Шесть пункт два...

Тема так называемых отказных материалов — довольно болезненная для правоохранителей. Но еще болезненней она для тех, кто в ответ на свое обращение получил «нулевую сатисфакцию». То есть когда людям, которые обратились за помощью, вежливо и не очень отвечают отказом, привычно говоря «шесть пункт два» — то есть дела не будет, поскольку возбуждать его нет оснований в связи с отсутствием состава преступления (п. 2 ст. 6 УПК Украины). Ни тебе человеческих объяснений, ни сочувствия — в некоторых случаях отказы выдают столь скоропалительно, что «штамповщики-исполнители» забывают изменить какую-то часть из предыдущего «отворота» или ссылаются на явно взятые с потолка основания для выводов, но никак не на результаты детального изучения сути дела, экспертизы и проработку материалов адвокатами, которые представляют интересы потерпевшей стороны и могут высказать собственное мнение. Некоторые, утратившие свое имущество, кому ценность его чести и достоинства не подтвердили, потому что не нашли «состава» в явном преступлении, так и продолжают носить на ушах лапшу чьей-то безответственности. Но когда человек стучит в дверь редакции и криком кричит о горе, возникает единственное желание — помочь, поскольку он стремится к одному — разобраться в подозрительной, на его взгляд, гибели сына, умершего от пули в голову, а ему отвечают отказом в праве на правду (пускай и тяжелую, возможно, не такую, которую хотелось бы)…

После самоубийства покойник... надел тапки

«Почти два года назад в помещении гаража с огнестрельным ранением в голову я обнаружил труп своего 28-летнего сына Руслана, проживающего неподалеку — в трехстах метрах в двухкомнатной квартире, — рассказывает Валерий Гришин, житель г. Вознесенска Николаевской области. — Сын окончил Одес­ский политехнический университет, три года безупречно отработал мастером облэнерго, столько же госинспектором энергонадзора, потом стал предпринимателем, владельцем комплекса помещений в Вознесенске (котельной и сауны, зданий компрессорной станции и трансформаторной подстанции) и земельного участка площадью более 27 соток и т.п. общей стоимостью более 500 тыс. гривен. На этих площадях мы вместе занимались собственным делом — зарегистрировали ЧП «Гришин Р.В.», где ремонтировали электроприборы, в частности силовые трансформаторы. Сначала, на старте нашего семейного проекта, мы выкупили примерно половину, а затем и остаток этого имущества, составившего указанное «нас­ледст­во». Конечно, оформили все на Руслана.

Все произошло на следующий день после того, как я ушел на пенсию... Каждое утро сын возил меня с женой Евгенией на работу — он в кредит взял Daewoo-Lanos. Утром (где-то в семь) мы позвонили по телефону ему на квартиру (трубку взяла невестка Наташа) и спросили, когда сегодня выезжаем. Нам ответили: «У Руслана разболелся живот, он за руль не сядет, придется вам воспользоваться услугами такси». После разговора Же­ни с невесткой через несколько минут я попробовал позвонить по телефону сыну, но никто не отвечал. Пришлось ехать в приемное отделение больницы — может, действительно случилось что-то плохое со здоровьем. Там тоже ничего не выяснилось. Между тем на нашу базу пришел груз — надо было срочно освобождать транспорт. Ключи от необходимых помещений держал у себя Руслан. Тогда я поехал к нему домой — Наташа сразу нашла ключи, но на вопрос, где ее муж, закрыла дверь в комнату и сказала, что ему лучше и он спит. Когда я предложил отогнать их иномарку, стоявшую у подъезда, в гараж, родственница заартачилась — дескать, все хорошо, не волнуйтесь, справимся сами. Сейчас я корю себя за эту ошибку — почему не посмотрел, действительно ли сын отдыхает, и не наведался в гараж, а поверил заверениям и уехал, потому что и по сей день подозреваю, что в квартире его не было.

Но что-то тревожило, какое-то предчувствие не давало покоя. Где-то около двенадцати звоню по телефону Наташе на работу в горисполком и говорю: «Руслана нет, машина стоит во дворе — что случилось?». Невестка пообещала приехать. Взяв ключи, я пошел в гараж, где и увидел ужасную картину смерти сына. Все вроде бы было похоже на самоубийство — через неделю даже в местной газете вышла статья о том, как «юноша застрелился на улице Кооперативной». Рядом с телом тогда нашли зарегистрированное ружье ТОЗ, принадлежащее Руслану и хранившееся дома. Но он был одет в домашние тапочки — они были на ногах, дру­гих предметов, которыми мож­но было бы дотянуться до курка и нажать на него, не обнаружили. Следовательно, чтобы совершить «самострел» в этой ситуации, нужно было повернуть ружье стволом к себе, снять обувь и пальцем ноги привести в дейст­вие механизм... Но кто тогда надел на ноги трупа обувь и для чего? Руслан ничем серьезным не болел и не оставил никаких объяснений — ни записки, ни намека. А может, это — всего лишь дилетантский спектакль злоумышленников?»

Руслана убили из-за конкуренции в семье?

«Более того, в милицейские протоколы каким-то образом попали мои слова, что сын якобы частенько заглядывал в этот гараж, причем в нетрезвом состоянии, и ночевал там, — продолжает собеседник. — Полная чепуха! Я ничего подобного не говорил и написал об этом соответствующее заявление. Блюсти­тели порядка взяли объяснения у невестки, а также у друга и соседа Руслана по гаражу, который... не слышал звука выстрела. Вот и все материалы следствия! И на основании этих поверхностных «разборок» основывается профессиональный вывод сле­дователя — самоубийство и точка! Конечно, я не согласился с таким развитием событий, писал жалобы, но реального продвижения следствие от моих «импульсов недоверия» не получало — разве что добавилось несколько очередных бумажек-отписок от бесконечных проверок. За год — в 2007-м — постановление об отказе в возбуждении уго­ловного дела благодаря жалобе в прокуратуру удалось отменить, но дело так и не открыли».

Руслан жил, как говорят, на полную грудь — намерений свести счеты с этим миром у него не возникало. Наоборот — у него было множество планов. Его драма всколыхнула весь город. Причем о ней не забыли и до сих пор. Например, Вознесенская ассоциация предпринимателей недавно обратилась к землякам с просьбой помочь установить причину смерти бизнесмена. В обращении отмечалось, что у Руслана дела шли хорошо, у него были неплохие перспективы, он хотел получить крупный кредит для развития. Процитируем часть открытого письма членов ассоциации: «Трагическая гибель предпринимателя Р.Гришина в августе 2006 г. при неизвестных обстоятельствах и до настоящего времени вызывает беспокойство среди предпринимателей Вознесенска, поскольку мы не убеждены, действительно ли имело место самоубийство...» За оказанную помощь коллеги Руслана гарантировали конфиденциальность и вознаграждение. Стражи порядка не гарантировали ничего. Пардон — «шесть пункт два»...

Валерий Дмитриевич убежден: сына убили, хотя никаких финансовых авантюр, каких-то уголовных сделок он не затевал. Кроме отца и сына, в бизнес-проекте было еще двое работников — конкурентов не было. Мотивом, как говорит В.Гришин, могло стать желание невестки завладеть имуществом Руслана. Через два дня после трагедии Наталия отбирает ключи от предприятия и продолжает деятельность через зарегистрированное ранее на своего отца ЧП, известив работников, что их вскоре переоформят на другую «фирму». Еще одно. Накануне гибели бизнесмен получил деньги за выполненную работу — 20 тыс. гривен. Об этом достоверно знали отец и некоторые свидетели. Впоследствии деньги загадочно исчезли. До этого Наталия сожгла одежду Руслана — в частности ту, в которую он был одет в драматический момент жизни. Сын перед смертью как-то сказал отцу, что сваты что-то затевают — у него с женой были семейные неурядицы, и после развода (а к тому все шло) она получила бы 10%, а в случае смерти — все 75% имущества Руслана. Различие существенное, и господин Гришин не отбрасывает своих наихудших предположений, что именно это роковым образом могло повлиять на дальнейшую судьбу сына.

«Круг молчания»

Своими подозрениями В.Гришин поделился с милицией, прокуратурой — в ответ получал кло­нированные отказы. Этому «футболу» до сих не видно конца. «В ходе проверки не установлено, какой был мотив у Гришина в совершении самоубийства и мог ли он осуществить выстрел из ружья себе в ротовую полость (позволяла ли длина рук последнего дотянуться до спускового курка)», — отмечается в одном из отказов. Но ведь все можно определить следственным путем в пре­делах уголовного дела, которое почему-то не хотят возбуждать. Что здесь сложного? Возбудите его, а любой юрист скажет, что основания все-таки есть, выполни­те необходимые процессуальные действия, экспертные исследования, а тогда с чистой совестью выносите решение — пусть даже и не такое, на которое надеется отец, но оно будет понятное, логичное и правовое! А так ни Валерий Дмитриевич, ни адвокат не имеют возможности ознакомиться с собранными материалами.

«Старший следователь Вознесен­ской межрайпрокуратуры Луценко, проводивший проверку, считаю, не надлежащим образом отнесся к выполнению своих обязанностей, — продолжает дальше наш гость. — В постановлении об отказе в возбуждении уголовного дела от 29.08.2006 г. (через 10 дней после смерти Руслана) в п. 2 указано, что о принятом решении заинтересованные стороны необходимо уведомить. Вместо этого об отказе нам сообщили аж в сентябре 2007-го — то есть через год после трагедии, и только после моего заявления в прокуратуру! Далее. Не насторожило ли следствие и то обстоятельство, что (как отмечается в очередном «отказном постановлении» от 28 января 2008 года) никаких мотивов покидать этот мир у покойного не было — это должно было не остановить процесс изучения обстоятельств инцидента в гараже, а наоборот — разложить все по процессуальным полочкам».

Свою позицию в соответствующей жалобе высказал и адвокат, представляющий интересы Валерия Гришина. Господин Поляшко указал: решение об отказе в возбуждении уголовного дела в этом случае является необоснованным, поскольку прини­малось по результатам крайне поверхностной проверки и без надлежащего выяснения всех обстоятельств события. Например, не осмотрена бейсбольная бита, которая находилась в гараже рядом с трупом; место события фотогра­фировали, но снимки не приобщи­ли к материалам; не установлено, мог ли физически Гришин выстрелить себе в рот из ружья; отпечатков пальцев с оружия и дру­гих предметов в гараже не сняли и т.п. Поэтому защитник требовал в соответствии со статьями 99-1, 94 и 99 УПК Украины отменить постановление «шесть пункт два» с одновременным возбуждением уголовного дела. Но одно дело — требовать, а другое — отважиться следователям признать собственные ошибки и громко сказать: «Да, мы сделаем все по закону, заведем дело, назначим процессуальные действия. Но все согласятся с окончательным выводом: искать убийцу или действительно закрыть производство».

Объективности ради заметим: милиция довольно профессионально осмотрела место события. Что касается предприятия — теперь все документы и ключи держит у себя Валерий Гришин, а Наталия никакого наследства после покойного мужа не получала. Конечно, свои «гвозди» забивает адвокат. Отец не верит в стечение обстоятельств и фатальность смерти сына, поэтому защитник пытается сделать все возможное, чтобы развеять сомнения своего клиента. Челове­ку, ищущему правду, надо помочь. Иначе мы будем иметь еще один пример рождения «хронического жалобщика» (о таких вам расскажут едва ли не в каждом райотделе милиции), который из года в год пишет во все инстанции заявления и, не получив убедительного ответа, с еще большим рвением берется за перо. Но, поверьте, этот никому не нужный «круг молчания» можно разорвать...