ИСКУССТВО НЕ БЫТЬ СМИРНЫМ

Нечасто «ЗН» публикует статьи, подписанные студентами. Будучи по одной из своих профессий преподавателем, по возрасту еще не вышедшим из категории «молодежь», хочу возразить автору недавнего монолога «Студенчество — главный враг государства?».

Красной нитью через статью проходила обида на государство, которое не заботится о студентах, таких беззащитных, белых и пушистых, тяжело и бесперспективно грызущих гранит науки. Студенты, правда, народ теперь очень разный, и для всевозрастающего их количества проблемы размера стипендии, оплаты общежития и льготного проезда в транспорте жизненно важными не кажутся. Но и прототипов героя анекдотов про голодного студента тоже немало. Я и сам пару лет назад был студентом, правда, престижной специальности (экономист), из числа тех, у которых автор, не видя другого выхода, предлагает отнять стипендию в пользу студентов «непрестижных». Убежден — выход не в таком шариковском подходе («взять и все поделить»), а в изменении студенческого (и шире — молодежного) сознания, как составной сознания национального. Но обо всем по порядку.

Популярный в легендарных шестидесятых Г. Маркузе считал, что пролетариат давно перестал быть движущей силой общества, и роль этой силы перешла к студенчеству — ведь именно в данной социальной группе сочетается недовольство, максимализм требований (будь реалистом — требуй невозможного!) и высокий интеллект. Теорию эту западная молодежь демонстрировала на практике, особенно в 1968-м, когда очагами бунта против надоевшей действительности зачастую становились ведущие университеты. Многие из тех бунтарей со временем остепенились и стали истеблишментом. К примеру, министр иностранных дел Германии Йошка Фишер, который в юности был радикалом и дрался с полицейскими. Но благодаря тому бунту Запад теперь — недостижимая мечта нашей страны, и в мечту эту течет поток украинских граждан — от чернорабочих, гангстеров и проституток до врачей и академиков (и студентов. Как показывают исследования, больше половины их мечтают по окончании учебы эмигрировать).

Молодежь на Западе разношерстна и активна. Сотни тысяч молодых людей считают себя защитниками природы, анархистами и автономами, фашистами (к сожалению) и антифашистами… По данным одного «альтернативного» журнала, только в Германии одних анархистов насчитывается около 70 тысяч. Причем братия эта не угомонилась от сытой жизни и продолжает активно возмущаться по самым разным поводам — от транспортировки по Европе радиоактивных отходов до всемирной глобализации (Берлин, Давос, Сиэтл, Мельбурн и т. д.), благодаря чему жизнь там становится все лучше и веселей. С другой стороны, на гребне всех общественных процессов находится студенчество Латинской Америки, которое вряд ли заподозришь в излишней сытости. Не отстают от своих коллег и азиатские студенты, силами которых были (и даже неоднократно) скинуты коррумпированные режимы в Южной Корее, Индонезии, Филиппинах…

В Украине же ото сна студенчество очнулось лишь единожды — в 1990-м. Много писано про последствия той Гранитной революции, особенно в контексте последних событий. Развивать тему не стоит. Но одно верно — потрясать устои наша молодежь больше не пыталась. Единственно, где могло быть какое-то организованное сопротивление, — это борьба с «Укрзалiзницею» за 50-процентную оплату проезда (право на такую скидку в междугородных автобусах было безнадежно проиграно). Счастье проезда в полцены регулярно отнимается у студентов перед очередными выборами и тогда же возвращается даром сверху. (Жалуясь на хроническую бедность, «Укрзалiзниця» может, тем не менее, позволить себе строительство нового вокзала в Киеве и перманентного капремонта существующего.) К слову, в Европе всем молодым гражданам до 26 лет можно ездить за полцены — молодежь должна быть мобильна и смотреть мир, а не только пару раз в году вояжировать из городов домой за салом. Про это, наверное, невдомек 20 тысячам упомянутых студентов Киевского университета, кинувшимся за гербовыми печатями на студенческие билеты во время очередной кампании с «халявой».

Апатию ко всему происходящему наблюдал я у сверстников все годы своего студенчества. Их я мог понять — как уже говорил, учился я на факультете «престижном», и большинство моих сокурсников (а также их родителей) были людьми небедными. Но и другие студенты — инженеры, физики, математики никогда не изъявляли желания к прямым действиям — в ответ на какие-либо притеснения хотя бы со стороны тех же комендантов. Обучение мое пришлось на политическое безвременье — студентом я застал только вторые президентские выборы 1994 года, когда до политкризисов было еще далеко. Зато в те же годы познакомился со славно возродившейся традицией студенческого стукачества — правда, к чести моей ужгородской альма-матер, не в своем вузе. Пользуясь правом льготного проезда, часто наведывал своего друга-медика, учившегося в Тернополе. Там институт стукачей был настолько обыденным, что никого не удивлял — всех «шестерок», докладывавших начальству оперативную обстановку в общежитиях (кто с кем пил, кто с кем спал) знали и не били. (Когда именно из Тернополя пошла инициатива докладывать наверх об умонастроениях в школах и вузах, я не особенно удивился.)

Ситуация резко изменилась в последние годы. Может, в Киеве студенты и зарабатывают десятку за политические митинги, но не в моем родном Закарпатье. Здесь, как и положено провинции, работает пресловутый админресурс, и политической, пардон, проституцией молодежи заниматься не велено. С самого начала новейшей эры (выборы президента-99) организованные массы постигающих знания (не только студенты, но и ученики техникумов и ПТУ) используются как штыки во все обостряющихся баталиях. К примеру, первое боевое крещение студенты государственного института, где я подрабатываю, прошли перед вторым туром выборов Гаранта, когда их согнали на антикоммунистический митинг («Явка обов’язкова», — строго предупреждала листовка на дверях вестибюля). Потом было участие в референдуме по народной инициативе (избирательный участок устроили в общежитии и запретили на воскресенье разъезжаться по домам). Апофеозом стал нынешний январский митинг поддержки Президента, когда аббревиатура моего института засветилась на УТ-1 в долгом репортаже о прокатившейся по стране волне всенародного «одобрямса». Какого-либо сопротивления подобному задействованию в политических игрищах со стороны студентов не было — самые изворотливые норовили уехать домой по семейным причинам. Судя по репортажу, в других областных вузах и прочих учебных заведениях молодежь также служит боевым авангардом подобных акций.

Не имею, впрочем, права не верить в добровольное участие молодежи в перечисленных мероприятиях. Ведь на всех организованных «в пiдтримку і пiд патронатом» днях городов, молодежи, Независимости, Конституции и т. д. с концертами и фейерверками, на которые уходят миллионы так не хватающих молодым людям гривен, «отрывается» молодежь вполне искренне. И не скулит по поводу маленьких стипендий, отсутствия работы и перспектив на жилье и прочих мелочей. И строительство к первому юбилею Украины колонны стоимостью в несколько десятков миллионов долларов никто не считает помехой вымирающим в паре десятков километров от Киева городам (в которых, возможно, доживают свой век, сократившийся за 10 лет независимости на те же 10 лет, родители этой молодежи). На гранитных плитах и возле фонтанов в центре столицы так любили посидеть молодые люди, часто с книгами в руках — студенты, должно быть. Кому из них пришла в голову мысль о бессмысленности и даже аморальности этой колонны? Кто приковался цепью к фонтану, чтобы остановить безумное строительство, а деньги потребовать потратить на что-нибудь путное?

Как ни затерто звучит подчас ленинская фраза, но государство — это и вправду мы. Одни из нас отстраняются или бегут прочь от государства, которое повернулось к нам лицом и скорчило гримасу, либо же «…делают вид, что верят государству, которое делает вид, что заботится». Другие, генетические комсорги, вступают в молодежные объединения при псевдопартиях, и там грудью прокладывают себе шоссейные дороги в будущее. Третьи, четвертые… Последнее время, как убеждает пресса, у некоторых имеет место тот самый сдвиг в сознании, с которого и начал я свой опус. Думаю, если он произойдет в головах тех, кто прочно освоил искусство быть смирным, тогда Украине еще можно надеяться на свой, отечественный, 68-й со всеми вытекающими последствиями.