Безопасные связи

« — Доктор, меня игнорируют! — Следующий!» — эти слова из бородатого анекдота как нельзя лучше иллюстрируют отношения значительной части украинских СМИ с нынешней украинской властью. В жалобах работников пера и микрофона обескураженного удивления, пожалуй, даже больше, чем собственно возмущения. Как же так? Нас, четвертую власть, без благосклонности которой, как уверяют все учебники политтехнологий, нельзя ни добиться власти, ни ее удержать, просто… не замечают?? Это ж «не по правилам»! Нелогично! Недальновидно, в конце концов!! Тем не менее факт остается фактом. Строители новой страны прекрасно чувствуют себя и без «цепных псов демократии». Используя метафору Лапласа, просто «не нуждаются в этой гипотезе». Не забывая при каждом удобном случае убеждать и западных партнеров, и украинских избирателей, что свобода слова остается для них незыблемой ценностью, а в критике своих действий власть заинтересована больше, чем ее оппоненты и журналисты вместе взятые. Только критика выходит какая-то бесконтактная. А, стало быть, вполне безопасная для того, кого критикуют.

Разумеется, общаться с согражданами любой власти приходится, а значит, средства информации ей в любом случае нужны. Но общение общению рознь. С задачей простого уведомления подданных о решениях партии и правительства в советское время вполне справлялась и радиоточка, получившая среди этих самых подданных емкое наименование «брехунець». А для чего нынешней украинской власти контактировать с медиа, позиционирующими себя в качестве независимых? Арсенал СМИ, и без того находящихся в ее полном распоряжении, гораздо разнообразнее. С его помощью можно даже воздействовать по-разному на разные целевые аудитории — в зависимости от поставленных целей. Получая вполне предсказуемый «обратный сигнал». По сути, это замкнутый цикл, позволяющий обитателям Печерских холмов чувствовать себя «сухо и комфортно». А другой сверхзадачи у них и нет.

Бывают, конечно, отдельные эксцессы. Если в высоком кабинете случайно нажмут не ту кнопку на пульте, и его обитатель услышит не то, к чему уже привык. Или — в стремлении продемонстрировать служебное рвение — специально обученные люди обнаружат проблемы с лицензией у не совсем «правильного» телеканала и постараются на всякий, так сказать, случай «обезопасить» начальников от и так, казалось бы, незаметного СМИ. Но в общем-то особой необходимости осуществлять тотальную зачистку медиапространства, растрачивая на это силы и средства, у нынешней власти нет. Игнорирование выглядит куда более безопасным и технологичным.

Другое дело, если воспринимать «не свои» СМИ как солдат чужой армии. Или агентов враждебных спецслужб. Использующих любую щель в кладке крепостной стены, возведенной властью, для того чтобы проникнуть внутрь и начать подрывную работу. В борьбе с такими вредителями все средства кажутся допустимыми. А то, что разоблаченные агенты начинают уверять, что «они не такие», только укрепляет подозрения. И чему, собственно, удивляться? Среди украинских политиков практически нет (да и не было) людей, искренне верящих в то, что СМИ способны что-то делать по своей собственной воле, а не по заказу. Прагматики от политики могут разве что допустить, что заказчики используют журналистов втемную (и даже посочувствовать бедняжкам). Отсюда — логическая двухходовка. «Если заказываем не мы, значит, заказывают нас». Со всеми вытекающими из этого нехитрого вывода последствиями.

Впрочем, и это можно объяснить психологией, стремлением власть предержащих все к той же «сухости и комфорту». Непонятное ведь пугает, а когда недовольство просто и доходчиво объясняют «банальным заказом», все сразу становится на свои места. Так ведь происходит не только с медиа. На протесты предпринимателей ведь поначалу тоже не знали, как реагировать. Но потом убедили себя в том, что за ними стоят те, кто жаждет реванша за поражение на выборах, и сразу в голосе появилась твердость, а в движениях — уверенная решительность. К СМИ, конечно, могут проявить и снисходительность — мол, «не знают, что творят». Но тут же подчеркнут, что это не освобождает журналистов от ответственности. Классический пример — обвинения Николая Азарова в адрес «Интера» (!), спровоцировавшего, по мнению премьера, всплеск ажиотажа на гречку тем, что показал очередь за крупой, в которой (об этом Николай Янович знает наверняка) стояли исключительно бомжи. Для полноты картины осталось намекнуть, что и бомжи были куплены, но этот ход решили, видимо, приберечь на черный день.

Показательно, кстати, что в провокации премьер обвинил именно «Интер». Нет, конечно, можно допустить, что самый рейтинговый канал просто к слову пришелся. Но в общем-то слова Азарова можно расценить и как намек на то, что даже присутствие в пуле лояльных СМИ отнюдь не снимает с его руководителей подозрений в тайном желании лить воду на чужую мельницу. Что уж говорить о тех, кто в этот пул не входит и мешает власти, по мнению самой власти, «строить новую страну» едва ли не по определению.

Дотошные эксперты, кстати, уже обратили внимание, что даже в многострадальном законе о публичном доступе к информации представителей власти встревожили не столько возможности разглашения нежелательной информации (в чем их в первую очередь подозревали активисты НГО), а то, что с помощью запросов якобы можно парализовать деятельность государственного аппарата! Не стоит улыбаться, если вам кажется, что аппарат этот и так трудится как парализованный. В правительстве уверены в обратном. А тезис «не мешайте работать» превращается в универсальный ответ на любые претензии. Хотя при этом вам обязательно скажут, что заинтересованы в критике. Особенно конструктивной. Ну что ж, об очистительной роли критики говорили даже в суровые сталинские времена. И тогда же вполне официально шутили о том, что неким неназванным чиновникам нужны «такие Гоголи, чтобы нас не трогали».

Означает ли это, что очищенный от «парализующих» норм законопроект имеет шансы быть принятым? Вполне возможно. Хотя будет ли он на самом деле действенным — большой вопрос. В конце концов, для того чтобы обнародовать какую-то информацию, ее необходимо иметь. А с этим в нашей стране проблем еще больше. Сколько бы министр экономики ни говорил о том, что он сторонник формализации собственности, о том, что кому на самом деле принадлежит, зачастую твердо не знает никто. Догадываются, конечно, но догадки в официальный ответ на информационный запрос не запишешь.

С другой стороны, а так ли уж много у нас действенных законов, обеспечивающих соблюдение гражданских прав и свобод? Ведь большинство из них приняты едва ли не из-под палки — потому, что «так было нужно», и соответствующие обязательства Украина взяла перед Советом Европы или Евросоюзом. А потому имели перед собой две цели — соблюсти формальные приличия и не слишком усложнить жизнь отечественному чиновнику. Причем последняя цель, как правило, была приоритетной.

Да и сейчас закон о публичном доступе к информации будут принимать не столько под давлением журналистов, которых власть игнорирует, сколько по просьбе европейцев. Перед которыми президент чувствует себя более обязанным: в конце концов, признали же они его победу на выборах (отечественные СМИ тоже признали, но куда б они делись?). Только будут ли эти европейцы вчитываться в каждую запятую? А если будут, не повторится ли история с общественным телевидением? Которое безуспешно создавали в Украине лет пятнадцать. И, вполне возможно, в скором будущем создадут. Поскольку сейчас оно уже никому особо не нужно. И никому, на самом деле, не опасно. А потому безболезненно может быть записано в достижения власти. Удовольствия от этого «достижения», конечно, будет немного. Но нынешние обитатели Печерских холмов, похоже, за остротой ощущений и не гонятся.