Два сценария для посткризисной Украины

Будущее Украины, ее отношений с соседями, позиции в изменяющемся мире сегодня является одной из ключевых тем современных дискуссий. Последние годы обнажили целый ряд проблем, требующих глубинного переосмысления основ внутренней и внешней политики.

К сожалению, довольно часто формат обсуждения ограничивается рассмотрением специфики нынешних взаимоотношений Украины с Россией, США, Евросоюзом и НАТО. Подобное сужение тематики оправдано с политической точки зрения. В ближайшее время основной политической темой Украины будут президентские выборы, и задача рассматриваемых концепций внешней политики страны — дать логическое обоснование тем или иным предвыборным лозунгам. Однако неизбежным результатом подобного самоограничения является и простота предлагаемых рецептов «спасения» Украины. В конечном итоге все сводится к дилемме «Запад или Восток», «Евросоюз или ЕЭП». Вместе с тем вне поля зрения оказываются более глобальные перемены, которые превращают означенную дилемму в предмет пустопорожнего спора.

Глобализация экономики уже давно стала реальностью. Глобализация экономики порождает и глобализацию политики. И это со всей очевидностью показал мировой финансово-экономический кризис. Из Великой депрессии 30-х
каждая из стран выбиралась за счет мобилизации собственных ресурсов и своими силами, что в конечном счете привело к полураспаду мировой экономической системы и, как следствие, к мировой войне. Из нынешней экономической пропасти ведущие государства мира намерены выбираться сообща.

Уже очевидно, что мировой финансовый кризис может привести к радикальному изменению геополитического ландшафта мира. Ярким свидетельством того является постепенное повышение роли G20, в которой наряду с традиционными ведущими странами мира — «большой восьмеркой» — все больший вес обретают новые развивающиеся экономики. Это со всей отчетливостью подтвердил недавний саммит G20 в Питтсбурге, на котором формат «группы двадцати» был определен в качестве главного форума по международному экономическому сотрудничеству. «Большой восьмерке» пока отводится обсуждение геополитических вопросов. Только пока, ибо, как гласит известная аксиома, политика есть концентрированная экономика. От площадки, где обсуждаются вопросы международного экономического сотрудничества, до мирового форума, определяющего вопросы политического развития, — несколько шагов. Вопрос в том, когда, кто и как их сделает.

Стоит напомнить, что G20 — это 19 крупнейших национальных экономик и Европейский Союз (ЕС), 90% мирового валового национального продукта, 80% мировой торговли (включая торговлю внутри ЕС) и две третьих населения мира. Украина, с ее большой территорией, транспортным, ресурсным и промышленным потенциалом, оказалась вне «группы двадцати». При этом практически все наши соседи, за исключением Молдовы и Беларуси, входят в этот клуб. Мы же оказались, как говорится, «при своих».

На протяжении последних лет мы как заклинание повторяли: Украина — это Европа, мы — европейцы, не замечая, что по целому ряду параметров наш образ жизни и культуры мало подходит под тот, который мы привыкли именовать европейским. Мировой финансовый кризис, очень больно ударивший по Украине, показал цену этим заклинаниям. Мы оказались вне «мирового клуба», призванного решать вопросы мировой экономики. Более того, как оказалось, наша политическая культура, мягко говоря, далека от европейской. В странах ЕС кризис не привел к остановке политической жизни. Продолжалась конкуренция между партиями и политиками, оппозиция по-прежнему критиковала правительство, однако при этом внутри политических элит существовал консенсус относительно необходимости придерживаться стратегической линии в борьбе с кризисом. У нас, к сожалению, такого консенсуса нет и в помине. Нет даже единой линии поведения по отношению к международным кредиторам. Напротив, противоборствующие стороны всячески стремятся выпятить недостатки и промахи своих оппонентов.

Как это ни тяжело, но нам необходимо хотя бы на время перестать заниматься аутотренингом и самоуспокаивать себя тем, что мы — часть Европы. Пока что мы являемся ею только географически, но не более. По всем остальным параметрам мы — страна третьего мира. Да, с высоким уровнем образованности, с еще имеющимся промышленным потенциалом, с такими высокотехнологичными отраслями, как ракетно-космическая и авиационная промышленность. Мы постоянно гордились тем фактом, что можем делать ракеты, не заметив, что в последнее время ракеты научились делать и другие страны. Например, те же Пакистан и Индия обладают не только ядерным оружием, но и средствами его доставки.

Понятно, что признание сего факта весьма болезненно воспринимается нашим сознанием, это так же тяжело, как правдивый диагноз врача. Но именно такой диагноз дает надежду на выздоровление.

Только осознав всю критичность нашего положения, мы сможем не только правильно позиционировать себя на международной арене, но и выработать внутреннюю стратегию социально-экономического, политического и культурного посткризисного развития.

Но, если честно, выбор у нас невелик. Налицо два сценария.

Первый предполагает, что послекризисное развитие будет осуществляться путем наращивания объемов производства в традиционных локомотивах отечественной экономики — металлургии и химической промышленности, причем реализовываться он будет на технологически отсталой, ресурсо- и энергозатратной базе. Как и прежде, продукция этих отраслей будет занимать основную долю в экспорте страны, в результате чего рост промышленного производства, валютных поступлений и, в конечном итоге, благосостояние миллионов граждан будет зависеть от конъюнктуры мировых рынков. Подобный сценарий предполагает количественный, а не качественный рост.

Соответственно данному типу экономического развития, будут выстраиваться наши отношения и с Россией как основным поставщиком энергоресурсов. Как известно, чтобы подсадить наркомана на иглу, первые порции даются либо даром, либо по заниженной цене. А уже когда возникает эффект привыкания, цена наркотика стремительно возрастает. Нечто подобное получилось и с газом. В структуре потребления первичных энергоресурсов газ занимает около 41%, что в два раза больше, чем в мире и Европе. Дешевый газ и дешевая рабочая сила — вот два кита, на которых базировалось украинское «экономическое чудо» на рубеже XX и XXI столетий.

Газовые конфликты 2008—2009 годов не просто подорвали престиж России как основного поставщика газа на европейский рынок и Украины как главного транзитера. Их негативное влияние гораздо глубже и шире, чем мы предполагаем. Европа всерьез озабочена проблемой диверсификации поставок энергоносителей, о чем свидетельствует возрождение интереса к проекту Nabucco. Следовательно, в обозримой перспективе при существующей структуре энергопотребления украинский рынок может стать ключевым для российских поставщиков газа. Но из этого вытекает и другой, крайне неприятный для нас вывод — Россия объективно может стать заинтересованной в сохранении технологической отсталости украинской промышленности. Соответственно может измениться и стратегия РФ в отношении Украины. Наряду с традиционными политическими методами, в частности, акцентированием внимания на защите прав соотечественников, будут активно использоваться методы лоббирования экономических интересов.

При наличии высоких цен на газ единственный выход получения сверхприбылей (а к иному отечественный бизнес не привык) возможен только за счет одного источника — дешевой рабочей силы. Слабость банковской системы будет восполняться очередной накачкой долларами, как это было до кризиса и создания новых финансовых пузырей.

При таком экономическом базисе неизбежно сохранение кланово-олигархической системы политической власти, «квазидемократии», где при всех внешних атрибутах демократического строя будет обеспечено политическое господство крупного капитала. Политика такого государства будет иметь свое КПД — коррупция, популизм, долларизация.

Во внешней политике неминуемо возвращение к политике многовекторности. В последнее время сама идея многовекторности подвергается жесткой критике. Например, политолог Вадим Карасев пишет: «Сегодня Украине приходится иметь дело с Россией, сформировавшейся в 2000-е годы во времена Путина, потом Медведева—Путина, и это совсем другая Россия, которую вряд ли будет устраивать многовекторность Украины».

Это правда, но лишь отчасти. Действительно, Россия сейчас иная, чем в 90-е годы. Однако стоит признать и другое: в нынешнем положении Украины и России гораздо больше сходного, чем отличного. Прежде всего пресловутое советское наследие. Оно выражается не в «общих исторических корнях», не в некоем цивилизационном единстве. И мы, и они остаемся пока «постсоветским пространством», несмотря на то что наши северные соседи являются членами и «большой восьмерки», и «большой двадцатки». Суть этого сходства — опора на мощности и ресурсы, созданные в советское время. Более того, хищническое отношение к этим ресурсам — природным, производственным, человеческим. Благополучие обеих стран зависит от экспорта сырья, а не готовой, тем более высокотехнологичной продукции.

И перед Россией, и перед Украиной сегодня стоит задача преодоления технологической отсталости. Кризис серьезно подмыл основы концепции «великой энергетической державы». В среде российской политической элиты растет понимание того, что развитие государства с опорой исключительно на энергетический сектор неминуемо ведет к отставанию.

Об этом свидетельствует, к примеру, статья президента России Дмитрия Медведева «Россия, вперед!». Вполне понятно, что от констатации намерения до его реализации немалое расстояние, но сказать правду — это уже важный шаг.

К сожалению, в Украине сегодня преобладает желание затушевать существующие трудности. Само слово «реформы» становится непопулярным, поскольку оно предполагает выход из существующей в обществе и политикуме «зоны комфорта». Тем более что реформы — это борьба власти с народом.

Так или иначе, но подавляющее большинство настроено на то, чтобы было «как раньше» — «как при Союзе» или «как при Кучме», неважно. Новое пугает, потому что внедрение любых новшеств в сфере ли управления государством, в способе ведения бизнеса, в порядке уплаты налогов, в оплате труда или начислении пенсий неминуемо затрагивает интересы целых социальных слоев.

Сегодня обеим странам одинаково необходимо выйти из зоны комфортного существования, расстаться с иллюзиями, что на прежней экономической основе возможен выход на новые рубежи, что все будет как прежде — цены на нефть, газ и металл будут расти, а вместе с ними расти доходы российских и украинских олигархов, а параллельно, пусть и в гораздо меньших размерах, доходы простых граждан. Подобный вариант развития будет напоминать не движение по спирали снизу вверх, а движение по кругу. Каждый раз экономики и России, и Украины будут возвращаться в исходную точку, с каждым разом запас прочности будет исчерпываться, ресурсы истощаться, а частота обращений по кругу возрастать.

Стоит признать и другой неприятный для нас факт: ведущие экономики мира, в том числе и некоторые так называемые динамично развивающиеся экономики, сегодня объективно заинтересованы в сохранении status quo, существовании России и Украины в качестве сырьевых и энергетических придатков, а также рынков сбыта готовой продукции, начиная от элитных автомобилей и заканчивая дешевым ширпотребом (как говорится, каждому по доходам). Безусловно, с Россией, как ядерной и энергетической державой, будут считаться гораздо больше, чем с Украиной, но сути это не меняет. И нас, и их будут стараться держать на расстоянии.

Наверное, недаром президент России на пресс-конференции по итогам Питтсбургского саммита G20 заявил: «Требуется и укрепление других форматов. «Двадцатка», конечно, это совокупность крупнейших мировых экономик, но в мире существуют не 20 стран и не 20 экономик, поэтому нам нужно подумать о том, как осуществлять взаимодействие между самой «двадцаткой» и другими государствами, которые не входят в этот клуб».

Однако вернемся к теме многовекторности в контексте украинско-российских отношений. Та многовекторность, которую столь жестко критикуют сегодня, — это именно политика страны третьего мира, страны, зависимой энергетически, финансово, технологически и, как следствие, политически. Это политика, направленная на получение сиюминутных выгод от сильных мира сего, политика разрухи в головах и сидения на двух стульях, политика буфера, объекта в игре ведущих держав. И это — наше вполне вероятное будущее.

К чему все это говорится? Прежде всего к тому, что консервация существующей экономической системы со всеми ее недостатками и перспектива окончательного закрепления за Украиной статуса страны третьего мира в стратегической перспективе представляет собой намного более серьезную угрозу национальной безопасности и национальным интересам нашего государства, чем нынешнее состояние отношений с Россией. В принципе, если в обозримой перспективе это все же произойдет, нам будет уже все равно, в какую систему безопасности входить — общеевропейскую, евроатлантическую или ОДКБ. В любом случае Украина окажется в подчиненном положении.

Из этого, конечно, вовсе не следует, что стоит и в дальнейшем испытывать украинско-российские отношения на прочность. Скорее наоборот. Налаживание конструктивных отношений между Киевом и Москвой может существенно улучшить международное положение как Украины, так и России.

Было бы слишком просто списать тон, каким сегодня Москва разговаривает с Киевом на «вечные имперские амбиции России». Ее поведение во многом диктуется кризисом. Формирование образа внешнего противника отвлекает российское общественное мнение от существующих внутренних проблем. Но одновременно складывается впечатление, что украинское руководство делает все, чтобы этот образ прочно засел в сознании российского обывателя.

Собственно говоря, и в Украине происходит нечто подобное. Противостояние с Россией и вытекающие из этого негативные последствия не позволяют более широко взглянуть на кардинальные изменения, происходящие сегодня в мировой политике, и осознать место нашей страны в новом международном раскладе.

Мировое правительство в лице «двадцатки» еще не стало реальностью. Слишком уж разные государственные системы и разные экономики в нем представлены. А это значит, что у Украины еще остается шанс реализовать второй сценарий посткризисного развития.

Признав, что в настоящий момент мы являемся страной третьего мира, предстоит предпринять усилия для того, чтобы вырваться из этого состояния и сконцентрировать все силы на реализации ключевых задач, активно используя политику дирижизма. Не стоит бояться слова «планирование». Составление долгосрочных планов уже давно активно применяется в ряде развитых экономических стран. В Украине пока вообще невозможно планирование на какой-либо срок. У нас существуют десятки программ, утвержденных как парламентом, так и правительством. Можно спорить об их качестве, но, в принципе, все они важны. В то же время средств в государственной казне для всех не хватает и по мере расширения круга программ не будет хватать все больше. Как результат финансирование программ пересматривается ежегодно, и этот вопрос зависит от активности лоббистов. Решение очень многих проблем затягивается на длительный период, их решение часто зависит от доброй воли того или иного высшего чиновника. В итоге государство пытается спасти металлургию, угольную промышленность, сельское хозяйство, а на самом деле не спасает ничего и никого. Например, мы активно пытаемся бороться с бедностью, забывая о том, что подобная борьба в бедной стране напоминает абсурд.

Необходимы приоритетные национальные проекты с особым режимом финансирования, рассчитанные не на год, а максимум на пять лет. Причем этот режим финансирования не должен меняться в зависимости от смены правительств или президентов.

Такого рода национальные проекты должны носить структурный характер и быть направлены на сохранение и усиление конкурентоспособности страны на мировом рынке за счет развития наукоемких технологий и инновационной сферы. Роль организатора, координатора и главного инвестора обязано взять на себя государство. В качестве примера можно привести Францию, где в докризисный период был принят курс на осуществление индустриализации в области высоких знаний и технологий и создание «полюсов конкуренции». К слову сказать, на момент разработки данной программы предполагалось, что финансироваться эти наукоемкие проекты будут за счет средств, полученных от приватизации. У нас же, как известно, приватизация проводится с одной целью — залатать дыры в бюджете. И если уж правительству так не терпится приватизировать Одесский припортовый завод или «Укртелеком», то давайте используем полученные средства с пользой — на разработку новых технологий.

Ведь даже на современном этапе нам нужен даже не технологический прорыв. Хватит громких слов. Необходимо, по меньшей мере, снизить уровень энергозатрат на единицу продукции до уровня развитых стран. А на это нужны как государственные средства, так и система стимулов, поощряющих бизнес к внедрению энергосберегающих технологий.

Другим столь же важным направлением деятельности государства может стать развитие транзитного потенциала страны. Кое-что в этом направлении уже делается. Возьмем решение правительства об увеличении финансирования работ на канале Дунай—Черное море. Но то, что делается — это малость, даже если учесть, что какая-то часть средств перепадет на развитие транспортных коммуникаций в рамках подготовки к Евро-2012. Но европейский футбольный чемпионат пройдет, а проблемы останутся. Выход — в инициировании государством крупных инфраструктурных проектов. Собственно говоря, узнать, насколько мы отстали от высокоразвитых стран, можно очень просто — разницей между средней скоростью, с которой движется поезд в Европе, и той скоростью, с которой движется состав в Украине. Эти проекты также требуют планового подхода, а не сиюминутных решений.

Наконец еще один важный аспект — стимулирование малого и среднего бизнеса путем упрощения процедур регистрации новых предприятий и получения разрешений на отдельные виды деятельности. Эта мера, казалось бы, слабо сочетается с усилением роли государства. Но так уж сложилось, что у нас государства слишком мало там, где оно должно присутствовать, например, в стратегическом планировании, и слишком много там, где его присутствие должно быть сведено к минимуму.

Автор этих строк не сторонник лозунга «экономика превыше всего» хотя бы потому, что понимает: в нашей стране экономика, если можно так выразиться, чересчур политикозависима. Вместе с тем без прочного экономического фундамента, основанного на новых технологиях, мы не сможем выстроить правильные взаимоотношения с нашими соседями, в первую очередь с Россией.

Как ни парадоксально, но научное и научно-техническое сотрудничество может стать хорошим подспорьем для установления конструктивных отношений с россиянами как минимум потому, что ученые используют для диалога язык формул, а не политических лозунгов. А если реально, то сегодня обе наши страны, пусть и в разной степени, оказались в схожей ситуации. И перед ними строит одна и та же задача — не дать вытолкнуть себя на обочину мирового развития. Никто, естественно, не отменял конкуренцию, никто не отменял и борьбы за лидерство. Трения между Украиной и Россией были, есть и будут. Но, как известно, слишком интенсивные трения деталей двигателя могут привести к перегреву и поломке. Чтобы они не перегрелись, используют смазочное масло. Желательно, чтобы оно было высокого качества.

Еще раз повторюсь. По сравнению с решением вопроса о выходе за пределы третьего мира все остальное — частности.

Это касается и темы присоединения Украины к той или иной системе коллективной безопасности, которая активно дебатируется в последнее время. Ответ очевиден: здесь должен быть взаимный интерес.

Можно настойчиво пытаться спрятаться под «зонтик» НАТО, а попросту говоря, под «зонтик» США, как это пытается сделать украинское руководство. А можно пытаться совместно с объединенной Европой строить новую архитектуру европейской безопасности, в основе которой будет лежать отсутствие конфронтации. Вступление в Североатлантический альянс в той или иной мере предполагает усиление конфронтации с Россией.

Сошлюсь на аналитический доклад «Украина и НАТО: ненужная диллема», подготовленный Американским институтом в Украине. Эксперты института указывают, что «заявка на вступление в Европейский Союз в сочетании с декларацией нейтралитета являются разумным решением для Украины».

Заметим, что нейтральный статус и нежелание его нарушать был одним из аргументов Ирландии против Лиссабонского договора. Как известно, Ирландия согласилась провести повторный референдум после того, как лидеры ЕС в июне этого года предоставили стране политические гарантии, что, в случае одобрения на повторном референдуме Лиссабонского договора, его вступление в силу не будет сопряжено с выполнением ряда условий, в том числе и отмены военного нейтралитета. Это во многом своеобразный сигнал для украинской элиты, до сих пор с сомнением относящейся к самой идеей обретения Украиной нейтрального статуса.

Нейтралитет в сочетании с курсом на вступление в ЕС дает, среди прочего, возможность избежать возврата к той самой политике многовекторности, которая была характерна для Украины на начальном этапе независимости, политике виляния между ведущими геополитическими игроками. Впрочем, даже в отношении нейтралитета, при всей выигрышности этого статуса для Украины, не стоит строить радужных иллюзий. Гарантии дадут тем, кто их заслужит.

Не только мы должны быть заинтересованы в том, чтобы совместно с кем-то строить общую систему безопасности, но и в нас должны быть заинтересованы. Это произойдет только тогда, когда будут уверены в прочности наших основ и когда нас перестанут воспринимать как слабую страну с рискованной экономикой.