Французские капризы

Когда Украина в разгар оранжевой революции провозгласила курс на европейскую интеграцию, именно Франция оказалась одной из первых стран-членов ЕС, высказавшейся фактически против такой перспективы. Именно в Париже пророссийское лобби пытается убедить общественное мнение и прессу, что вступление Украины в ЕС невыгодно по большинству параметров. Почему именно Париж не хочет видеть Украину в Евросоюзе? Причин тому несколько.

Когда Лех Валенса, а за ним и Александр Квасьневский отправились с посредническими миссиями в Украину, французская дипломатия (в беседах не для прессы) не скрывала своего раздражения варшавскими инициативами. И, прежде всего, радикальной постановкой вопроса о членстве Украины в ЕС. Политики, как, например, руководитель группы дружбы Франция — Россия депутат Рене Андре, также упрекнули польских лидеров в «ненужной поспешности», «политическом авантюризме», «забегании вперед» и, конечно же, «подыгрывании Америке».

Тем не менее Варшава при поддержке Вильнюса и благосклонности Берлина четко заявила о необходимости «конкретных перспектив» вступления в ЕС для Украины. Дискуссия запущена, и, если в Киеве на самом деле заладятся реформы, формальных причин отказать Украине в постановке ее кандидатуры на членство не будет.

В Париже это понимают, посему от резких интонаций в обсуждении украинских политических проектов отказались уже после третьего тура. Вместо модного в ноябре цитирования Романа Проди, который приравнял шансы Украины к перспективам Новой Зеландии, политики и эксперты по вопросам Восточной Европы говорят об «очередности поставленных вопросов». Сначала — переварить вступление десяти новых государств в мае прошлого года, затем — принятие европейской Конституции, вступление Болгарии и Румынии, переговоры о членстве с Хорватией и Турцией…

При этом всячески расписывается неоднозначность и длительность каждого этапа. И подчеркивается, сколько усилий все эти новации будут стоить ЕС. Достаточно известный историк Марк Феро даже заявил недавно по французскому радио: «Надеюсь, Украина понимает, насколько не вовремя она ставит вопрос о своем вступлении, когда у Евросоюза столько своих нерешенных проблем?» Подобные ляпы легко могли сойти за недостатки воспитания, если бы за списком приоритетов пунктиром не читалась оглядка на Россию. К ней склонны многочисленные французские и политики, и аналитики. Кто — по инерции, кто — из геополитического расчета, кто — из полного незнания украинской тематики.

Об этом достаточно откровенно говорил «Зеркалу недели» один из дипломатических советников президента Ширака (дословно): «Мы не должны давать России повод предполагать, будто бы Франция способствует выдергиванию из-под московского влияния очередной зоны интересов России».

Коллеги из влиятельных французских газет рассказывали, как в разгар украинской революции чиновники из местного МИДа посещали в формате «оф рекордз» журналистов, чтобы «просто ознакомить» прессу с позицией Парижа. К счастью, подобные неофициальные беседы тут не имеют прямого действия. Тем не менее суть их состояла в том, что Киев долгими столетиями входит в зону интересов Москвы. И не стоит, не подумав, «раздражать» Россию.

В том же духе — то есть в формате российско-французского политического партнерства — выдержал свой первый визит в Киев министр иностранных дел Франции Мишель Барнье. На встречах 5 февраля с Президентом, премьером и главой внешнеполитического ведомства он осторожно говорил о «политике добрососедства», но не членства в ЕС. О необходимости «проявлять терпение», ибо Евросоюз не сразу строился. И об «уважении к Москве», с которой, по его мнению, у Киева должны быть «длительные и дружеские отношения».

Формула добрососедства — именно тот политический эвфемизм, которым Париж обозначает перенос переговоров о возможном членстве в неопределенное будущее. Так, чтобы ни с кем не поссориться и радикально не менять геополитические раскладки. Сохранить статус-кво, установленный некогда влиятельными империями. Которые (это касается и Франции, и России) во многом утратили прежнее могущество и болезненно не желают признавать свой более скромный статус на мировой арене.

На чем держится сегодня франко-российское политическое партнерство? На практике невмешательства в «зоны интересов», то есть в отношения с бывшими и нынешними колониями. На потребности противостоять Вашингтону, которая на дипломатическом языке называется иначе — «укрепление полиполярного мира». В противовес однополярному влиянию США. Российско-французская ось сработала, в частности, в попытке противостоять военным действиям Соединенных Штатов в Ираке.

Насколько дружба Парижа с Москвой может реально помешать Украине стать членом Европейского Союза? Этот фактор, конечно, не стоит сбрасывать со счетов. Но и преувеличивать его не нужно.

Украинской дипломатии, возможно, есть смысл внимательнее отнестись к абсолютно очевидной системной работе пророссийского лобби против украинской интеграции в ЕС именно на французских землях.

Во время оранжевой революции наблюдались, например, совершенно четкие попытки создания якобы проющенковских структур, запущенных, похоже, по механизму симметричного ответа имени Глеба Павловского. Эти структуры пытались вытеснить из сферы медийного внимания традиционные украинские организации во Франции, которые как раз активно поддержали идею Украины в Европе и пытались убедить всех и вся, что по вопросу членства в ЕС высказываться в Париже не стоит. В чем причина таких действий — в отсутствии политической интуиции или в осознанной заангажированности — однозначно не скажу. Но выгодна такая деятельность тем силам, которые видеть Украину в Европейском Союзе не хотят.

Немало аналитиков и экспертов, таких, как Александр Адлер или Марк Феро, десятилетиями озвучивают московский взгляд на Украину. У этих людей имеется и имя, и аудитория, и престижная трибуна в масс-медиа. Чтобы переломить тенденцию, им можно противопоставить только реальные реформы в Киеве и разъяснение на высоком профессиональном уровне украинского видения проблем: вопрос пресловутой политической воли и грамотных дипломатических кадров.

Если московский фактор и остается одним из определяющих в формировании французской позиции по интеграции Украины в Европу, не стоит минимизировать и реальный прорыв в общественном мнении французов, созданный оранжевой революцией. Подобного количества позитива по Украине французские медиа просто никогда не подавали. В репортажах с Майдана ощущались искренняя симпатия и уважение к мирным украинцам, бескровно отстоявшим свое право на выбор будущего. Это мощный потенциал симпатий не только журналистов, побывавших в Украине, но и их аудитории, не только отдельных, пока что немногочисленных политиков, симпатизирующих Киеву, но и их избирателей.

Касательно перспективных политиков, интересные возможности в украинско-французских отношениях может открыть визит в Киев лидера правящей партии Союз за народное движение (СНД) Николя Саркози, состоявшийся 9-10 февраля. Энергичный, контактный и амбициозный Саркози, принадлежащий к молодой генерации голлистской партии, вполне может стать будущим президентом Франции. С этой точки зрения соглашение между СНД и «Нашей Украиной», подписанное на этой неделе, вполне может иметь полезное для Киева практическое продолжение.

Сегодня официальный Париж не спешит поддерживать Украину на пути в ЕС. Однако пока что не случилось ничего необратимого. Французский случай — тяжелый, но не смертельный. В свое время генерал де Голль выступал против вступления в Европейский Союз Великобритании. Затем французы не желали видеть членами ЕС испанцев, поляков, мальтийцев, киприотов. А кандидатура Турции спровоцировала острейшую политическую дискуссию внутри страны. Теоретически страна — член ЕС может заблокировать вступление нового кандидата жестким отказом. Но на практике все решается умением убеждать. Реальными реформами, дипломатическим мастерством во время соответствующих переговоров и опять-таки коллективной политической волей, которая, если верить Юлии Тимошенко, вроде бы формируется в Украине.