Высшее образование в Украине: куда идем?

Мы часто с завистью смотрим на западноевропейские и американские университеты, научные учреждения. Пытаемся догнать их (или же делаем вид, что хотим это сделать). Однако плетемся в хвосте разных рейтингов высших учебных заведений. Нет наших ученых и среди нобелевских лауреатов. Да и, в конце концов, много ли знают на Западе об украинской науке?

А с другой стороны, мы нередко удивляемся, почему украинцы, оказавшись на том же Западе, достигают неплохих результатов в сфере образования и науки. Имеем также нобелевских лауреатов - выходцев из Ук­раины. А по уровню образованности украинцы в США и Канаде принадлежат к числу лидеров среди разных этносов этих стран.

Очевидно, дело не в человеческом материале (прошу прощения за такой топорный термин). Дело в общественной организации, когда по-настоящему талантливым людям трудно пробиться, занять достойное место в социуме. Дело также в нашей системе образования, которая зачастую не дает возможности выпускникам украинских высших школ быть конкурентами на мировом уровне.

Конечно, система западного высшего образования имеет свои проблемы. Она не идеальна. В некоторых моментах уступает нашей системе. Но, вопреки этим нюансам, является более эффективной. И, думаю, в этом никто особенно не сомневается.

Западная и восточноевропейская модели высшего образования формируются по-разному, и не удивительно, что заметно отличаются друг от друга. Западная сформировалась таким образом, что ее образовательные учреждения (высшие школы) являются автономными, способны реагировать на общественные вызовы и самостоятельно меняться. Рассматри­ва­ют­ся они как корпорации преподавателей и студентов, где каждая сторона - парт­нер. Задача их в том, чтобы вместе достигать результатов. По­этому в западной модели большое внимание уделено инди­ви­дуаль­ному общению «преподаватель-студент», и, соответственно, став­ка делается на само­стоя­тель­ную работу студентов. Конт­роль за деятельностью образовательных учреждений осуществляет не столько государство, сколько общественность. В конце концов, эти образовательные учреждения в определенном смысле можно рассматривать как элементы гражданского общества.

Если возьмем восточноевропейскую модель, которая сформировалась еще во времена царской России, а потом была закреплена и усовершенствована во времена СССР, то видим, что она строилась на других принципах. Вместо автономии университетов имеем преобразование их в государственные учреждения, подчиненные бюрократическим структурам. Это выражается даже в чисто формальном названии. Нет, например, Оксфордс­кого государственного университета, национального университета «Сор­бонна» или же государственного университета им. Марии Склодовской-Кюри. У нас же был Императорский университет им. Святого Владимира, который стал Киевским государственным университетом, а теперь превратился в университет национальный. Хотя все понимают: национальный - тот же государственный.

В восточноевропейской модели не заложен принцип парт­нерства «преподаватель-студент», здесь действует другой принцип - выраженной иерархичности. И ставка делается преимущественно на обучение студента, а не на сотрудничество. Поэтому на первом плане - аудиторный учебный процесс, а не самостоятельная работа.

Поскольку в этой модели высшие школы функционируют как де-факто государственные структуры, то они и контролируются преимущественно государством, а не общественностью.

Конечно, восточноевропейская модель высшей школы может демонстрировать свою эффективность - особенно в условиях тоталитарного общества. Но не больше.

Если характеризовать нынешнюю украинскую ситуацию, то она представляется очень проблемной. Развал СССР стал также ударом по существовавшей в Украине системе образования. В частности, возникли высшие учебные заведения негосударственной формы собственности, недостаточность бюджетного финансирования привела к своеобразному «разгосударствлению» государственных высших школ - теперь они значительную часть своего финансирования получают за счет платы за обучение. Процесс реальной автономизации высшей школы в Украине зашел дальше, чем это произошло в соседних Беларуси или России. Однако нужно понимать, что эта автономизация сопровождалась потерями, в частности в сфере качества образования. И это понятно, ведь в значительной степени была разрушена одна система, вместо нее не создана другая. Часто можно услышать: дескать, в России и Беларуси высшее образование лучше. В некотором смысле с этим можно согласиться. Но за счет чего имеем такое положение вещей? Прежде всего за счет того, что в России и Беларуси больше сохранились авторитарные подходы. Не говоря о том, что Россия может себе позволить лучше финансировать высшее образование, а Беларусь «точечно» вкладывает относительно значительные средства в отдельные учебные заведения.

В Украине же сложилась ситуация, когда наша образовательная система оказалась на раздорожье. Объективно уже пошел процесс сближения этой системы с западноевропейской. Этому способствует не только реальная финансовая автономизация наших высших школ, их приспособ­ление к рыночным условиям (пусть даже деформированное), но и расширение контактов со странами Евросоюза и Северной Америки и, наконец, участие (правда, несколько формальное) в Болонском процессе. Однако, как отмечалось, сама трансформация системы порождает потери, определенную «деградацию». Соответственно, на это реагируют государственные структуры, которые у нас призваны контролировать образование, прежде всего образовательное министерство. Эффективный общественный контроль за образованием у нас так и не создан.

Можно понять деятельность государственных структур. Дейст­вуя старыми бюрократическими методами, они пытаются усилить предоставленные им контролирующие функции, по возможности централизовать образование. Примером в этом плане есть хотя бы так называе­мое внешнее независимое оценивание. Это американская технология. В США она носит, с одной стороны, сугубо добровольный характер (университеты этой страны могут игнорировать ВНО, дополнять его), с другой - общественный характер (ВНО в США проводят негосударст­венные учреждения). У нас же внешнее независимое оценивание является государственным делом, как, кстати, в России и Беларуси. Есть даже стремление закрепить ВНО законодательно. При желании подобных примеров централизовать и контролировать высшее образование, даже используя западные технологии, можно найти множество.

Очевидно, пора понять: долговременное пребывание образовательной системы на раздорожье, когда мы отошли от старой системы и не пришли к новой, западной, является ненормальным.

Есть два возможных варианта решения данной проблемы. Это - «возвращение на круги своя», возобновление авторитаризма в системе высшей школы. Для этого нужно не только максимально централизовать и бюрократизировать высшее образование, но и сократить к минимуму негосударственные учреждения (а лучше вообще их ликвидировать). Хотя такие тенденции и существуют, однако сомнительно, что это удастся воплотить, по крайней мере, в ближайшее время.

Другой вариант - осуществлять шаги в плане приближения к образовательной системе Запада. По крайней мере, кое-что в этом направлении делается. Другое дело, что часто эта работа формальная и несистемная. У нас отсутствует реальная программа интеграции образования в европейское образовательное пространство, нет также четкого понимания, как это надо делать.

По моему мнению, может быть несколько направлений такой интеграции. Во-первых, необходимо реализовать принципиальное требование Болонского процесса, предусматривающее мобильность преподавателей и студентов. Так, в странах Евро­союза уже стала традиционной практика, когда студент один семестр или даже один год учится в другом университете (желательно в другой стране!). Для этого разработаны специальные механизмы, в частности стипендиальные программы. У нас же таких механизмов нет - не только для обучения студентов за рубежом, но даже внутри страны.

Что касается мобильности преподавателей, то в странах Евросоюза приветствуют привлечение к учебному процессу зарубежных специалистов. Например, считается желательным участие иностранных ученых при защите диссертационных работ. У нас же сделать это практически невозможно, поскольку сформирована сложная процедура нострификации дип­ломов о высшем образовании, а особенно докторских дипломов.

Во-вторых, предоставление высшим школам реальной автономии - она должна касаться как финансовой сферы, так и учебного процесса. При этом нужно отказаться от мелочного регламентирования жизни высших школ, предоставив им возможность гибко реагировать на вызовы, существующие на рынке труда. Основным критерием оценки высшего учебного заведения должны стать не показатели, которые в основном носят количественный и формальный характер (число студентов, количество преподавателей с научными степенями, количество специализированных ученых советов и т.д.), а качество подготовки выпускников того или другого университета, их конкурентоспособность на рынке труда. При этом желательно, чтобы оценка качества образования выпускников определялась не только государственными, но и общественными учреждениями.

В-третьих, должен состояться процесс приобщения высшего образования к гражданскому обществу. У нас существуют разные общественные образовательные организации - учителей, преподавателей, студентов. Однако, как когда-то в СССР на общественные организации смотрели как на приводные ремни КПСС, так и теперь у нас на них смотрят как на приводные ремни госу­дарст­венных учреждений. В такой ситуации теряет смысл функ­ционирование образовательных общественных организаций, как, например, советы ректоров или студенческие союзы. Они просто озвучивают волю образовательного министерства. В то время как на Западе общественные организации являются не только самостоятельными, но и имеют широкие права. На­при­мер, в Германии именно студенческие союзы предоставляют сти­пендии, определяют льготы для студентов, поселяют в общежития и даже… содержат студенческие столовые. Для нас, конечно, это выглядит как фантастика.

Понимаю, что сегодня мы не обеспечим ни мобильности преподавателей и студентов, ни полноценной автономии высших школ, ни создания действенных образовательных организаций. Однако сделать определенные шаги в этом направлении можем. Тем более что для этого есть все основания и этого требует ситуация.