивать на стороне «левую» гривню (с последующей «отработкой» подачки путем проталкивания в эфир «джинсы», сиречь скрытой рекламы). Вот не протягивалась у нее рука за вознаграждением такого рода. Ушла, осваивает рабочую профессию. А ведь была одним из лучших репортеров, профессиональным и совестным.

Это не насморк. Это — чума. Болезнь страшнее криминальных наездов и административного беспредела. Инфекция, которая убивает профессию изнутри — точно и беспощадно.

Пресс-конференция после выступления развивалась по канонам блиц-интервью. Вопрос — ответ. Без уточнений и пространных комментариев. Но мы не могли уйти, унеся с собой неутоленное любопытство: чем же завершилась история с вымогательством? Ведь, по большому счету, журналист, требующий с кого бы то ни было предоплату, — тот же взяточник (а порой даже и шантажист). И то, и другое — чистая уголовщина. Поэтому один из нас попросил назвать фамилии мздоимцев, издание, в котором они служат, и рассказать, понесли ли эти люди хоть какое-то наказание.

— Покарані не були і не будуть. І я не цікавився прізвищами. Бо якщо б я розмахував покараннями, я б не був таким, яким я є... Людина не зрозуміла. Напевно, подумала, що я для рекламної кампанії приїхав, треба на цьому заробити гроші.

— Хоча б видання назвіть, орган.

— Він так більше не буде робити...

Рады бы что-то добавить к сказанному. Да нечего. Вот разве что: на встречу с председателем Государственного комитета информационной политики, телевидения и радиовещания Иваном Чижом никто из высшего регионального руководства не пришел. Видимо, взяточничество и продажность считаются в известных кругах темами деликатными, не достойными публичного обсуждения.

Постскриптум. Как оказалось, о коллективном письме сотрудников областного радио в адрес Госкоминформполитики, посвященном развалу региональной радиокомпании и опубликованном в нашей статье «May day» («ЗН», №5, 2002 г.), И.Чиж не знал. А жаль.