ЖЕНЩИНЫ РЕЖЕ ПРОСЯТ ПРИБАВКИ ЖАЛОВАНЬЯ, ИЛИ ВОЙНА ПОЛОВ НА ВЕСАХ ЭКОНОМИКИ

Официальная летопись борьбы женщин за свое равноправие берет начало в XIX столетии. В прошлом веке эта борьба стала приносить первые результаты, и уже к 1970-м годам в большинстве стран гендерная дискриминация в политической, экономической и социальной жизни была ликвидирована законодательно. В 1985 году правительства 88 стран мира подписали Конвенцию о ликвидации всех форм дискриминации женщин. В частности, было провозглашено, что за равный с мужчинами труд они должны получать равное вознаграждение.

Предполагалось, что к началу нового тысячелетия женщины, пятьдесят лет назад получавшие менее 60 процентов зарплаты мужчин, этот разрыв преодолеют. Поначалу разница в доходах действительно стремительно сокращалась, однако где-то на уровне 75 процентов забуксовала. Более того, по статистике ООН, 70 процентов живущих в условиях абсолютной нищеты — это именно женщины; они же составляют основную массу безработных. Во всем мире создаются специальные комиссии и комитеты, призванные найти выход из сложившейся ситуации, а ученые и журналисты посвящают этой проблеме все больше и больше публикаций.

Аналитики отмечают, что в США и ЕС разрыв между «женской» и «мужской» зарплатами примерно одинаков и относительно невелик (25 и 24 процента соответственно). А вот в самой Европе расхождения куда существеннее: в Скандинавии и бывшей Восточной Германии женщины, например, получают 89,9 процента от мужской зарплаты, тогда как в Греции — всего 68 процентов. И это тем более интересно, поскольку объяснения диспропорций в уровнях зарплат в разных странах приводятся одинаковые.

В частности, считается общепризнанным, что женщины по сравнению с мужчинами реже работают в наиболее высокооплачиваемых сферах экономики (высокотехнологические отрасли промышленности, финансовый сектор и т.д.), имеют меньший стаж (из-за перерывов по уходу за детьми и более раннего выхода на пенсию), имеют более низкий образовательный уровень и реже занимают руководящие посты. Тем не менее специальные расчеты показывают, что, даже сделав поправку на все эти факторы, мы не выходим на равные зарплаты. Разрыв в уровнях дохода сокращается до 12—15 процентов. И объяснить его объективными факторами мало кто берется.

Зато говорят, например, о том, что при прочих равных условиях женщины получают меньше мужчин, потому что реже просят надбавки. Более того, как выяснили эксперты Европейской комиссии по равным возможностям, большинство женщин в возрасте от 17 до 25 лет вообще не подозревают о том, что гендерное неравенство в оплате труда сохраняется до сих пор.

А ведь существуют сферы человеческой жизни, в которых «половые различия» проявляются еще сильнее. Например, среди корпоративных руководителей высшего ранга женщины составляют ничтожные 3,4 процента (существенный прогресс по сравнению с 1,3 процента, зафиксированными в 1992 году!). Но при этом их средний годовой доход едва дотягивает до 894 тыс. долл. против 1,3 млн. у мужчин. Однако тут, как утверждают специалисты, все почти «по-честному», на «необъективные» факторы приходится от силы 5 процентов. Остальные 28 списывают опять-таки на возраст (женщины-руководительницы в среднем на пять лет моложе мужчин и на 5,6 года меньше пребывают на руководящих должностях) и на уровень квалификации. Дамы руководят в основном не самими корпорациями (таких набралось аж 0,5 процента), а в лучшем случае отделами и филиалами (6,4 процента).

Еще большая гендерная дискриминация наблюдается среди миллиардеров. Тот факт, что 90 процентов их — мужчины, еще можно было бы признать не слишком дискриминационным, если бы не оговорка, что практически все женщины, за исключением одной лишь Дорис Фишер, соучредителя Gap Inc., свои миллиарды унаследовали, а не сделали сами.

Впрочем, и здесь, как утверждают аналитики (по странному совпадению, преимущественно мужчины), удивляться нечему. Женщины не слишком охотно занимаются предпринимательством, предпочитая малобюджетные, связанные в основном со своим хобби проекты, да и должной квалификацией для этого не обладают. Именно поэтому из 73 млрд. долл. венчурного (то есть предназначенного для инвестирования в рискованные проекты) капитала на долю корпораций, возглавляемых женщинами, в 2000 году пришлось лишь 4,9 процента. Тем не менее данные профессора Кандиды Браш, директора совета по вопросам женского предпринимательства и лидерства при школе менеджмента Бостонского университета, позволили развенчать многие мифы о гендерном распределении ролей в предпринимательстве.

Итак, во-первых, в 35—40 процентах американских корпораций владельцами или совладельцами являются женщины. 49 процентов из них имеют дипломы высших учебных заведений, причем 18 процентов — степени магистра бизнес-администрирования (MBA). Половина из представленных ими бизнес-планов ориентирована на сегмент рынка с объемом свыше 15 млрд. долл. А тот факт, что ежегодно Women’s Growth Capital Fund, созданный специально для финансирования женского предпринимательства, получает более тысячи заявок, опровергает утверждение, будто женщины-предпринимательницы предпочитают вообще не рисковать. По результатам своего исследования Кандида Браш и ее четыре соавтора (также женского пола) обратились к академическим журналам, венчурным капиталистам и женщинам-предпринимательницам, призывая их уделять больше внимания анализу бизнеса с женским лицом. Ведь это лицо, как показывают другие исследования, действительно имеет свои специфические черты.

Прежде всего мужчины и женщины стремятся получить степень MBA вовсе не по одним и тем же причинам. Если для первых, согласно MBACareers.com QuickPoll, вожделенная степень означает обзаведение полезными контактами, подготовку к ведению бизнеса и умение взять всю ответственность на себя, то для женщин эта степень несет большую уверенность в себе и доверие со стороны окружающих, а также большие возможности для дальнейшего карьерного роста. Как продемонстрировали результаты исследования, мужчины стремятся получить эту степень для того, чтобы стать президентом или вице-президентом компании или же начать свой собственный бизнес. При этом вопрос о самоуверенности или доверии к себе со стороны окружающих у них даже не возникает. Для большинства же женщин степень МВА означает шанс получить должность вице-президента, высокооплачиваемого консультанта или же руководителя некоммерческого проекта.

Впрочем, гендерные различия в корпоративном мире не ограничиваются стимулами получения степени МВА. Исследования National Foundation for Women Business Owners позволяют говорить даже об особенностях ведения бизнеса.

Так, по данным опроса 1998 года, более половины женщин, задумавших начать свое дело, в числе приоритетов указали гибкость рабочего графика, что позволяет сочетать работу с семейными обязанностями. 29 процентов сослались на существование «стеклянного потолка» в доходах для женщин, который невозможно пробить в компаниях, руководимых мужчинами. Представителей же сильного пола создание собственного бизнеса привлекало возможностью заполнить рыночную нишу и повысить собственное благосостояние.

Далее. Миф о более скромных запросах бизнеса, возглавляемого женщинами, окончательно развенчать не удалось, так как статистика свидетельствует, что средняя женщина-предпринимательница в 1994 году получила в лучшем случае половину того дохода, который достался ее коллеге мужского пола. Тем не менее результаты исследований Радхи Чаганти, профессора стратегического менеджмента Райдеровского университета, продемонстрировали, что женский бизнес столь же производителен, что и мужской. Зато уступает последнему по количеству долгов (с банковских кредитов в 1998 году начинали 52 процента владелиц «женского» бизнеса против 57 — владельцев «мужского», при этом более 50 тыс. долл. кредита брали на себя 58 процентов мужчин и только 34 процента женщин). Большинство дам делали ставку на качество своей продукции, тогда как большая часть мужчин — на имеющиеся «полезные контакты». Женщины предпочитали видеть себя в «центре» создаваемого бизнеса, тогда как сильный пол — на его «верхушке».

Женщины гораздо более склонны прислушиваться к советам профессионалов, тогда как мужчины меньше предрасположены к сотрудничеству. Впрочем, последний показатель может быть интерпретирован и как стремление женщин вторгаться в те области, опыт деятельности в которых у них весьма ограничен. Но самый главный критерий, установленный исследователями, заключается в том, что «женский» бизнес больше ориентирован на потребителя, чем «мужской».

В другом исследовании были выявлены и различия в кадровой политике компаний, возглавляемых женщинами и мужчинами. В первом случае персонал на 52 процента состоял из женщин. Во втором женщин набиралось едва лишь 38 процентов. Примечательно, что о таком эвфемизме, как «женская солидарность», не вспомнил ни один исследователь — как мужского пола, так и женского. В лучшем случае речь шла о дружественных связях преимущественно с особами того же пола, либо же о предпринимательском сексизме, когда сослуживцы одного и того же пола способствуют созданию более комфортной профессиональной обстановки. Последний довод подтверждается статистикой: в компаниях, руководимых мужчинами, с оборотом в менее чем 250 тыс. долл., на долю женщин приходится 44 процента рабочей силы. А в компаниях с оборотом свыше миллиона долларов — менее 35 процентов.

Гендерное неравенство, демонстрируемое в распределении трудовых доходов, еще сильнее проявляется в пенсионном обеспечении: с разрыва в 25 процентов оно вырастает до 50. Например, по данным американского исследовательского центра EBRI, из всех работающих сейчас женщин в пенсионных планах по месту работы участвуют лишь 45 процентов (у мужчин этот показатель составляет 53 процента). На индивидуальных пенсионных счетах у женщин в 1998 году было саккумулировано в среднем по 25 020 долл., а у мужчин — 57 239. 61 процент женщин (по сравнению с 53 процентами мужчин) в Women’s Retirement Confidence Survey заявили, что будут вынуждены продолжать работу в старости из-за слишком низкой пенсии. А достаточной информацией о том, каким образом можно повысить свое благосостояние перед выходом на пенсию, обладали всего лишь 18 процентов работниц.

41 процент женщин (против 32 у мужчин) не имеют никаких пенсионных накоплений. И только 39 процентов из тех, кто имеет, уверены, что грамотно разместили свои средства (среди мужчин таких 48 процентов). При этом облигации (наиболее надежный, но и наименее доходный инструмент для вложения своих активов) использовали 20 процентов женщин и 14 процентов мужчин.

И все же существующие диспропорции в экономическом положении женщин и мужчин в недалеком будущем обещают коренным образом измениться. Большой обзор, подготовленный Майклом Конлином для Business Week, демонстрирует, что в сфере образования дискриминации подвергаются уже представители сильного пола. И дело даже не в том, что 57 процентов американских студентов — девушки. Именно их сейчас избирают президентами школ и классов, редакторами школьных газет, руководителями всевозможных клубов. Девочки, которые традиционно были сильнее мальчиков в гуманитарных науках, это превосходство сохранили (их средний балл по чтению, например, составляет 222 против 212 у мальчиков), но при этом практически ликвидировали отставание в математике (299 против 303).

На каждых 100 юношей, получивших в 2000 году степень бакалавра, пришлось 133 девушки. По прогнозам, в 2010-м этот показатель достигнет уже 142. Со степенью магистра дела обстоят еще хуже: 138 девушек на 100 юношей в 2000-м и 151 — через десять лет. Зато мальчики составляют подавляющее большинство в специальных классах для отстающих (73 процента) и среди получающих медикаментозное лечение эмоционально-психических расстройств (76 процентов).

Как утверждают специалисты, мальчики в своем развитии и так отстают от девочек в среднем на два года, а нынешняя западная система школьного образования — сиди-и-слушай — еще больше усугубляет этот разрыв. Вместо того чтобы обеспечить «мирный» выход мальчишеской энергии, перестроить программу обучения, ребятам ставят диагноз нарушения внимания и гиперактивности и прописывают таблетки. После того как исследования, проведенные в нескольких обычных школах, показали, что в старших классах каждый пятый мальчик получает по назначению врача риталин или подобные ему препараты, такую практику потребовали признать незаконной. Однако простым запретом проблему не решить. Американский старшеклассник по сравнению со своей одноклассницей имеет на 30 процентов больше шансов вылететь из школы, на 85 процентов — совершить убийство, в четыре-шесть раз — убить себя. И эти показатели постоянно растут. Так, количество самоубийств среди юношей в возрасте от 15 до 24 лет с 1970 года увеличилось втрое.

Последствия срабатывания бомбы замедленного действия, заложенной сейчас в системе образования, проявятся еще не скоро. Однако кое-что видно уже сейчас. Каждый дополнительный год, проведенный в учебном заведении, повышает будущую зарплату на 5—15 процентов. Снижение уровня образования у юношей постепенно приводит к тому, что более высокооплачиваемыми становятся женщины. В каждой третьей семье жена получает больше мужа, при этом одновременно растет процент женщин, остающихся одинокими. Хорошо образованной, сделавшей успешную карьеру женщине все сложнее найти себе подходящую пару. Так что, по большому счету, в дискриминации мужчин женщины совсем не заинтересованы. И, возможно, в недалеком будущем будут сами отстаивать права своих недавних угнетателей. Вот только не совсем понятно, перед кем.