Обратная сторона Восходящего солнца

Выборы, состоявшиеся в Японии в предпоследний день лета, могут стать точкой отсчета коренных изменений в политической системе страны. Но могут быть и лишь очередной сменой декораций. Демократическая партия Японии, ведомая Юкио Хатоямой, получила большинство в парламенте, и
16 сентября сформирует новый кабинет. Однако важнейший результат выборов в Японии — завершение периода полувекового доминирования либерально-демократической партии, позиции которой долгое время считались непоколебимыми и которая была монополистом на политическом олимпе страны (почти как компартия в Китае и в СССР). Ее поражение дает шанс на проведение политических и социальных реформ в Японии, рождение новой политсистемы. Правда, пока не ясно, способны ли победители осуществить свои честолюбивые планы и не побоятся ли они зайти так далеко, как обещают сегодня. Скептики, однако, полагают, что груз политического прошлого, японские традиции и преемственность, склонность к компромиссам вскоре собьют с демократов победный пыл, и в Стране восходящего солнца все вернется на круги своя.

Для послевоенной Японии политическая система, основанная на доминировании двух партий, была чем-то новым. Ведь она пришла на смену системе, состоявшей из множества группировок, тайных обществ и влиятельных кланов. Во время войны существовала лишь одна партия — Политическая ассоциация Вели­кой Японии. США, выполняя Потсдамские договоренности, должны были содействовать на оккупированных территориях становлению демократических свобод. И это был один из первых и, надо сказать, в чем-то удачных экспериментов США по переносу демократии в чужую страну, в которой, по большому счету, отсутствовали демократические традиции. Япония представляла собой определенную сложность, учитывая наличие императора и влиятельной элиты, привычное для японской политической культуры преклонение перед лидером — императором, который во многих аспектах являлся воплощением государства, отсутствие политической борьбы в западном понимании. Важнейшим элементом здесь была и осталась традиционная идея о верховенствующей роли государственной власти, для которой народ — это объект, подчиняющийся всем предписаниям сверху.

Исходя из этого, история создания нынешней японской политсистемы не была прямолинейной, но шла по пути накопления практики. Так, например, японская конституция 1947 года формально провозглашает парламент высшим органом государственной власти. Но на деле члены правительства и лично премьер как руководитель крупнейшей партии управляют депутатами и принимают решение о роспуске нижней палаты парламента (так случилось и на этот раз). Именно глава правительства, которого утверждает японский император, имеет в стране наибольшую власть.

Демократия, созданная здесь, была во многом специфична, хотя методы политического влияния оказались универсальны — США тратили миллиарды долларов для поддержки своих ставленников, те же делали все, чтобы под соу­сом дальнейшей демократизации страны сохранить максимум из того политического наследия, которое было в старой Японии. С рядом оговорок можно даже сказать, что демократию в Японии соз­да­вали те консервативные бюрокра­ты и политики, против которых, по большому счету, были направлены демократические преобразова­ния того времени. Круп­ные корпорации Японии с охотой субсидируют ведущие партии, не слишком вникая в особенности их программ. Но зная, что они получат свой куш при любой власти.

Либеральная партия, возникшая в 1945 году, быстро обратила на себя внимание американцев. В ходе первых выборов 1949 года либералы получили большинство. Однако отсчет эпохи либерально-демократического правления принято вести с 1955 года, когда либеральная и демократическая партии образовали ЛДПЯ. Одним из инициаторов этого слияния был лидер демократов Итиро Ха­тояма (дед нынешнего лидера японских демократов), который возглавил новую объединенную партию и стал премьером страны. Сразу отметим, что объединение двух крупнейших правых консервативных партий было необходимо для противостояния набиравшим силу социалистам. Но, что интересно (и это тоже особенность японской политической тра­диции), борьба часто сводилась к поиску компромиссов между, казалось, непримиримыми противниками. Спустя десятилетия ЛДПЯ как правящая партия перенесла акценты с охраны политических ценностей довоенного периода и борьбу с социализмом на стимулирование экономического развития страны, что стало основой японского экономического чуда. Политическое соперничест­во осталось как таковое, но местом политической борьбы между консерваторами стала уже не национальная политическая сцена, а внутрипартийные сферы, где главную роль начали играть фракции и группы, первоначально образовавшиеся на базе партий, создававших ЛДПЯ. Это и есть ахиллесова пята либеральных демократов (как, впрочем, всех крупных японских партий, которые имеют похожую внутреннюю структуру, состоящую из групп). 15 лет назад, когда партия ослабла, ЛДПЯ проиграла выборы, но правление левой оппозиции длилось меньше года. С тех пор ЛДПЯ не делилась властью ни с кем, но в последние три года ее рей­тинг падал. Условием успехов либералов, их доминирования всегда была внутренняя сплоченность рядов, что обеспечивалось наличием сильного лидера. В последние годы с такими людьми пар­тии везло, но, как говорят, нынешний премьер Таро Асо перегнул палку. Он был слишком жестким и неразборчивым. Он также не смог убедить японцев в своей способности совладать с кризисом и справиться с социальными проблемами стремительно стареющего общества.

Первым ударом было поражение в июле на муниципальных выборах в Токио. Внутри правящей партии начало расти недовольство премьером, он менял министров, но это также не прибавило ему популярности. В итоге он решился на крайнюю меру — 21 июля распустил парламент. Многие соратники, предчувствуя неладное, заявили: премьер поступил вопреки мнению партии, исходя из личных побуждений, поставил личную гордыню выше партийных интересов. ЛДПЯ катилась к катастрофе.

Либералам не поверили, когда те объявили о планах увеличить годовой доход японской семьи на 10 тыс. долл., а дошкольное образование сделать бесплатным. Обещали увеличить пособие на ребенка на 275 долл. в месяц и отменить плату за проезд по скоростным трассам. На все это нужно было найти 179 млрд. долл. Самое удивительное, что демократическая оппозиция обещала примерно то же — 300 долл. на каждого ребенка, отмену платы за пользование дорогами и расширение субсидий для фермеров. Пакет демократов — 180 млрд. долл. Принципиальным же расхождением стало то, что демократы предлагали в нынешний кризисный период кредитовать не корпорации, а стимулировать непосредственно граждан, искоренить бюрократию и провести ревизию расходных статей бюджета. Впрочем, ни та, ни другая программа невыполнима в части роста субсидий, если учесть, что госдолг Японии в два раза превышает ее ВВП.

Что же тогда привлекает в демократах? Победа досталась их лидеру Юкио Хатояме. В 1993 году он покинул ряды ЛДПЯ, чтобы несколько лет спустя создать демократическую партию. В 2003 году она поглотила либеральную партию Итиро Одзавы (на путать с ЛДПЯ), став главной оппозиционной силой страны. Идя по следам своего прославленного деда, 62-летний Хатояма на этот раз сделал все, чтобы правящая партия — ЛДПЯ — проиграла выборы и была отстранена от власти. Интересно, что значительная часть членов ДПЯ, так же, как и их лидер, выходцы из ЛДПЯ, многие по несколько раз меняли свою политическую принадлежность. Вот в чем парадокс японской политики — идеология играет здесь меньшую роль (в отличие от ЛДПЯ, ДПЯ называет себя социально-либеральной партией), чем качества и способности лидера партии. Сегодня Хатояма предлагает стране новый курс — равноправные отношения с Соединен­ными Штатами, нормализация отношений с Китаем, «коррекция» отношений с Россией (правда, в вопросе Курильских островов политика Токио не изменится), на что либеральные демократы не решались последние полвека. В японском МИДе и различных ведомствах уже говорят о приближающихся чистках, когда слышат, как Хатояма говорит о грядущих переменах. Политик в четвертом поколении, внук премьера и сын министра, миллионер и наследник империи автопокрышек Bridgestone, сегодня имеет в Японии популярность, сравнимую с популярностью Барака Обамы и Джона Кеннеди. Одни эти сравнения свидетельствуют об уровне ожиданий, которые японское общество возлагает на него как будущего премьера. Нетипичный для Японии политик — с взлохмаченной прической и весьма скованной манерой поведения — действительно способен встряхнуть закостенелую при либерал-демократах политическую систему, и, что важнее, — есть шанс, что во главу угла политики правящей партии впервые будет поставлен человек и общество в целом, а не интересы отдельных влиятельных групп.