«В СОВЕТСКИЕ ВРЕМЕНА СУДЫ БЫЛИ БОЛЕЕ НЕЗАВИСИМЫ, ЧЕМ СЕГОДНЯ», — СЧИТАЕТ ПРЕДСЕДАТЕЛЬ ВЕРХОВНОГО СУДА УКРАИНЫ ВАСИЛИЙ МАЛЯРЕНКО

Поделиться
Учитывая современные реалии, 80-летний юбилей со дня основания Верховного суда Украины, отмеченный общественностью, — скорее повод не для торжеств, но для осмысления пути, пройденного, в частности, за последние 11 лет...

Учитывая современные реалии, 80-летний юбилей со дня основания Верховного суда Украины, отмеченный общественностью, — скорее повод не для торжеств, но для осмысления пути, пройденного, в частности, за последние 11 лет. Потому что, не отдавая себе отчета в том, каково положение дел у третьей ветви власти, трудно строить планы на будущее. О своем видении роли и места украинской фемиды в жизни государства рассказывает председатель Верховного суда Украины Василий МАЛЯРЕНКО.

— Василий Тимофеевич, у вас есть программа-минимум и программа-максимум вашей деятельности на посту председателя Верховного суда?

— Программ я не писал, и вообще каких-то четких далеко идущих планов в судопроизводстве нельзя создавать. Я 30 лет в этой системе, естественно, мне хорошо известно, что здесь происходит. Поэтому программа тут может быть одна: делать все для того, чтобы судья был честнее и порядочнее, а человек, обращаясь в суд, находил здесь защиту. И первые же мои шаги в нынешней должности сделаны именно в этом направлении, хотя достичь этого в нашем государстве непросто.

Одна из главных причин: плохое отношение к судам и судьям уже не одно столетие. Обратимся хотя бы к поэзии. «…А суддями на ту пору були якихось два Осли, одна нікчемна Шкапа та два стареньких Цапа». Это — Леонид Глибов, XIX век. А посмотрите, какие оценки давались Крыловым, Рылеевым. Рылеев сказал так: «Без синюхи судьи глухи». То есть без взятки, поскольку «синюха» — это купюра.

Таким образом, на протяжении веков создавался имидж судебной власти — ничтожной, постоянно мешающей кому-то и делающей все не так. Перебороть этот стереотип, существующий в обществе, чрезвычайно трудно. Этого можно достичь лишь посредством безупречного поведения самих судей. Но как это обеспечить, если в судьи не очень-то хотят идти. Суд сегодня не является престижным заведением. Человек с хорошим образованием находит себе более престижное место. Работа судьи чрезвычайно тяжела, и далеко не каждый готов, получая на протяжении первых пяти лет 300 гривен, испытывать жесточайший прессинг со всех сторон. Поэтому в ближайшее время достичь того, чтобы судейский корпус пополнялся прекрасно образованными, высокоморальными людьми, очень сложно.

На днях был на заседании Высшего совета юстиции: сегодня в судьи идут практически дети, выпускники вузов, которым по 25—26 лет. Остальные — это, например, те, что уже заработали себе пенсию в милиции и т.д.

Условия работы судей также очень сложны. Раньше говорили, что только 300 помещений суда не приспособлены для отправления правосудия, сегодня Государственная судебная администрация провела экспертизу и выяснилось, что не пригодно абсолютное большинство помещений судов.

— Учитывая плачевное состояние третьей власти и то, что, в соответствии с новым законом, сферы влияния председателя ВС значительно сокращены и многие оставшиеся рычаги работают исключительно по инерции, а предвыборная борьба за должность председателя ВС была довольно напряженной, стоило ли ваше нынешнее кресло затраченных усилий?

— Ну, во-первых, обстоятельства сложились так, что на мне, так сказать, вопрос сошелся клином. Кроме того, я скажу вам очень откровенно, почему пришел сюда. Когда я служил в армии, в режимной части на Байконуре, командир предложил мне стать старшиной роты, состоящей из 120 человек. Я был категорически против, так как меня эта ответственность совершенно не привлекала. Но командир роты указал на моего сослуживца — сержанта с грубой физиономией и огромными кулаками, которые он нередко использовал в качестве единственного известного ему аргумента, и сказал: «Не хочешь командовать ты, завтра командовать тобой будет он». В данном случае логика та же: не хочешь руководить ты, завтра во главе суда будет другой, он будет вести судопроизводство, но совершенно в ином направлении, в таком, что не приведи, Господи. Я бы хотел, чтобы не только председатель суда, но и его заместители, судьи были образованными людьми, которые хорошо знают не только право, но и философию, музыку и многое другое.

— Как вам кажется, удалось оправдать надежды коллег, отдавших за вас свои голоса?

— Я стараюсь, и уже сегодня многое сделано. Решен вопрос о зарплатах, реорганизован аппарат, в низовые суды пошли решения, которые люди ожидали давным-давно. В частности, относительно специализации в районных судах по изучению организации осуществления правосудия, чем никто не занимался 10 лет. Все эти годы никто не открывал сейфов в судах. О чем я говорю? Верховный суд, как и апелляционный, не имеет права вторгаться в вопросы разрешения конкретного дела. Но должен же кто-то поинтересоваться, почему судья годами не назначает дело к рассмотрению, не отписывает принятое решение, не отправляет его на выполнение? Например, в Печерском районном суде г.Киева мы обнаружили, что много десятков решений вообще не были написаны. То есть решение судом принято, но его не облекли в письменную форму. Это преступление, но такая тенденция существует. Такие факты мы обнаружили, например, открыв сейф в Корецком райсуде Ривненской области. Где гарантия, что этого нет в каждой области? Поэтому хочешь не хочешь, но кто-то должен время от времени открывать эти сейфы. Это не мое личное решение, оно было принято на президиуме ВС с учетом, как говорится, моего видения данной проблемы.

— То есть можно сказать, что дело судьи Н.Замковенко, если говорить о том, что ему инкриминируют, вовсе не является уникальным?

— Вовсе нет. К большому сожалению, оно не уникально, что показала, в частности, проверка на Ривненщине. Боюсь, что то же самое происходит и в других областях. Сейчас наши люди поехали на Луганщину, затем планируем посетить Черкассы, Крым… Дай Бог, чтобы там такого не было. Мы рассчитываем, что, зная о том, что в отношении виновного судьи рассматривается вопрос об увольнении с должности, а также о наказании председателя суда, где были обнаружены нарушения, в других судах изменят свое отношение к работе, «подчистят» свои сейфы. Мы направили письмо всем председателям апелляционных судов с предложением изучить состояние организации осуществления судопроизводства в каждом местном суде.

— Насколько я знаю, некоторые ваши коллеги воспринимают как «откат» судебной реформы отдельные нововведения, в частности, говорят о том, что возобновляется судебный надзор…

— Судебного надзора нет. Реформу осуществляет не Верховный суд. ВС обязан только выполнять законы, а писать их и принимать — дело законодателя. Никакого «отката» нет, не существует, повторю, и никакого судебного надзора. Более того, мы и не предлагаем возобновлять его. Мы инициируем другое. Создан, например, во всяком случае де-юре, один Кассационный суд на все государство. Таким образом, каждый гражданин, полагающий, что по его делу допущена ошибка, вынужден обращаться в Киев. Я считаю, что ошибки, которые можно исправить на областном уровне, должны исправляться именно там, а не в столице. Потому что это тяжело и для конкретного человека, и для государства. Главы апелляционных судов утверждают, что примерно треть поступающих от граждан жалоб нужно удовлетворять немедленно, и это следует из предоставленных жалобщиком материалов. Так вот это не «откат», это возвращение к здравому смыслу.

— К вам обращаются с просьбами?

— Просьб практически нет, потому что боятся.

— У вас такая репутация?

— О моей репутации вы можете спросить в палате по уголовным делам, где я проработал 23 года. Там все знают: если ко мне придет человек, я никогда не буду обещать ему положительный результат. Я каждому говорю: хорошо, я проверю, но знай: на черное я не скажу, что оно белое, потому что у меня есть дети. И наоборот: не скажу на белое — черное, ибо помню, что и у того, кто пришел ко мне, тоже есть дети. И каждый отвечает: хорошо, я на это и рассчитывал. Потом я передаю это дело соответствующим людям со словами действовать по закону. Вам никто не скажет, чтобы я хоть однажды распорядился иначе.

— Но есть люди, которым вовсе не обязательно к вам приходить, они могут позвонить по телефону…

— Если и звонят, то говорят так: «Прими, пожалуйста, человека». Но чтобы указывать: сделай так-то и так-то — Боже упаси. Ведь это грамотные люди, они понимают: во-первых, телефонный звонок может быть подслушан, а во-вторых, в Уголовном кодексе есть соответствующая статья.

— Вы в судебной системе не один десяток лет. Как вы расцениваете независимость судов во времена советской власти и сегодня?

— В советские времена независимость судов была на более высоком уровне, чем сегодня. Потому что они были гораздо лучше обеспечены финансово и материально-технически. Пусть помещения были не ахти какие, но в аварийных зданиях суды не заседали.

— Но разве тогда судьи могли позволить себе принимать решения, основываясь исключительно на законе и своем внутреннем убеждении?

—Я прослужил в судах, в том числе низовых, много лет, и при советской власти никто ни разу не сказал мне: «Прими такое-то решение». Что касается давления на судей, то я 10 лет был секретарем пленума, был близок к председателю суда Александру Никифоровичу Якименко, так вот я не помню случая, чтобы кто-то попытался повлиять на судебное решение. Такого не было. Да и кадры тогда подбирались без этих многоступенчатых экзаменов, но — гораздо более надежно, чем сегодня, потому что было меньше формализма.

Сегодня судья ходит с протянутой рукой, выискивая средства на ремонт здания, на оплату коммунальных, почтовых услуг, как же он может быть независимым? Правда, сейчас в правительство пришли люди, которые, как мне кажется, понимают эти проблемы. Повышены зарплаты, в этом году существенно увеличены бюджетные ассигнования, создана Государственная судебная администрация, на протяжении двух последних месяцев порядка 50 судов получили новые помещения. Итак, есть реальные сдвиги.

— Неделю назад, на совместном заседании президиума Верховного суда и Совета судей заместитель главы администрации Президента Н.Белоконь обратился к присутствующим с просьбой лучше готовить людей, которые идут на назначение к Президенту, но не могут ответить на элементарные вопросы, касающиеся судопроизводства. Глава Совета судей Украины Виктор Кривенко отметил, что «нами рекомендуются лучшие, но такие уж они есть». В то же время известно, что в судах сегодня более 1600 вакансий. В связи с этим вопрос — как вы находите работу Высшего совета юстиции, имеющего к данной проблеме непосредственное отношение?

— ВСЮ собирается примерно раз в месяц. Часто работа срывается из-за отсутствия кворума. На заседании заслушиваем большое количество людей. В последний раз это было 40 человек, из которых рекомендовали около 30. Вот и посчитайте, сколько лет понадобится, чтобы заполнить существующие 1600 судейских вакансий. При таких темпах на это уйдет пять лет. Но за это время примерно тысяча уже уволится. Таким образом, ВСЮ фактически работает на заполнение освобождающихся вакансий.

То есть нужно упрощать процедуру, возможно, изменить форму сдачи экзамена. Судья должен уметь думать и писать, а не выступать. Я не исключаю, что сам не стал бы судьей, доведись мне 30 лет назад пройти все это. Может, не выдержал бы всей этой бюрократии, а может, и экзамен бы не сдал.

Вообще я считаю, что Закон «О Высшем совете юстиции» должен быть изменен. В частности, во ВСЮ должна быть структура, которая занималась бы проверкой жалоб, в которых речь идет о поведении судьи. Потому что сегодня в государстве не определено, кто обязан проверять обоснованность жалоб такого рода.

— Сегодня отдельные судьи сами заявляют о том, что наши судейский кадры не готовы к бессрочному избранию. Я знаю, что вопрос бессрочного избрания актуален и для вас лично. Как вы смотрите на эту проблему?

— Бессрочность нужна порядочному судье. Если же он споткнулся, то избран он бессрочно или нет — существуют возможности привлечь его к ответственности.

Я только не хочу, чтобы порядочного и честного судью терзали этими бесконечными переизбраниями и сводили с ним счеты таким образом. Ведь специфика профессиональной деятельности судьи такова, что он никогда не может удовлетворить все стороны, всегда есть кто-то, недовольный его решением.

— Еще один вопрос по поводу формирования судейского корпуса. Вам не доводилось слышать о том, что судейскими должностями у нас якобы торгуют, причем существуют довольно четкие тарифы?

— Мне об этом ничего не известно. Полагаю также, что это было бы крайне затруднительно чисто технически. А вот что касается мзды за конкретное решение по делам, это у нас было, есть и, увы, будет. Каждый год судей привлекают к уголовной ответственности за получение взятки. Но это есть и в прокуратуре, и в следствии, в исполнительной и законодательной власти в каждом государстве.

— Ну, тут, наверное, все-таки масштабы этого явления иные…

— Это уже другой вопрос.

— По вашим наблюдениям, какой примерно процент преступлений, раскрытых правоохранительными органами, находит свое подтверждение в суде в виде обвинительного приговора?

— Я считаю, что раскрытым преступление можно считать только в том случае, если есть вступивший в законную силу обвинительный приговор или постановление о прекращении дела по нереабилитирующим основаниям. К сожалению, в нашем государстве существуют инструкции, в соответствии с которыми преступление считается раскрытым с момента утверждения обвинительного заключения или с момента предъявления обвинения. Это, конечно, глупость. Потому что статистика тут может быть одна — решение суда. Сегодня же тяжкие и особо тяжкие преступления раскрываются у нас меньше, чем в 50% случаев. А ведь именно раскрытие таких преступлений — главный показатель. Статистика же правоохранительных органов часто создается за счет мелочевки, малозначительных преступлений и т.д.

— Вас часто упрекали в близости к генеральному прокурору Святославу Пискуну. Все-таки, каков характер ваших взаимоотношений — дружеские, приятельские или сугубо рабочие?

— У нас рабочие отношения. Люди, которые знают нас обоих, подтвердят, что ни я ни разу не бывал дома у С.Пискуна, ни он у меня. Мы никогда не бывали с ним на какой-то приватной вечеринке. Знаю его в качестве должностного лица еще со времени его работы в ГНАУ. И никаких иных отношений у нас нет. Я вообще в этом плане очень тяжелый на подъем человек, не люблю застолий, шумных компаний. Я предпочитаю уединение, люблю читать один.

— А для членов своей семьи вы определяете круг общения? Можете, например, попросить свою жену не приглашать в дом кого-то, мотивируя это своим служебным положением?

—У меня в гостях практически не бывает посторонних людей. Если гости, то это братья, которых у меня много, или сестры, или родственники жены. Причем все эти люди — простые труженики. У меня в гостях никогда не было должностных лиц, нужных людей. Я живу в этом доме 23 года, так что можете спросить у консьержек — кто бывает у Маляренко.

— Ваше отношение к свободе слова. Вообще, как вы полагаете, есть ли в нашей стране с этим проблемы?

— Что касается свободы слова, то я считаю, что сегодня ее никто не ущемляет. Каждый у нас имеет право говорить все, что хочет, и критиковать, кого хочет. Единственное, никто не должен переходить грань, за которой он обижает, унижает человека или делает ему больно.

— А если говорить об ответственности, то как вы относитесь к планам возрождения уголовной ответственности за клевету?

— Из-за клеветы человек может получить инфаркт, инсульт, он может лишиться друзей, знакомых, родственников, стать инвалидом и даже умереть. То есть последствия могут быть колоссальными. Как же можно не отвечать за такое? Я считаю, что за клевету, повлекшую за собой серьезные последствия, отвечать нужно.

— Вы лично становились жертвой свободы слова?

— Никогда. Я вообще всегда придерживаюсь правила, которое можно сформулировать так: «Тем, кто не знает, я скажу по чести: язык карают с головою вместе. Сдержи язык свой, голову жалея, чем он смирнее, тем она целее». Я считаю, что мудрый человек всегда молчалив, поэтому стараюсь говорить поменьше.

— Василий Тимофеевич, я знаю, вы большой знаток поэзии и, в частности восточной…

— Не могу сказать, что знаток, я только любитель.

— Ваше увлечение распространяется также на восточную философию?

— Дело в том, что восточная поэзия, особенно средневековая иранская, перско-таджикская и узбекская, в большинстве случаев является философской.

— Помогает вам это философски воспринимать отрицательные стороны власти?

— Вне всякого сомнения. Сейчас читаю Мишеля Монтеня «Опыты». Для того чтобы постичь происходящее вокруг тебя, нужно читать авторов, которые давали свои формулы поведения человека в той или иной ситуации.

— У вас большая личная библиотека?

— Немалая: три больших шкафа, в каждом — по семь больших полок. Это 21 полка. Кроме того, томов 50 разложено везде, где только можно. На окне возле моей кровати книг, наверное, 30—40, потому что, к сожалению, положить их негде: квартира у меня небольшая. Есть редкие книги. Например, все законодательство Российской империи от Киевской Руси до конца 19 века. Есть Всемирная история, Всемирная история войн, много философской и справочной литературы.

— Как бы вы сформулировали ваше ощущение того, что происходит вокруг вас сейчас, ваше восприятие мира в данный момент?

— Суета.

— Это касается и власти тоже?

— И власти.

Поделиться
Заметили ошибку?

Пожалуйста, выделите ее мышкой и нажмите Ctrl+Enter или Отправить ошибку

Добавить комментарий
Всего комментариев: 0
Текст содержит недопустимые символы
Осталось символов: 2000
Пожалуйста выберите один или несколько пунктов (до 3 шт.) которые по Вашему мнению определяет этот комментарий.
Пожалуйста выберите один или больше пунктов
Нецензурная лексика, ругань Флуд Нарушение действующего законодательства Украины Оскорбление участников дискуссии Реклама Разжигание розни Признаки троллинга и провокации Другая причина Отмена Отправить жалобу ОК
Оставайтесь в курсе последних событий!
Подписывайтесь на наш канал в Telegram
Следить в Телеграмме