ЕСТЬ У КОНСТИТУЦИИ НАЧАЛО, У ЕЕ РЕФОРМЫ НЕТ КОНЦА ОПЫТ КИТАЙСКИХ КОНСТИТУЦИОННЫХ РЕФОРМ ПОУЧИТЕЛЕН ДЛЯ УКРАИНЦЕВ

Создается впечатление, что китайцы не любят свою Конституцию. По крайней мере, не относятся к ней, как к чему-то постоянному и основополагающему. С момента провозглашения Китайской народной республики 1 октября 1949 года принято уже четыре редакции Основного Закона. Последнюю утвердили в 1982 году. Однако с тех пор каждый новый лидер страны пытается оставить в ней свой след. Ход конституционной реформы в КНР во многом отображает политические, социальные и экономические перемены в стране, которые происходили за последние десятилетия. И сегодня процесс пересмотра и исправления Основного Закона Китая вновь набирает обороты. В начале марта на очередной сессии законодательного органа страны — Всекитайского собрания народных представителей (ВСНП) — будут утверждены новые положения, которые станут воистину революционными. В том, что они получат поддержку большинства, сомневаться не приходится.

Конституционная реформа:
китайский подход

За последние вот уже почти тридцать лет тема конституционной реформы присутствует во всех политических и общественных дискуссиях в Китае. Власть при этом всегда старалась контролировать сам процесс обсуждения, подчас корректируя дискуссию в нужном направлении, не допуская излишнего свободомыслия. Однако в то же время были случаи, когда власть принимала к сведению ценные замечания. Сам же процесс реформирования Основного Закона, наверное, не заканчивался никогда с момента утверждения первой китайской Конституции в 1954 году. Создается впечатление, что для китайцев Конституция должна в первую очередь отвечать текущему моменту и быть своеобразным манифестом, призывом к действию, нежели утверждать и провозглашать незыблемые ценности и идеалы. Так, в первой Конституции КНР провозглашалась государством народной демократии.

Интересный факт — в первой Конституции одна из статей закрепляла «отношения нерушимой дружбы с великим Союзом Советских Социалистических Республик и странами соцлагеря». И именно эта статья была в первую очередь убрана из позднейших версий Основного Закона. При том, что уже с конца 50-х годов был взят курс на игнорирование ряда положений действующего Основного Закона самими же властями. Например, не проводились выборы представительских органов на местах, а потом и парламента, а важные решения принимались пленумами китайской компартии без процедуры согласования в государственных учреждениях. С 1966 года, когда в стране развернулась «культурная революция», Конституция стала фикцией и фактически была упразднена. Цитатник из произведений председателя Мао стал «конституцией» для целого поколения китайцев. Но и этого оказалось мало «кормчему», он решил закрепить результаты и практику революции в новой Конституции, принятой в январе 1975 года. В ней помимо прочего были сильно урезаны права фактически всех государственных органов власти, с целью, как тогда говорили, «продолжения революции при диктатуре пролетариата». Тем не менее уже спустя несколько месяцев после смерти Мао его законотворческое наследие подверглось частичной ревизии. Так появилась на свет Конституция 1978 года, которая восстановила ряд положений акта от 1954 года и была очищена от наиболее одиозных постулатов маоизма. Она провозглашала курс на модернизацию. Но и эта редакция просуществовала не намного дольше предыдущей. Спустя четыре года китайцы разработали новый документ — Конституцию 1982 года уже социалистического Китая, по которой стараются жить и поныне.

«Председатель» Мао против председателя государства

Председатель КНР — фактически глава государства. Часто эту должность переводят как «президент». Но это не одно и то же в сравнении, например, с тем статусом, который имеет глава украинского государства или, например, лидер США. В то же время, если подводить китайскую модель под какой-либо классический тип, то она ближе именно к парламентско-президентской, хотя и тут есть своя китайская специфика, которую также лучше рассматривать через призму описанного выше процесса конституционных реформ.

Оговоримся, что тема власти одной личности для китайской политической мысли — ключевая еще с древних времен. Многие поколения наиболее выдающихся мыслителей Китая выписывали каноны для идеального правления и идеального императора. К сожалению, лишь немногим из них удалось остаться в истории именно такими. Впрочем повелители Поднебесной всегда имели возможность сослаться ради оправдания своих деяний на божественный мандат Неба, который фактически лишал простолюдинов права ставить под сомнение достоинства владыки. В минувшем столетии, после крушения Китайской империи, тема личности и власти обрела в Китае небывалую остроту, особенно после того, как Мао Цзэдун придумал себе собственный «мандат Неба». Еще с начала 40-х годов он начал подписывать свои директивы «Председатель ЦК КПК». Хотя такого партийного поста в тогдашней партийной иерархии не было. Лишь в 1945 году на VII съезде партии, сломив оппозицию, он ввел такую должность, «подмяв» под себя генерального секретаря — Дэн Сяопина.

В то же время в Конституции КНР 1954 года впервые появилось положение о председателе КНР (и его заместителе) — должности не партийной, а государственной, более того — выборной. Его выбирали (и могли также снять) на сессии ВСНП. В первой Конституции за ним закреплялись весьма широкие полномочия — назначение и смещение высших чиновников правительства, объявление о состоянии войны и мобилизации, он возглавлял вооруженные силы страны и представлял Китай на международной арене. Мао Цзэдун был избран первым председателем КНР на четыре года, а уже в
1959-м его сменил Лю Шаоци, который затем был переизбран на второй срок в 1965-м. Вскоре после этого стало ясно, что Мао видит в председателе КНР своего главного конкурента. В октябре 1968 года Мао решился на конституционный переворот — он смещает председателя КНР приказом председателя военного совета ЦК КПК! Но парадокс в том, что этот пост главы государства он упразднил лишь Конституцией 1975 года. Сам Мао остался в истории просто «председателем», правда, со временем почему-то перестали вспоминать о том, что он был «председателем ЦК КПК».

Видимо, Дэн Сяопин помнил нанесенную ему обиду в далеком 40-м и отменил пост председетеля в партии, востановив в КПК верховенство генерального секретаря, а в Конституции 1982 года — и пост председателя КНР и его заместителя. Хотя стоит заметить, теперь глава китайского государства обладает полномочиями меньшими, чем предусматривала Конституция 1954 года. Он избирается сессией ВСНП простым большинством, и фактически подконтролен парламенту и его постоянному комитету. Имеет право вносить на рассмотрение парламента кандидатуру премьера, смещать и назначать чиновников правительства. В то же время он не может выступать с законодательными инициативами. Он подписывает декреты о введении в действие решений парламента, но они не носят нормативного характера. Наибольшие полномочия он имеет в сфере международных отношений. Он не возглавляет армию. Интересно также, что в Конституции нет норм, определяющих принцип президентской несовместимости, и уже бывало так, что председетелем КНР становился парламентарий, который при этом сохранял свой депутатский мандат. Председатель КНР не приносит присяги, срок его полномочий — пять лет и он может быть переизбран лишь один раз. Третьего срока быть не может.

Конституция «-измов»

Еще в 1954 году, во время обсуждения проекта первой китайской Конституции, высказывались предложения назвать ее «маоцзэдунской». Тогда большинство отвергло ее. Впрочем, уже в новой Конституции 1982 года была введена весьма занятная практика: дополнения вступительной части перечислением тех идей, которые были наработаны прошлым поколением лидеров. Так, нынешняя преамбула гласит: «китайский народ руководствуется марксизмом-ленинизмом, идеями Мао Цзэдуна и теорией Дэн Сяопина». Не исключено, что в ближайшее время этот список будет продолжен. Таким образом, через несколько десятков лет, когда Китай планирует завершить предначертанную «патриархом китайских реформ» Дэн Сяопином трансформацию страны в подлинно социалистическое государство, китайцы смогут проанализировать тот сложный путь, который прошла их общественно-политическая теория в деле государственного и общественного строительства. Ныне главной целью китайской нации определено строительство «среднезажиточного общества» — по-китайски «сяокан». Уже к концу прошлого века Китай фактически вышел на уровень, который, по мнению «патриарха», в принципе соответствовал «сяокану» (ВВП на уровне среднего дохода на душу населения в 800 долларов США), но нынешние власти подняли планку и отодвинули достижение намеченных рубежей еще на пару десятков лет. Спросите зачем? А для того, чтобы и у нынешнего поколения лидеров был шанс внести свою лепту в историю, да и просто для того, чтобы китайское общество оставалось сплоченным ради великой цели. И это не только китайский феномен.

Как-то, во времена избрания нынешнего Президента Украины на второй срок — а именно так говорили в далеком уже 1999 году, — на глаза попалась интересная книжица, к сожалению, не известная украинскому читателю (очевидно, из-за обидно малого тиража), но с интригующим названием «ИДЕЙНО-ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ ОСНОВЫ ГОСУДАРСТВО-СОЗИДАЮЩЕЙ ПОЛИТИКИ Л.Д. КУЧМЫ». Написанная на весьма высоком научном уровне, она показывает «действующего президента государствотворцом многогранным и, естественно, недопознанным в замыслах, гранях и грядущих проекциях». Грядущие «непознанные проекции» преведены в главе «Л.Д. Кучма — теоретик и архитектор социальных реформ в Украине», где, в частности, говорится, что глава государства «очень похож на последователей философии прагматического реформизма», среди которых в частности Э.Бернштейн, утверждавший в начале прошлого века, что «до конечной цели социал-реформистских преобразований всегда и везде далеко». Далее он говорит — к этой цели нужно относиться реалистично и критично, не болтать о ней всуе, но и не демонстрируя ей слепую преданность, «ибо может статься, что, приблизившись в какой-то мере к намеченным рубежам, вдруг осознаешь: конечная цель ничто, а движение к ней — все!» Кстати, в книжице так и не удалось отыскать, в чем же состоит цель реформ Л.Кучмы (все время делаются ссылки на популярный тогда проект развития до 2010 года), однако есть примечательный вывод, что для становления «теории прагматического реформизма» «потребовались многолетние теоретические труды и государствоведческие испытания... чешского философа и государственника Т.Масарика, венгерского политика и культуролога Д.Лукача, китайских теоретиков и государственных деятелей Ли Пэна и Дэн Сяопина и украинца Л.Д. Кучмы». Таким образом, и «кучмизм» в его идейном воплощении мог бы вполне претендовать на право остаться в Основном Законе (не украинском, а китайском) как еще одна теоретическая веха на долгом пути к «обществу сяокан». Правда о цели построить такое «среднезажиточное» общество в Украине кажется еще никто из отечественных политиков не заявлял. А китайцы, кстати, в развитии теории своих реформ сделали за последние пять лет новый рывок вперед, мы же топчемся на месте. Так, председатель КНР Цзян Цзэминь осознавая, какую силу приобретают в Китае появившиеся в результате реформ Дэн Сяопина частные предприятия, указал партийцам на необходимость активнее создавать партячейки на негосударственных предприятиях, чтобы «гарантировать развитие частного бизнеса в правильном направлении». В конце прошлого века, казалось, что партийное присутствие в бизнесе сможет предотвратить превращение этого нарождающегося класса в политическую силу. Но он ошибся и поэтому избрал новую тактику. Идеи «тройного представительства», впервые сформулированные Цзян Цзэминем уже в нынешнем столетии, (и поэтому, видимо, не вошедшие в теоретические наработки украинского лидера), указывают, что для продолжения изменений коммунистам Китая нужно расширять социальную базу партии за счет представителей всех социальных слоев китайского общества. Говоря проще, Цзян Цзэминь обосновал возможность приема в компартию частных предпринимателей, что открыло этому экономически мощному слою китайского общества возможности добиваться и требовать для себя от государства политических прав, а фактически законодательного закрепления своей власти. Именно этим аспектом и обусловлен текущий этап конституционной реформы в КНР, который ныне концентрируется вокруг вопроса закрепления в Конституции гарантий неприкосновенности частной собственности граждан. Для социалистического Китая эта поправка может стать началом нового этапа перемен, и не только в экономической сфере. Но это тема уже отдельного разговора.