ЧЕРНЫЕ ДЫРЫ СТОЛИЦЫ, В КОТОРЫЕ ЕЖЕГОДНО «ПРОВАЛИВАЮТСЯ» СОТНИ И СОТНИ КИЕВЛЯН, УВЕЛИЧИВАЮТСЯ С КАЖДЫМ ДНЕМ

Не проходит, пожалуй, дня, чтобы по телевидению нам не показали портрет вдруг исчезнувшего человека. Молодого, старого, средних лет. Мужчин, женщин, детей, подростков. Теряются люди при самых различных и загадочных обстоятельствах — на прогулках, по дороге на работу или с нее, в парке, на рыбалке и даже в собственной квартире.

Наша жизнь — сплошная цепь обретений и потерь, из которых нет страшнее потери близких нам людей. Как же все-таки теряются люди? Во-первых, все потерявшиеся делятся на две категории: на тех, кто «потерялся» добровольно, и тех, кто сделал это не по своей воле.

Да, одно дело — без вести пропавший на войне. Но если рядом не рвутся мины и не слышны выстрелы, а звучит веселая музыка, протяни лишь руку — ходят красивые женщины, спешат озорной стайкой в школу малыши, и вдруг среди бела дня кто-то исчезает навечно — что это?

За 1993 год по линии уголовного розыска столицы шел поиск 1420 человек. 1174 из них найдено, а судьба 246 неизвестна. В число найденных входят не только живые. До сих пор не опознаны 655 трупов и 399 из них уже в этом году.

Кто же и как занимается поиском?

В Главном управлении МВД Украины в Киеве есть отделение по розыску лиц, пропавших без вести. Возглавляет его полковник милиции Игорь Валентинович Григорьев. С ним я и беседую: об организации поисковых работ, о возникающих проблемах, о трудностях, которые приходится преодолевать.

— Игорь Валентинович, расскажите, пожалуйста, о каких-то наиболее запомнившихся делах последнего времени.

— Таких много. Даже не знаю, что выделить. Ну, скажем, нашумевшее прошлым летом дело одного мужчины.

В конце мая 1994 года родные Валерия Кирко (назовем его так, подлинные данные участников этой криминальной истории пока назвать нельзя: следствие только начато, все имена далее изменены) обратились с заявлением о его пропаже. Последний раз — 13 мая — его видела бабушка, у которой он был прописан. Ушел якобы к женщине, с которой состоял уже несколько лет в гражданском браке: два с небольшим года тому назад у них родилась дочь. Женщина с ребенком проживала в частном доме. Там же был прописан ее отец (с женой в разводе) и тетя (летом уехала на постоянное место жительства в Израиль). Часто наведывался и жил брат этой дамы (прописан у матери). Женщину назовем Елена, ее брата — Анатолий; еще одна участница последующих событий — подруга Елены, пусть будет Ирина.

Так вот, в конце мая бабушка Валерия забила тревогу, наведалась к Елене и увидела одежду внука. На недоуменные расспросы та в раздражении бросила: не одни же у него штаны. Тем не менее об этой подробности своего визита бабушка рассказала оперативникам, что вели розыск внука. Версия убийства, которая в подобных случаях не исключается с самого начала, вроде бы получала косвенное подтверждение. Сыщики «плотнее» взялись за Елену и ее окружение. Конечно, с ней работали и до этого не раз беседовали, уточняя факты, детали. Она рассказывала, что любви такой, как была у них с Валерием вначале, давно уж нет. Последние годы, по ее утверждению, он сильно пил, лупил ее чем ни попадя, издевался всячески. Драки между ними происходили часто, вмешивался брат Елены, естественно, на ее стороне. В общем, говорит, выгнала его, где сейчас — не знает. По слухам, якобы новую бабу завел, живет с ней, тут же давно не показывался. Правда, звонил как-то в конце июня, но трубку тетя брала (подтвердить не может, так как уехала в Израиль). Подруга Ира тоже утверждала, что кто-то из шапочных знакомых видел Валерия на автовокзале уже в июле.

В одной из бесед с оперативниками Елена дала понять, что у Валерия были причины скрываться и от милиции. Он, по ее словам, занимался карманными и квартирными кражами и, видно, где-то «засветился». Может, уехал в Бердянск: там, мол, была у него какая-то «крыша». В общем, как после выяснилось, вся эта компания какое-то время просто водила сыщиков за нос. Никакого заявления о пропаже Валерия (все же вместе жили, имели ребенка) Елена не подавала. Если бы не мать с бабушкой — так бы и не вспомнил никто.

Работая по этому делу, оперативники, естественно, уточнили данные о лицах, в нем фигурирующих. Валерию 24 года, Елене — 23, ее брату — 25, подруге — 21. Каждый из них судим, причем Елена и Ирина (каждая в отдельности) — за дачу ложных показаний, что в судебной практике встречается не столь часто. Сообщение бабушки об одежде, как уже говорилось, заставило оперативников вплотную заняться версией об убийстве, выяснились дополнительные детали. Оказалось, что Елена в очень тесном кругу справляла поминки по Валерию (пили на 9 и 40 дней). Были и другие подробности о совершенном преступлении, добытые оперативным путем.

И вот рано утром группы оперативников выехали по трем адресам: на квартиры Елены, Анатолия и Ирины. Двоих последних привезли в управление уголовного розыска. Ирина вела себя ершисто, все воспринимала в штыки: мол, сбежал негодяй и скатертью дорога... Но после «убедительного» разговора (убеждали, конечно же, не кулаками, а фактами) дала правдивые показания.

Анатолий (независимо от нее) практически сразу стал давать показания. Рассказал, что в ночь с 20 на 21 мая между Еленой и Валерием вспыхнула ссора, переросшая в драку, он вмешался на стороне сестры, и Валерия выгнали. Но ночью он возвратился, улегся спать и сестра зарубила его топором, попросила по телефону вызвать на подмогу Ирину. Втроем они ранним утром отнесли тело на пустырь, вырыли яму и закопали убитого. На место захоронения, которое указал Анатолий, выехала следственно-оперативная группа. Все подтвердилось.

Или другая история, которая свидетельствует о том, что мы находим даже тех людей, о пропаже которых и не заявляли. Молодой человек выехал утром на станцию метро «Крещатик» продавать сигареты и как в воду канул — ни слуху, ни духу. Тогда же в районе пешеходного моста был случайно обнаружен труп молодой девушки. А в это время Старокиевский райотдел «раскручивал» дело о смерти некоего Мухина после жестокого избиения его неизвестными. В процессе выяснения всех обстоятельств вышли на его окружение, и вот что выяснилось. Во время разборки личных взаимоотношений на «Козликах» (место за хлебным магазином, где эта компания любила собираться) его сильно избили два брата-боксера Бобровы и учащийся электротехнического техникума Иващенко. Во время беседы с одной из окружения этих ребят некоей Алисой показали ей фото убитой неизвестной. Она опознала свою подругу из Одессы Светлану. Мать ее бросила, она жила с бабушкой, вела бродячий образ жизни и так познакомилась с этими ребятами. Ее тоже, в числе прочих, вызывали в следственную часть по делу смерти Мухина. И вот когда она выходила из РОВД, ее увидели «друзья» и подумали: это она их «сдала». Раз так, хладнокровно приняли решение «убрать лишнего свидетеля». Завели на склоны Днепра и камнем убили. Так же поступили и с торговцем сигаретами Станиславом, который тоже был свидетелем драки. Повезли его на Оболонь и на пустыре задушили удавкой. Сняли с него все вещи, а труп закопали там же. Так мы за пять дней раскрыли три убийства.

— Да, трудно даже представить, как распутываются сложные дела. Но в обоих случаях, о которых вы рассказали, найдены были не живые, а уже мертвые люди. Не всегда, наверное, так бывает?

— Разумеется. Около половины разыскиваемых — обычные алиментщики, растратчики, а сколько ходит-бродит сейчас «бомжей», больных, которые не в силах вспомнить свое имя и место жительства. Часто ищем девушек, отправившихся странствовать в поисках сексуальных сверхдоходов. Начитались, наслышались, что, торгуя своим телом, можно быстро разбогатеть. И пускаются в путь, сбежав из дома. Многие недовольны бывают, когда находим их где-нибудь в гостинице или на вокзале. Все это результат семейной безнадзорности, между прочим. А розыск-то у нас нынче бесплатный, расходы несет государство. Справедливо ли? Неужто родители юной путаны, устранившись в свое время от воспитания дочери, так и будут бесконечное количество раз искать свое чадо за счет казны? Оправдана ли такая благотворительность нашего законодательства? А уж если ищем скрывающегося преступника, тем более он должен возмещать расходы. Ведь иной розыск ведется десятилетия. Представляете, сколько средств, труда, сил, времени уходит!

— Сколько продолжается розыск?

— Как положено — до 15 лет. Розыскное дело закрывается только в трех случаях: если человек найден, если суд признал его умершим или если истекло 15 лет.

— Наверное, сказывается в ваших делах специфика миллионного города?

— Еще как. Но основная наша проблема — малочисленность. Всего 10 человек работает в центре и по одному в районах. А людей пропадает масса.

В 1994 году, с нарастающим итогом, лишь одних неопознанных трупов числится 655.

Пять лет пробиваю вопрос, чтобы при Главном управлении МВД Украины в Киеве заработало Бюро несчастных случаев со своими компьютерами, видеотехникой, средствами связи, автомобилями, всем прочим. Да дело ведь не только в технических средствах. И не столько в них. Дело в том, что мы одиноки. Кроме нас, до пропавших без вести никому нет дела. Знаете, что отвечают в больницах на наши запросы? Наше дело лечить, а не искать кого попало. Вот так.

А в Москве, Санкт-Петербурге (о загранице я не хочу даже вспоминать — лишнее расстройство), в наших Харькове и Херсоне уже четко работает компьютерная техника, и эффект колоссальный. Но вот спасибо нашему новому министру Радченко, я был у него на приеме, и он издал приказ организовать такое бюро в Киеве.

Однако это все дело будущего, пускай и недалекого. И сам полковник Григорьев прекрасно понимает, что от подписанного приказа до реального воплощения его в конкретные дела пройдет еще немало времени. Но он оптимист. Главное есть — получено «добро» на перспективу работы отдела.

А пока его работникам, как говорится, некогда и дух перевести. За 11 месяцев прошедшего года поступило 1512 заявлений о пропавших без вести, 1165 (кого в морге, кого в тюрьме, кого в психбольнице) разыскали, а с остатком — 347 случаев надо еще определиться. Не опознаны пока и 399 трупов — стариков и старушек, молодых самоубийц, сумасшедших и детей олигофренов. В морге по последней инструкции труп может находиться 10 дней. А потом по специальному акту захороняется на Северном кладбище, за Броварами. Над холмиком табличка с номером и горькое слово — «неизвестный». Много их. Очень много.

Но ведь некоторых из этих неизвестных все равно кто-нибудь ищет. И розыск быть может объявлен. И близкие их все еще не теряют надежды на чудо.

Но человек уже не существует. И разыскать его в таких вот случаях сложно чрезвычайно. А если к тому же учесть, что морговские служители, мягко говоря, не слишком обременены милосердием и перед отправкой безвестного покойника далеко не всегда приводят несчастного в порядок, фотографируют или описывают его приметы, то найти такого и вовсе тяжко.

Нет человека, и все тут.

Во многих странах на этот случай предусмотрена специальная коронерская служба, иначе говоря, посредники между моргами и полицией. Профессия эта, при кажущейся на первый взгляд незначительности, считается весьма престижной, хорошо оплачиваемой и к тому же выборной, потому как берут туда только людей с двумя высшими — юридическим и медицинским дипломами, и именно на них ложится вся полнота нравственной и правовой ответственности за неизвестных покойников.

Что же, в том обществе, похоже, права бывают и у покойников. И главное из них: в мир иной не уйти безвестным.

Нет трупа — нет и убийства. Эта общеизвестная юридическая присказка давно уже стала аксиомой и для преступников. Теперь они, распознав все розыскные слабости, не просто убивают, а еще и стараются упрятать концы в воду. Желательно поглубже.

По мнению розыскников, в большинстве случаев по факту пропажи человека надо бы сразу возбуждать уголовное дело, даже если нет признаков преступления. Тогда были бы основания для допросов, обысков... Но вместо них — опросы и осмотры, ни к чему не обязывающие, да и то лишь с согласия самих заявителей.

Эффективность розыска прямо связана с раскрываемостью преступлений. За прошедшие 11 месяцев минувшего года было объявлено в розыске 1690 лиц. 814 выявлено и найдено, но больше половины — 876 до сих пор в розыске: 52 за убийство, 30 за разбой, 40 квартирных краж, 17 насильников и прочее. Страшно, если многие из тех, кто преступил закон, так и останутся безнаказанными. Не здесь ли корни преступной вольницы?

Все это — громадные «черные дыры», в которые «проваливаются» тысячи человек. Нередко бесследно.

С цифрами не поспоришь, а статистика говорит, что «черные дыры» пропавших без вести увеличиваются. И это касается каждого из нас. Даже тех, чьи родные и знакомые сейчас рядом с нами. Но где гарантия, что они будут рядом и завтра?

Было время, когда в печально известные периоды истории мы плодили без вести пропавших при помощи тюрем, расстрелов, лагерей. И как говорится, набив в этом деле руку, не можем до сих пор понять, что само выражение «пропавший без вести» — это ЧП, это ненормально.