Ни Аннунциаты, ни живой воды...

У Евгения Шварца есть замечательная драма «Тень», написанная по мотивам одноименного произведения Х.-К.Андерсена. Коллизии, разворачивающиеся в последнее время в нашем образовании, чем-то очень напоминают перипетии этого произведения...

Читая некоторые материалы, посвященные проблемам образования и опубликованные на страницах «Зеркала недели» в течение последнего года, порой не можешь понять: то ли их авторы и в самом деле так понимают вопросы, о которых говорят, то ли они просто неудачно шутят? По крайней мере, именно так воспринимается статья академика В.Кременя (октябрь прошлого года), в которой он предлагает пересмотреть основоположные моральные критерии и ценности с позиций «экономического человека», и многие фрагменты интервью корреспондентов газеты с министром образования С.Николаенко. Прежде всего, его утверждение, что многие факты коррупции в сфере образования являются следствием того, что родители, плохо подготовившие своих детей к жизни, но имеющие лишнюю копейку, несут ее именно в учебные заведения («Вот потому и сложилась такая ситуация: родители ищут, кому дать взятку, ребенок ищет, кому ее сунуть, а мы сегодня спрашиваем у президента, как с этим бороться... Всем надо надавать по одному месту! Но прежде всего — родителю по рукам, который своего ребенка так подготовил к будущей жизни, что он уже знаниями не проторит себе путь...»).

Не думаю, что министр не понимает элементарной истины: под систему существующих в обществе потребностей всегда создается соответствующая система их удовлетворения. И создается не так, как хочется министрам, романтикам, моралистам или мафиози, а так, как это наиболее удобно именно для данной системы и в данных условиях.

Чтобы доказать истинность своего тезиса, не стану затрагивать те аспекты деятельности системы образования, о масштабах коррупции в которых говорить уже просто опасно (ведь механизмы самозащиты в системе отработаны досконально!), а выделю момент, весьма и весьма далекий от «магистральных» схем. И касается он проведения государственной итоговой аттестации в выпускных классах общеобразовательной школы.

О том, как нужно проводить эту аттестацию, говорится в соответствующих инструкциях и приказах Министерства образования и науки Украины. А чтобы не допустить наименьших отклонений от этих самых инструкций и приказов, министр образования 22.05.07 подписал еще и письмо-распоряжение № 1/9-307: никаких родительских взносов на процедуру аттестации!

Да кто же против? К примеру, мне, учителю, работающему в комиссии, не хочется никакого «кофе» (тем более «шашлычков и балычков» — это выражение, брошенное каким-то озлобленным поборами доброжелателем, гуляло по Интернету года два-три назад) за счет родителей после экзамена: меня унижает любое «ритуальное кормление». Так вот на это денег не нужно. А на что же они все-таки нужны?

Не знаю, «в курсе» ли министр, как на самом деле проводится государственная итоговая аттестация, известна ли ему, в частности, давняя традиция присылать из высших руководящих образовательных звеньев в низшие так называемых уполномоченных, которые своим присутствием должны обеспечить высокую объективность процесса контроля. Традиция существует уже несколько десятилетий. Когда-то ею, в сущности, растлили школьные аттестационные комиссии, ведь появление уполномоченного автоматически срабатывает на две вещи: 1) оно является формой выражения недоверия («Знаем мы, чем вы тут без нас заниматься будете, — нарушать») и тем самым уже морально обесценивает работу школьной комиссии; 2) оно разделяет присутствующих на аттестации на две команды: «наших» и «не наших»; естественно, к «нашим» относятся выпускники и их наставники, к «не нашим» — приезжие, и аттестация становится формой противостояния этих двух сил...

Но вернемся к нашим уполномоченным.

Итак, накануне аттестации они на соответствующих совещаниях получают задание: прибыть в такую-то общеобразовательную школу на государственную итоговую аттестацию. Но школа, в которую им нужно ехать, расположена километров за 12-20 от райцентра. Машина в управлении одна, и на ней поедет начальник. Остальным уполномоченным нужно добираться самостоятельно. Рейсовые автобусы в этот день в села не ходят. Своего авто у уполномоченного нет. На попутных можно добираться полдня. Что делать?

Предположим, каким-то образом уполномоченный добрался до школы. Отсидел в почетном президиуме, коим на экзамене в его присутствии становится государственная комиссия. Обед. Накормить человека нужно? Ну, не шашлычком и балычком, но «по-человечески»...

После обеда представителю надо в район. Да еще и срочно, ведь к определенному часу начальник ждет рапорт. Что делать хозяевам? Вывести гостя на дорогу и там с ним распрощаться, выразив искреннее сочувствие?

На следующий день в район нужно отвезти письменные работы претендентов на свидетельство с отличием (если речь идет о девятом классе) или на медали. У школы своей машины нет. Проблемы с транспортом те же, что и вчера, но уже у представителя школы.

В течение еще одного дня в районе будет работать сформированная из лучших учителей комиссия, проверяя привезенные работы. Этих людей в обеденный перерыв накормят или скажут: «Пойдите поищите себе что-нибудь»?

Затем работы отправят в область, где их тоже будет проверять комиссия. А после за этими работами придется ехать из района, чтобы их забрать. И чтобы финал был красивым (то есть, чтобы где-то в августе вам не выговаривали на всю область, какие же у вас никудышные медалисты и учителя), ехать нужно на отдельной, хорошо затоваренной транспортной единице...

Письменных аттестаций пока три: по языку и математике в девятом и пересказ в одиннадцатом. Есть еще семь устных. И бывает так, что уполномоченных нужно доставить практически на каждый экзамен...

Все описанные мною «операции» требуют средств, не заложенных ни одной строкой ни в одном бюджете. Поэтому берут их там, где господин министр брать запрещает. Кто за что при этом платит?

Родители «претендентов» платят за психологический комфорт для своих детей (медали «делаются» задолго до всяческих аттестаций). Учителя платят за возможность «нарисовать» соответствующий показатель, который будет констатировать: в данной школе с преподаванием данного предмета все в порядке. За показатель же платит и район, ведь, что ни говори, количество медалистов — это пусть и чисто формальная, но все же демонстрация уровня. Так же и область. Да и министерство, и министра это устраивает: приносят ему на блюдечке горячий «показатель» — вот, дескать, каких успехов достигли именно под вашим руководством, — как тут не порадоваться? Высокая результативность системы подтверждена!

Очень удобно получается: всем нужно пережить эти несколько дней аттестации «по правилам», чтобы потом иметь возможность целый учебный год (или даже годы!) жить и работать как можется и хочется. Так почему бы не платить?

Естественно, процедура платежа постепенно обрастает деталями под конкретные особенности определенных лиц: в каждой школе знают вкусы и предпочтения того или иного представителя и форму, в которой «услуга» принимается как нечто само собой разумеющееся. Знают «стоимость». Умеют «работать с родителями». И злоупотребление на злоупотреблении порой достигают таких масштабов, что, как рассказывали мне родители одной из городских (там многие нюансы, характерные для школы сельской, практически отсутствуют, но есть что-то свое) школ, аттестация сына-девятиклассника (ни на что не претендующего) обошлась им в 300 гривен. Но отчего же системе не развиваться, не разрастаться, если есть куда?

В чем же причина? Горько, больно, но мы должны признать: то, что реально дает сегодня наша система образования и то, что мы по привычке называем образованием (сумма отдельнопредметных знаний, умений и навыков), подавляющему большинству выпускников школы для реальной жизни практически не нужно. Чтобы поступить в престижный вуз, единицам из них необходима хорошая подготовка (на школу в этом деле уже не полагаются — процветает система репетиторства и разнообразных курсов), большинству — добротный документ и деньги. Чтобы по окончании вуза устроиться на работу по специальности — снова: документ и деньги. Конечно, где-то есть у нас и должности, на которые требуются высококвалифицированные специалисты. Но сколько их? И с каких это пор из стен вуза начали выходить готовые высококвалифицированные специалисты? Статистика соседки-России констатирует: 80% выпускников университетов ни по окончании вуза, ни год спустя по приобретенной специальности не работают. Мои наблюдения за судьбой выпускников нашей школы свидетельствуют о том же...

Выходит, от системы образования выпускнику требуется только воплощенный в соответствующей бумаге — свидетельстве или аттестате — все тот же вездесущий «показатель». Все остальное — вне ее. И это коренным образом вырождает, выхолащивает традиционную суть деятельности системы, растлевает причастных к ней. И чтобы этот процесс остановить, мало внедрить внешнее тестирование (оно тоже ориентировано на выявление «показателя», хоть и процедурно иным способом) — нужно вернуть образованию утраченную им суть.

В одной из своих статей в газете «Освіта» еще где-то в конце
80-х я цитировал афористическое высказывание испанского философа Х.Ортеги-и-Гасета: «Мы не тело, утратившее тень, мы тень, утратившая тело». Похоже, с тех пор наша тень («показатель») пережила те же метаморфозы, что и ее персонализированный образ в сказке Е.Шварца (где тень стала самостоятельным человеком). Она уже правит нами. Мы же готовим топор и палача (то есть внешнее тестирование), а об Аннунциате и живой воде пока что речи нет. Так что же мы получим в результате? Абсолютно верно: обезглавленный труп на троне...