ВТОРОЕ ДЫХАНИЕ КОМИССИИ ПО ГОНГАДЗЕ?

Это сегодня уже ясно, а год назад даже обладатели развитого воображения не смогли бы предположить, что, усадив Александра Лавриновича в кресло главы следственной комиссии по делу Гонгадзе, журналисты вручили ему ключи от далеко не последнего кабинета в Министерстве юстиции. И хотя в то время должности государственного секретаря не было, возможно, и в проекте, новое место работы Александра Владимировича - единственный реально осязаемый результат деятельности комиссии. О том, что сопротивление обстоятельствам (в связи с которыми статус парламентских следственных комиссий низведен до клубов любителей детективного жанра) бесполезно, г-н Лавринович доступно и убедительно объяснил еще во время первого «комиссионного» отчета в парламенте. Правда, при этом не счел возможным, что было бы честно и логично, отказаться участвовать в театре абсурда в качестве одного из главных действующих лиц, сойдя со сцены. Да, действительно, условия, в которых парламентские следопыты вынуждены устанавливать истину, далеко не тепличные. Если бы не Конституция, отдельной строкой упоминающая о том, что народные избранники могут создавать подобные органы, от следственных комиссий в Верховной Раде уже давно остались бы одни воспоминания. Поскольку закона о них не существует. Вернее, он как бы есть, но его как бы нет: принятый парламентом, Президентом он не ветирован, но и не подписан. И потому из ответов со стандартной формулировкой «для предоставления вам документов и информации нет никаких законных оснований» на запросы, письма и обращения парламентских пинкертонов в правоохранительные органы можно уже составлять тома.

И все-таки вовсе отказаться от своего конституционного права депутаты не в состоянии. Как-никак это неисчерпаемый источник стройматериала для ваяния политического имиджа как отдельных представителей депутатского корпуса, так и целых его подразделений, что особо ценно в преддверии выборов. И в этом смысле, имея законно обоснованную отмазку от упреков в неполучении конечного результата, можно всецело отдаться самому процессу. Впрочем, в случае с делом Гонгадзе такой способ ведения следствия лучше, чем совсем никакого: члены комиссии месяцами не могли собраться на заседание. А посему, когда на следующем же после избрания нового председателя комиссии заседании Сергей Головатый заявил, что у него есть весомые основания для «допроса» Алены Притулы, Лаврентия Малазония и Олега Ныпадымки, но какие именно, сообщать он отказывается, было решено не заострять внимания на в очередной раз проявляемом Сергеем Петровичем стремлении концентрировать свет софитов на себе любимом.

В силу специфики своей деятельности журналисты очень чувствительны к подобным вещам, и потому их нежелание, как выразился Лаврентий Малазония, быть ни объектами, ни субъектами «шоу Головатого» вполне объяснимо. Преемнику Александра Лавриновича Александру Жиру пришлось проявить чудеса выдержки и дипломатии, чтобы встреча таки состоялась. Судя по тому, кто был приглашен на заседание и какие вопросы им задавались, в светлых головах членов комиссии возникла идея попытаться выяснить, откуда взялась информация о таращанском теле. Напомним, что именно газета «Сегодня», главным редактором которой является Олег Ныпадымка, первой опубликовала заметку о трупе, найденном в Белоцерковском районе, «по слухам, принадлежащем Гонгадзе». И именно путь, которым эти слухи, начиная с самого отправного пункта, попали к журналистам редакции, а затем на страницы газеты, интересовал Сергея Головатого. По словам автора заметки Виктории Чепурко, в отдел криминала газеты позвонил неизвестный и поведал о том, что в районе Таращи найдено тело Гонгадзе. На вопрос, откуда он это знает, прозвучал ответ: «Люди говорят». И хотя в милиции, куда позвонили журналисты для подтверждения или опровержения этой информации, им сообщили, что на самом деле труп пролежал в земле года три и не подпадает под искомый по возрастным параметрам, материал все же был опубликован с выносом на первую полосу и заголовком, сообщающем о находке. Лишь в конце заметки автор с облегчением констатирует: «Слава Богу, это не Гия». Представляющийся логичным г-ну Головатому вопрос, почему утверждение о том, что найден труп Гонгадзе, красуется большими буквами на первой странице газеты, в то время как его опровержение набрано маленькими буквами и лишь в конце материала, выглядит абсурдным, исходя из классических журналистских канонов. Это же элементарно, Ват,.. простите, Головатый. Читателя можно привлечь тем, что стреляет, чем-то кричащим и шокирующим. Там ли вы ищите?

Впрочем, другой член комиссии Виктор Чайка, будучи менее скрытным и более прямолинейным, считает, что Головатый на верном пути. Напомнив правило, выведенное одним американским президентом, гласящее, что одна хорошая утечка стоит ста пресс-конференций, он так прямо и спросил: «Признайтесь, ведь это был милицейский источник?». Словом, следствие, которому, судя по всему, теперь, с приходом к руководству комиссии Александра Жира, «светит» второе дыхание, знатоки решили начать с выяснения вопроса об источниках утечки информации, отталкиваясь при этом от того, что она была злонамеренной. В принципе, с этим можно согласиться. Особенно если учесть, что еще накануне появления заметки в «Сегодня» коллеге Георгия Алене Притуле во время одного из вызовов в милицию был задан вопрос о том, что ел Гонгадзе накануне исчезновения. А в прокуратуре у нее попросили нарисовать или передать фотографии украшений, которые были на Гонгадзе в тот день. Однозначные выводы о том, что Алену ненавязчиво готовили к «авторству» сенсации о страшной находке, сделать трудно. Однако не задаться вопросом, почему столько таинственного и необъяснимого в происходившем до той знаменательной поездки в Таращу четверых товарищей Георгия и во время нее, тоже невозможно. Зачем Алене задавался вопрос о том, что Гия ел? Для сравнения с результатами обследования содержимого желудка чьего-то трупа? Того, что уже имелся в распоряжении правоохранительных органов, или того, что еще только предполагалось получить? Кто надоумил (или он действительно на досуге увлекался сбором информации обо всех обнаруживаемых в Киевской области трупах) какого-то знакомого Притулы прийти к ней с вестью о том, что в Тараще найдено обезглавленное тело, облитое кислотой? Этот ряд вопросов можно продолжать еще довольно долго. Поэтому остановимся и перейдем к версиям.

Версию о том, что все это было продиктовано трогательной заботой о находившейся в отчаянии Алене, желанием помочь ей выйти на верный путь поисков ответа на вопрос, где Гия, она же сама отметает напрочь. Поведение представителей правоохранительных органов в отношении коллег, родственников и друзей пропавшего журналиста было столь циничным и бесцеремонным, что мысли о каких-то добрых самаритянах в рядах спецслужб или МВД просто нелепы. Куда правдоподобней выглядит предположение о том, что все эти игрища стали результатом межведомственных войн. Если вспомнить, как поспешно и неуклюже руководство Министерства внутренних дел пыталось опровергнуть хоть малейшие подозрения в том, что тело принадлежит Гонгадзе, возникает предположение, что подставить хотели милицию. Кто, СБУ? Не исключено. По крайней мере, то состояние «холодной» войны, в котором пребывали тогда ведомства Юрия Кравченко и Леонида Деркача, вполне могло перейти в «горячую» стадию. Кстати, чуть позже прокуратура вынуждена была, хотя и временно, но запретить МВД заниматься этим делом. По какой такой причине? Ей стало о чем-то известно? Третья версия относится к тому варианту, по которому исчезновение Георгия - дело рук лиц, организовавших прослушивание президентского кабинета и слышавших от него высказывания о журналисте. В таком случае, поскольку обнародование записей мельничуковских пленок вот-вот должно было произойти, необходим был труп.

Судя по всему, Сергей Головатый уверен в том, что произошло двойное убийство, и в этой жуткой истории фигурируют два тела. Тогда объясняется факт исчезновения трупа из-под носа приехавших в Таращу друзей Георгия, решивших его забрать из морга. И появление его в скорбном здании на Оранжерейной улице Киева. Однако в любом случае целый ряд нестыковок в действиях правоохранительных органов дает основания подозревать власть в причастности к происшедшему.

Впрочем, попытка внести посильную лепту в работу следственных органов вовсе не является целью автора этих строк. Куда важнее сегодня обнаружить и показать людям, что шанс установить истину у нас все-таки есть. Александр Жир обещает, что до Нового года в этом, казалось бы, безнадежном деле произойдут существенные подвижки. Ему, полковнику СБУ, пришедшему в парламент еще в 1994 году из начальников отдела борьбы с коррупцией и оргпреступностью управления СБУ в Днепропетровской области, несмотря на почти восьмилетний перерыв в работе по специальности, связанный с пребыванием в депутатском кресле, почему-то верится. «Это не просто должность, - говорит Алена Притула о кресле главы следственной комиссии, - это миссия. И мне кажется, Жир с этой миссией может справиться». Личные контакты преемника Лавриновича (в том числе и с Мельниченко) и его опыт работы в спецслужбе дают основания робко надеяться, что это так. Знающие Жира люди утверждают, будто он обладает пробивным характером, что не раз демонстрировал, когда в интересах дела требовалась личная встреча с Президентом. На Банковой он, конечно, нечастый гость, но в приеме, если он настаивает, ему не отказывают. С другой стороны, Жир, в отличие от некоторых других членов комиссии, напрочь лишен склонности к позерству и самолюбованию. Он достаточно дорожит своей репутацией профессионала, чтобы не делать непродуманных шагов и заявлений, торопясь выдать недостоверную или непроверенную информацию. Сумеет ли Александр Александрович: а) сохранить свои лучшие качества; б) использовать их для пользы дела; в) удержаться на должности в случае, если эти качества войдут в противоречие с обстоятельствами? Не хотелось бы взваливать на одного человека, от которого, по сути, не так уж много и зависит, непомерный груз ответственности, но еще меньше хочется получить отрицательные ответы на эти вопросы.