Юрий Поляченко: «Меня беспокоит отсутствие настоящих научных школ и то, что ведущие хирурги не готовят преемников»

История этого научного центра прочно связана с именем выдающегося хирурга Александра Шалимова - он его создал, много лет в нем работал, воспитал немало талантливых учеников. Институтом Шалимова его стали называть задолго до официального присвоения имени основателя. Национальный институт хирургии и трансплантологии имени А.А.Шалимова Национальной академии медицинских наук Украины переживает непростые времена - наряду с сообщениями о новых уникальных операциях появляются и скандальные новости, у всех на слуху т.н. дело «черных трансплантологов», которое громко началось, а потом резко затихло. Комиссия АМН всесторонне проверяла работу учреждения. Это не было чем-то исключительным - на нынешний год запланированы проверки и отчеты восьми институтов, со временем эту процедуру должны пройти все академические подразделения. Отчет комиссии вызвал неоднозначную оценку в академической среде. Одни говорят, что выводы были справедливыми, даже излишне мягкими - в институте накопилось много нерешенных проблем. Другие же утверждают, что в условиях полного развала системы здравоохранения и недостаточного финансирования институт сумел не только удержаться на плаву, но и наращивает свой потенциал. Позицию Академии медицинских наук изложил в эксклюзивном интервью ZN.UA (№ 19, 2011 г.) президент НАМНУ А. Сердюк. Сегодня о проблемах института и его перспективах мы беседуем с его директором профессором Юрием ПОЛЯЧЕНКО. Разговор начался с вопроса, чем Институт Шалимова отличается от всех остальных в системе Академии меднаук.

- Это многопрофильный институт, который собрал основные специальности: у нас есть кардиохирургия и трансплантация, общая, сосудистая и малоинвазивная хирургия, микрохирургия и пластическая, реконструктивная хирургия. Словом, у нас представлены все современные направления хирургии. Поэтому так сложно все объединить, создать единую команду, предоставить всем возможность работать на том оборудовании, на котором хотят.

Одно дело, когда узкопрофильный институт закупает только стенты, клапаны и оксигинаторы, - так значительно легче выбирать, что именно тебе необходимо. И совсем иное - когда кроме стентов и клапанов нужно подобрать специальное оборудование для рассечения тканей, плазмофореза и т.д. Это непросто, учитывая, что в диализном центре (на 35 коек), где пациенты ждут трансплантации почек, уже 15 лет не обновлялось оборудование. Здание института не ремонтировалось 40 лет! И почти столько же не обновлялся парк оборудования. Последнее приобретение, появившееся еще до моего прихода в институт, - компьютерный томограф, но его уровень не для научного центра, а, в лучшем случае, для заштатной областной больницы. Попробуйте в такой ситуации найти золотую середину, чтобы объединить коллектив, ведь каждый считает, что его проблемы - самые главные.

- Вам, наверное, удалось это сделать - четвертый год работаете директором, а многие считали, что не выдержите и года.

- Выдержал! За это время, видите, похудел и, говорят, помолодел. (Смеется.) Наконец-то отошел от проблем Минздрава, отдохнул, успокоился. Были, конечно, амбиции, хотелось многое сделать, должность позволяла, но система такова, что изменить там ничего нельзя, по крайней мере в ближайшее время.

- Юрий Владимирович, а разве в институте проще? Чего планируете здесь добиться? С какой целью шли?

- Я всегда хотел заниматься таким делом, где через три или пять лет было бы видно, что ты сделал.

Когда я был министром здравоохранения, у меня состоялся серьезный разговор с первым вице-премьером - тогда эту должность занимал Н.Азаров. Это касалось больницы в Феофании. Вице-премьер заявил, что эта клиника должна превратиться в научно-лечебный центр международного уровня, где будут набираться опыта специалисты со всей Украины. Когда я стал директором Института Шалимова, а Н.Азаров - премьер-министром, я пришел к нему на прием и напомнил о том разговоре. Но уточнил: таким центром международного уровня должен стать именно наш институт, у нас все для этого есть. Ведь Институт Шалимова с его традициями, опытом, с его кадрами и научными наработками по праву считается институтом номер один в Украине. Поверьте, за последние годы я имел возможность неоднократно убедиться в этом. Такое количество операций различных направлений, как у нас, не делается ни в каком другом центре ни в дальнем, ни в ближнем зарубежье.

- Неужели Институт Шалимова обошел все европейские клиники?

- Суть в том, что там в основном узкопрофильные клиники, за исключением таких как Центр Шарите в Берлине, например, или Центр Помпиду в Париже, - они многопрофильные. Но там совсем другие условия и другая специфика. Сделать такой центр, чтобы к тебе ездило полмира, - план, конечно, амбициозный.

- Но реальный ли?

- Вполне. К нам же ездили представители постсоветских стран и Восточной Европы - смотрели, что мы умеем делать, делились опытом. Нужно, чтобы к нам направляли пациентов. Это не только престиж, но и деньги. Мы сегодня имеем обеспечение всего на 35% от необходимого. Как-то нужно эту проблему решать. Страна, которая запускает ракеты в космос, должна иметь и соответствующий уровень медицины. Но на высокие технологии в медицине нужны немалые средства.

- Выводы комиссии, которая проверяла ваш институт, были не столь оптимистичны. Говорят, вы довольно болезненно на них отреагировали.

- Оценка была неоднозначной, как и сама атмосфера во время заседания. Но если я буду оправдываться - это одно. А вы спросите у коллектива, что было сделано за последние четыре года.

- Ваши коллеги из других институтов с легкой завистью рассказывали мне о том, как много нового оборудования у вас появилось. Говорят, вы обогнали многих в этом деле.

- В свое время я тоже был тем министром, который хотел забрать все академические институты в подчинение МЗ. Но сегодня, работая в системе НАМН, скажу откровенно - это последняя линия обороны. Это альтернатива системе Минздрава. Сегодня уже невозможно собрать все «в один котел». К сожалению, за последние годы МЗ скомпрометировал систему некачественными препаратами и оборудованием, срывами поставок жизненно важных лекарств и т.д.

- А также откатами, громкими скандалами между врачами и пациентами, поборами на всех уровнях. Список очень длинный. Вы думаете, это не касается системы АМН?

- У академии другие функции и задачи. Сегодня присоединять к МЗ академические институты невозможно.

- А зачем объединять? Чтобы наука влияла на практическую медицину или чтобы они вместе скатились к уровню заштатной районной больницы?

- Вопрос непростой. Мы, конечно, не городская больница и не должны делать, скажем, операции по удалению желчного пузыря. Не наш это уровень. Но финансово это выгодно, и мы этим занимаемся. А ведь главное для нас - наука. Сохранилась база, есть отдел, единственный сегодня в Украине, работающий в экспериментальном направлении совместно с Институтом Патона. На его базе в ближайшем будущем планируем создать первый в Украине хирургический тренинг-центр, который бы соответствовал мировым аналогам. Именно таким образом можно не только обучать специалистов самого высокого класса, но и совершенствовать, отрабатывать в реальных условиях новые технологии, скажем, на свиньях, а уже потом внедрять их в практику. Собираемся купить уникальное оборудование для операций в эндоскопической хирургии - это комплекс для лапароскопической хирургии с 3D-визуализацией производства компании «Викинг», рассматриваем возможность покупки роботоассистированной хирургической платформы «Да Винчи» (она будет первой в стране), провели у себя международную конференцию, посвященную этим новациям.

Вот это была и есть моя мечта - превратить клинику в научно-практический центр, как было при Александре Алексеевиче. Мы же помним, что во времена Шалимова со всей страны в Киев приезжали хирурги, смотрели, учились, увозили бесценный опыт в свои клиники.

Сегодня 75% наших пациентов - киевляне, хотя институт не городской, а национальный. Понятно, к нам они идут потому, что близко и удобно, но таким образом прерывается связь - области остаются сами по себе, а столица, с ее научным потенциалом, сама по себе. Из регионов пациентов не направляют - тамошние хирурги, очевидно, считают, что могут на своей базе выполнять операции любой сложности. А это невозможно. Поэтому так часто приходится делать повторные операции, чтобы исправить ошибки, допущенные нашими коллегами из регионов.

- Переделывать-то приходится на живых людях. А почему бы не провести ротацию - из областной больницы пригласить хирургов на стажировку в институт, а профессоров отправить с почетной миссией - провести мастер-классы на местах? Я понимаю, что это разное подчинение клиник и специалистов. Но ведь их содержат одни и те же налогоплательщики, которые попадают под нож хирургов-недоучек.

- Мы по собственной инициативе начали такую работу - совместно с начальниками и главными хирургами областных управлений здравоохранения запланировали выездные мастер-классы, которые проведут наши лучшие специалисты. Кроме того, мы в последнее время практически реанимировали деятельность Ассоциации хирургов страны, председателем которой я являюсь. Именно деятельность этой организации должна в значительной мере улучшить стандарты хирургического лечения наших граждан на всех уровнях, как в ведущих учреждениях, так и в обычных районных больницах.

Кстати, за то, что мы исправляем чужие ошибки, нам еще и попало от комиссии - говорят, неактивно используем оборот коек. А причина проста - больные «потяжелели», они обращаются после лечения в других больницах, когда там уже не могут помочь. Мы ведь берем 90% профильных больных со сложными, запущенными патологиями.

- Институт критиковали еще и за то, что до сих пор не создан музей Шалимова.

- Я уже сказал - будет у нас музей Шалимова. Обязательно будет! Просто я расставил определенные приоритеты, нельзя все сразу сделать. Запланировали и добились того, что институт получил статус национального, пообещали и добились повышения зарплаты сотрудникам института. Покупаем новое оборудование, благодаря чему появилась возможность увеличить количество сложных операций и внедрять новые. В этом году планируем приобрести МРТ, что позволит на современном уровне исследовать сосуды печени и других органов.

- Хорошая новость. Деньги уже выделили?

- Да.

- Академия расщедрилась или Кабмин?

- Кабинет министров пошел нам навстречу.

- Помогли старые связи?

- Это продолжение того разговора, о котором я уже вспоминал - будем создавать центр международного уровня. Мы убедили правительство в том, что добьемся выполнения поставленной задачи.

- Кем гордится институт? Назовите хирургов, которых знают не только у нас, но и в мире?

- Это прежде всего наши трансплантологи - Рубен Заграбян, Олег Котенко, Михаил Нечитайло, Сергей Фуркало, Павел Никульников, Владимир Чорный, Михаил Костылев и многие другие. Боюсь кого-то пропустить, собственно, все руководители отделов - это авторитетные специалисты не только в Украине, но и за рубежом.

- Юрий Владимирович, а были в отчете такие замечания, которые хоть и горько было, но вы приняли?

- Об этом нужно поговорить с академиком В.Цимбалюком, который возглавлял комиссию и делал отчет.

- А я с Виталием Ивановичем разговаривала. Он умеет хранить корпоративные тайны, ничего не выдал. Но отметил, что институт заметно обновил свою базу - оборудованы современные операционные и реанимационные блоки.

- Но этого мало, необходимо изменить отношение к работе. Я откровенно сказал коллективу, что все знаю и понимаю, но принцип должен быть один, как в той песне: раньше думай о Родине, а потом о себе. Если все свои гонорары, деньги от спонсоров, которые у вас есть, будете собирать и покупать себе дорогие авто и строить дачи - лет пять, максимум 10 как-то продержитесь, а потом все рухнет. Коллектив каждой клиники должен постараться улучшить то, что имеет - условия пребывания пациентов и свои рабочие места. Кстати, комиссия смотрела и палаты, и кабинеты, спрашивали пациентов, сколько им приходится платить.

- Комиссия доложила - все ответили, что их лечат бесплатно. Тем не менее весь Киев знает, что гонорары ваших сотрудников очень высокие.

- Да, высокие.

- И незаконные. Что делать пациенту, когда хирург заявляет: «10 тысяч долларов, и я весь внимание»?!

- Ну, таких гонораров у нас нет.

- Снизили до пяти тысяч?!

- Я навсегда запомнил, как работали Шалимов и Амосов - до операции даже намека о гонораре не должно быть. А если пациент после операции решил отблагодарить - считайте, что он благодарит вас от имени бога.

Я понимаю, что это не так просто изжить в нашей стране. Но нельзя допускать выкручивания рук, чтобы до операции назывались какие-то суммы. Хотя такое, к сожалению, существует везде.

- Как бы врачи это ни называли, но сумма перед операцией - это вымогательство.

- Я своим сказал: узнаю о таких случаях - отправитесь работать в районные больницы. Мы должны очищаться от таких явлений, хотя это очень непросто.

Меня очень беспокоит еще одна проблема - отсутствие настоящих научных школ, опытные хирурги не готовят преемников. Я уже устал повторять - готовьте себе смену, ведь когда вы уйдете на отдых, через пару лет некому будет оперировать. Это серьезный вопрос и наверняка касается не только нашего института. Когда кто-нибудь из знаменитых хирургов уезжает на конгресс или уходит в отпуск, отделение стоит - некому делать операции. Ситуация с нашими трансплантологами - тому доказательство. По сути дела, отдел уже год не работает, после того, как хирургов задержали, больные остались без операций.

- Сколько человек тогда задержали? Что изменилось с тех пор?

- Задержали ведущего трансплантолога. И анестезиолога, которого еще как-то можно заменить, а вот хирурга - некем. Он работал с детьми, которым еще нет и года, это уникальный специалист не только для Украины, но и для СНГ - таких малышей у нас нигде не берут. Целый год наших сотрудников вызывали для дачи показаний, все издерганы. За год было сделано всего две трансплантации почек, хирурги теперь боятся за это браться.

- Задержание произошло с таким скандалом, что многие думали, будто таким образом хотят освободить должность директора института.

- Как видите, нет. Одна из причин такого показательного задержания в том, что Интерпол пять лет отслеживал эти схемы. Все это, конечно, больно ударило и по имиджу врачей, и по имиджу института. Я думаю, это в какой-то мере повлияло и на комиссию, которая нас проверяла. Пятно ведь не только на институте, но и на медакадемии.

- Говорят, что институт Шалимова тратит колоссальные средства на ремонты и переоборудование.

- За последние три года потратили 40 миллионов гривен. Но для такого института, как наш, это очень маленькие деньги. Для его развития необходимо строить новые корпуса, в частности для трансплантации, где должны быть отдельная лаборатория, операционные и реанимация.

- Почему вы делаете акцент на трансплантации? Институт ведь многопрофильный.

- Потому что на листе ожидания 50 тысяч нуждающихся, для которых трансплантация - единственный шанс остаться в живых. При сегодняшнем положении дел спасти всех их нереально - на создание современного центра необходимо лет пять как минимум. У многих больных такого резерва времени, увы, нет.

- Но неужели это единственный путь для спасения больных с тяжелыми патологиями? Япония, например, лидирует по продолжительности жизни, но трансплантация у них отнюдь не на первом месте. Почему выходом считают удаление больного органа и замену его здоровым, а не своевременное лечение?

- В Японии главная причина - религиозные взгляды. А в Европе трансплантация развивается очень успешно, как и в США. При очень многих патологиях, в том числе и врожденных, никакое лечение больному не поможет, единственное спасение - трансплантация.

- Поскольку тема забора органов у нас имеет не просто скандальный, а криминальный оттенок, может, есть смысл построить корпус, в котором будут созданы условия для работы со стволовыми клетками? В мире уже научились выращивать органы. Это ведь более перспективно, чем проталкивать изменения в законодательство по поводу трупного донорства.

- Конечно, надо строить. Но это должны быть межотраслевые центры - тут широкое поле деятельности не только для медицины, но в первую очередь для генетики, молекулярной биологии и т.д.

- С какими институтами вы сотрудничаете?

- Практически со всеми.

- Юрий Владимирович, в свое время вы активно участвовали в работе Медицинского союза, который очень громко о себе заявлял, а сейчас его совсем не слышно.

- Идея была классная, своевременная. Но почти два года назад Медсоюз распался. Причина банальная - отсутствие финансирования. Спонсоры охладели к идее. Люди работали волонтерами, на добровольных началах, но без финансовой поддержки все угасло.

- В Медицинском союзе вместе с вами были И. Щепотин, И. Емец...

- Да, мы работали и дружили, строили планы вместе с Медсоюзом. А сейчас каждый занимается своими проблемами - Щепотин занимается Институтом рака, Емец вернулся в свою стихию - оперирует.

- А вы, наверное, готовитесь к выборам? Ведь по новым правилам НАМНУ, в институте после проверки и отчета должны пройти выборы директора.

- Я готов. Выборов не боюсь. Потому что в своем коллективе - уверен.