Как владыке во власть ходить

Много лет назад, на заре своей карьеры в Украине и на гребне одного из первых скандалов пастор Сандей Аделаджа сказал в интервью, что он станет президентом Украины, как только захочет. Наверное, это заявление должно было привлечь верных — уверенность в себе всегда подкупает. Тогда никто не мог подумать, что пастор говорит серьезно. Почти. Потому что не президент, а мэр. И не он, а его «духовный брат» Леонид Черновецкий. О «протестантском потенциале» в смысле выборов тогда задумались, но толком не поняли, в чем этот потенциал состоит. В возможностях агитации и завоевании «христианских голосов»? Но у протестантов, хоть какие они дисциплинированные и активные, численность сравнительно невелика. На том и успокоились. Не поняли, горемыки, что в некоторых своих проявлениях харизматический протестантизм — это не численность, не учение, не «тоталитарная секта» и не финансовая пирамида. Это стиль.

«Я пришел к вам за голосами, а обрел веру», — признается со сцены в легкоатлетическом манеже мэр Киева. «Слава Богу!» — с ликованием отвечает огромная аудитория. Никого не смущает, что его религиозные чувства хотели использовать столь незатейливо. Главное, что все хорошо закончилось. Хорошо ведь?

В самом начале своей «мэрской» карьеры Леонид Черновецкий постарался избавиться, хотя бы размыть «протестантский» стереотип, прочно приставший к нему в процессе предвыборной гонки. Во-первых, он имел возможность почувствовать, что протестантизм а-ля Сандей Аделаджа пока что не слишком понятен большинству киевлян. Во-вторых, статус мэра «колыбели православия на Руси» обязывает. Поэтому с какого-то момента не только он сам, но и его пастор заговорили о том, что мэр на самом деле православный — а в «Посольство Божье» он «просто так приходит».

Представители украинских православных церквей решительно поддержали мэра в этом начинании. Помнится, после выборов чуть не анекдот вышел, когда предстоятели УПЦ и УПЦ КП наперебой кинулись освящать мэрию и кабинет мэра (может, о предыдущем мэре и его команде что-то нехорошее знали?). Но «по очкам», несмотря на «оранжевую» в то время ориентацию мэра, выиграла УПЦ. Свежеизбранный мэр связал себя со Свято-Троицким Ионинским монастырем, который стал посещать по воскресеньям и праздникам вместе с семьей. УПЦ в то время с готовностью подтверждала, что Черновецкий крещен в православной вере, посещает богослужения, поддерживает церковные благотворительные инициативы и т.д. Наконец, именно при Черновецком УПЦ удалось получить землю под постройку кафедрального собора УПЦ в Киеве — за что УПЦ сражалась уже давно, но не находила поддержки у предыдущего киевского главы, имевшего склонность к УПЦ КП и чуждого широким жестам в отношении земли.

А вот УПЦ КП при новом мэре пришлось туговато. Михайловский Златоверхий монастырь в какой-то момент даже лишился части своих корпусов, которые киевская власть облюбовала под ТРК Киев. Только после долгих уговоров и обращения лично патриарха Филарета лично к президенту Ющенко, премьеру Януковичу и мэру Черновецкому монастырские помещения вернули церкви. Это, впрочем, что-то вроде традиции: церковные предпочтения киевского мэра компенсируют противоположные церковные предпочтения украинского президента. Так что будем считать, что таким образом поддерживается баланс церковной карты страны.

Как бы то ни было, избрание Черновецкого и его «православный выбор» оказались неплохим шансом для укрепления материального положения УПЦ в Киеве. Передача церкви имущества и земельных участков, «благотворительность» за счет городского бюджета — посильный вклад мэра в укрепление добрых отношений с УПЦ и в собственный православный имидж.

Однако дружба с властью обязательно имеет побочный эффект — за полученные блага приходится расплачиваться лояльностью, то есть, в конечном итоге, репутацией. Черновецкий поставил своих церковных союзников в неловкое положение, когда перестал муссировать свою «православность» и снова стал завсегдатаем молитвенных собраний «Посольства Божьего». Ничего не поделаешь, мэр любит стоять на сцене, вести эксцентричные речи, петь — и видеть перед собой восторженную публику. На вопросы о «православной» принадлежности «духовного сына» пастор Сандей Аделаджа отвечал, что их вероисповедание не запрещает человеку посещать любую церковь. Что очень напоминает отсутствие вероисповедания. Но оставим этот вопрос для богословов. В куда более деликатном положении оказался архимандрит Иона, наместник Свято-Троицкого Ионинского монастыря. Ему теперь на подобные вопросы приходится отвечать, что Черновецкий к ним только «ходит», но в таинствах не участвует. То есть к православной церкви фактически не принадлежит — о чем в виду некоторых обстоятельств архимандрит открытым текстом сказать не может.

Не спешите обвинять мэра в исповедальном непостоянстве. Все совсем наоборот. Когда в очередной раз «Посольство Божье» стало предметом интереса и критики со стороны журналистов, мэр воспринял это как личное оскорбление. После выхода в свет на НТКУ программы Мыколы Вересня «Предупреждение», мэр созвал заседание Киевского совета церквей — столичный аналог Всеукраинского совета церквей и религиозных организаций. При прежнем мэре представители церкви регулярно собирались и обсуждали проблемы государственно-церковных отношений. При Черновецком эта традиция была похоронена. О Совете церквей вспоминают редко. В этот раз официально совет созывали якобы для того, чтобы обсудить программу развития государственно-церковных отношений до 2012 года. Но оказалось, что на самом деле совету предстоит принять обращение к президенту Украины с просьбой защитить честь «Посольства Божьего» от злых журналистов, «отдельных политиканов» и всех, кто «обижает честь и достоинство не только киевского мэра, но и каждого киевлянина независимо от веры, которую он исповедует». То, что документ не был сформулирован членами Совета церквей, не подлежит сомнению — очень уж пафосный стиль, много восклицательных знаков и т.д.

По всей видимости, обиженный в своих религиозных чувствах мэр понимал, что так просто Совет церквей ему не взять. Поэтому заседание оказалось «расширенным» за счет представителей «Посольства Божьего» и «смежных» религиозных организаций харизматического направления, которых мэр ввел в «расширенный совет» своим властным решением. Это дало возможность собрать больше подписей, а тот, кто заартачился, получил строгое внушение, предупреждение и напоминание о лояльности в свойственной мэру неповторимой манере. В общем, худо-бедно подписи удалось «надоить», но тут же поползли слухи, что часть из них поддельные. Вскоре начался скандал с «Кингз кэпитал», и раздражение пастором Сандеем стало столь велико, что старшие служители христианских евангельских церквей Украины были вынуждены принять заявление, в котором осуждали деятельность Сандея Аделаджи, фактически обвинили его во лжи, создании культа личности, грехе сребролюбия и т.п. Документ в защиту «Посольства Божьего» лег в стол. Совет церквей с облегчением перевел дух. Факт давления власти на религиозные организации, жонглирование авторитетом церкви, превращение совета в цирк не показались никому из представителей оного совета достойным поводом возмутиться. Ну, разве что между собой.

Но вот вскоре силу мэрского гнева ощутили в «святая святых» православного Киева — Свято-Успенской Киево-Печерской лавре. Мэр обратил на нее свой яростный взгляд после того, как депутаты Киевсовета проголосовали за отстранение Олеся Довгого. В числе депутатов от Партии регионов под этим решением подписался наместник Лавры архиепископ Вышгородский Павел (Лебедь). Решение это, надо думать, владыке далось нелегко, учитывая щедрость, проявленную Леонидом Черновецким в отношении УПЦ вообще и монастыря в частности. О личных взаимоотношениях наместника с мэром ходят легенды и анекдоты. В общем, если бы архиепископ Павел не славился твердой рукой, можно было бы предположить, что пальцы его дрожали, когда он выводил свою подпись.

Реакция мэра на решение депутатов была весьма бурной. Он пригрозил расправой всем — кому коллективной, кому личной. УПЦ удостоилась особого внимания мэра. Не удовлетворившись личной беседой с наместником Лавры, он позвонил в митрополию УПЦ — высказать все, что он думает об их архиепископе, рассказать, кто в доме хозяин, куда он всех их отправит, и в каком месте они будут свои молитвы читать. Всем хватило мэрского гнева: и наместнику, и секретарю митрополии, и управделами. Досталось бы, надо полагать, и Блаженнейшему, но он, к счастью, в отъезде был.

Реакция УПЦ была прогнозируемой: владыки и отцы повозмущались между собой, согласились, что имела место попытка давления на церковь и через нее — на одного из ее членов, и... не стали предавать это огласке. То ли подставили другую щеку, то ли решили не рисковать остатками благосклонности градоначальника.

Да и как с ним ссориться, если на одну только Трапезную Кирилловского монастыря он выделил больше 3 млн. гривен из городского бюджета?

Дело в том, что у большинства украинских церквей довольно широкое понимание свободы совести и принципа отделенности церкви от государства. Оно не мешает реализации формулы «лояльность в обмен на имущество», освобождает от необходимости комментировать и давать моральные оценки решениям и поведению властей. До тех пор, пока эти решения не касаются сугубо церковных интересов, разумеется, тогда в заявлениях немедленно возникают «сотни/тысячи/миллионы украинских верующих», к которым апеллируют оскорбленные владыки. Документ в защиту «Посольства Божьего», подготовленный у Черновецкого, при небольших редакторских правках вполне мог бы лечь в основу заявления любой украинской церкви, оскорбленной журналистом, политиком или интересом прокуратуры. Делать же заявления в защиту чести и достоинства своих прихожан, в отношении которых власть принимает решения, не соотносимые ни с какими моральными нормами, пока позволяла себе лишь Украинская греко-католическая церковь. Но она на особом положении — у нее руководящий центр за границей, на территории маленького, лишенного ресурсов государства. И как бы она ни акцентировала свою «киевскую» принадлежность, византийские традиции, заставляющие владык жаться поближе к власти, ей чужды.

Византии давно уже нет, а традиция никуда не делась. Изменилось общество. Изменились его структуры, точки опоры, а церковь все не придет к мысли, что в современных условиях ее сращение с властью выгодно власти и сдерживает возможности церкви. Что надежнее иметь поддержку верных, которые не меняются каждые пять лет. Что в этом случае церковь сможет говорить с властью с позиции силы, а не разменивать свой авторитет на подачки из бюджета и поддержку политиков в спорах с оппонентами. Что связываться с власть имущими — дело выгодное разве что в очень короткой перспективе. А расплачиваться за это приходится дорого.

***

А мне вот что еще интересно. Если с православной церковью киевский мэр все-таки рассорится, как они будут бабушек делить? Ударные группы «вязаных беретов», которые выступают в первых рядах крестных ходов, плотным кольцом окружают любимых батюшек и владык, выталкивают простоволосых девчонок с оголенными животами прочь с церковного двора. Колоритнейших киевских бабушек, которых Леонид Черновецкий сделал то ли жупелом, то ли посмешищем — в общем, «своим электоратом». Как же они — между мэром и владыками?