Юлия ТИМОШЕНКО: «В НОРМАЛЬНЫХ РАМКАХ Я СМОГУ УПОРЯДОЧИВАТЬ, СТАРАЯСЬ НЕ УНИЧТОЖАТЬ, А ПЕРЕМЕЩАТЬ СУЩЕСТВУЮЩИЕ ИНТЕРЕСЫ...»

> — Юлия Владимировна, вам известно, что еще до вашего назначения вице- премьер-министром по вопросам топливно-энергетического комплекса кандидатура главы НАК «Нефтегаз Украины» Игоря Бакая была предложена на должность министра топлива и энергетики Украины?

— Честно говоря, я этого не знаю, так как не была погружена (и сейчас не погружена) во всякие там закулисные дворцовые интриги. У меня был совершенно конструктивный разговор с премьер-министром и Президентом. Знаю, что многие кризисные явления, происходящие сегодня в энергетической сфере, я могу поправить. И считаю, что мое назначение никак не связано с какими- либо планами или видениями Бакая.

— Однако Президент однозначно дал понять, что вы назначены «энергетическим» вице-премьером, чтобы уравновесить И.Бакая... Вас такой подход не обижает, не задевает ваше самолюбие?

— Уравновешивает — это значит, что и Бакай уравновешивает меня, в какой-то степени. А система баланса в расстановке кадров, безусловно, должна быть. Ибо люди, находящиеся у власти, — личности, каждый имеет свое видение, свои программы. И если Президент считает, что нужно достичь определенного равновесия, то считаю, это действительно позитив.

Но меня лично меньше всего интересуют кадровые балансы, какие-то сложные аппаратные интриги. Меня интересует только одно — дело. И если это дело будет реальным, если я буду иметь возможность навести порядок в энергетической отрасли — это как раз то, ради чего я пришла на этот пост.

— Какие конкретно вам нужны полномочия и какие рычаги влияния, хотя бы на министров? И что представляет собой предлагаемая вами программа стабилизации в энергоотрасли, если абстрагироваться от общих фраз?

— Команда единомышленников — это и есть рычаг, при помощи которого можно решить вопросы. А наша основная задача — избавиться от хаоса, существующего сегодня в энергетической отрасли. Это многоплановая задача. Я бы сказала так: у нас есть блок первоочередных задач, не связанных с реформированием, а лишь с административным упорядочиванием на первом этапе; второй этап — это существенная, глубокая реформа всех элементов топливно-энергетического комплекса, включая энергогенерацию, добычу энергоресурсов и их реализацию вплоть до передачи в управление госпредприятий отрасли, приватизировать которые запрещает закон. Ведь получается, что такие предприятия сегодня вообще никак не контролируются. Дивидендами с государством не делятся; государство имеет эту собственность, но непонятно: зачем она ему? А вообще-то собственник держит собственность, чтобы на этом зарабатывать. Поэтому мы создаем систему лотов для передачи госсобственности топливно-энергетических предприятий, которые нельзя приватизировать, в управление. Это одна из стратегических задач правительства, и мы будем действовать так, чтобы государство зарабатывало дивиденды от своей собственности с жесткой заинтересованностью управленцев в расчетах с государством. Администрированием не добьешься того, чего можно добиться правильно анонсированными экономическими стимулами.

— И что же вы намерены сделать в первую очередь?

— Как всегда, каждое правительство сталкивается с тем, что нельзя отойти от так называемой текучки. Для нас это сегодня — блок неотложных первоочередных задач. Самое главное — наладить платежи за используемые энергоресурсы. То, что делается сейчас, пока в силу войдет программа, которая уже разработана и сейчас утверждается, — к сожалению, осуществляется административными методами. Нужно понять, где неплательщики, разобраться, почему они не платят, нужно конкретно для этих неплательщиков выработать определенные административные «плети» для того, чтобы подвигнуть их на платежи. Одна из самых страшных проблем энергетического кризиса состоит в том, что ментально люди и организации как бы вообще перестали думать о том, что нужно платить за энергоносители, не говоря уже о своевременности таких платежей. Поэтому мы и стараемся изменить эту ментальность, пока — административными методами. Ведь некоторые энергопотребители оплатили всего 0,3% от стоимости потребленных энергоресурсов. И на сегодня сумма таких неплатежей достигла 26,7 млрд. грн. Это уже глобальная цифра, свидетельствующая о том, что система не работала много лет, она не функционировала нормально.

— А она вообще была — система?

— Какая-то была, что-то в этом смысле происходило, издавались какие-то постановления. Но она не работала.

— А где гарантия, что то, что вы теперь предлагаете, будет работать?

— Я как раз и хочу сказать, что сегодня есть четкая программа не только первоочередных действий: наладить платежи; обеспечить в ручном режиме поставку топлива на энергогенерирующие станции; сделать так, чтобы в нужный момент энергосистемы были разгружены или загружены... Я не буду вас утомлять техническими нюансами...

Второе — это конечно же техническое регулирование. Так как у нас катастрофически не хватает энергоносителей. У нас недостает газа, дефицит которого составляет 17 млрд. кубометров; у нас дефицит электроэнергии, так как мы ее не генерируем из-за того, что запасы топлива практически истощены — и ядерного топлива, и угля, и мазута.

Огромная проблема состоит и в том, что крайне изношены основные фонды энергетических компаний. Многие годы на это никто ничего не тратил, либо тратили минимум.

Но самое главное — мы должны понять, что без стимулов никто ничего делать не будет. Что это за стимулы? Прежде всего мы должны создать таких поставщиков энергоресурсов, которые бы, накрывая тот или иной сектор поставки газа, электроэнергии, обеспечивали весь рынок и не вырывали ликвидные объекты, платежеспособные элементы, а все остальное просто оставляли, как хлам, на откуп государству.

Система должна быть такой: за поставщиками энергоресурсов должны быть закреплены те секторы, на которые они технически могут воздействовать. Ведь у нас получается так: продавцы ресурсов — как бы сами по себе, а техническая система воздействия (например, облэнерго, облгазы, которые и могут отключить или подключить подачу энергоресурсов) находится в совершенно другой стороне. Необходимо совместить эти вещи и заинтересовать тех, кто хочет и может управлять этой системой, может влиять на неплательщиков и может быть в конечном счете заинтересован в сборе платежей...

Облгазы мы на очень жестких тендерных условиях (вместе с технически закрепленными потребителями) передаем в управление (например, на 10 лет) команде, которой ставится только одна задача. Вы понимаете, что каждая бизнес-команда всегда борется за рынок и за бизнес... Мы на открытом тендере предлагаем взять в управление системы регионального распределения энергоресурсов (облэнерго и облгазы) тем, кто может предложить и обеспечить хороший менеджмент.

— Кто на это способен?

— По крайней мере сегодня я вижу около 500 компаний, занятых в сфере мелкой и оптовой реализации энергоресурсов. Мы дадим возможность всем без исключения поучаствовать в открытом тендере.

— И что будет определяющим при выборе управляющего энергообъектом? Раньше это считалось просто удобным и практически бесплатным способом «порулить» какой-то госкомпанией в своих интересах…

— Здесь будет два вопроса. Во-первых, управление самой технической системой, которая сегодня принадлежит государству; практически все трубопроводы и облэнерго, за исключением нескольких, также находятся в госсобственности. Пока. Идет приватизация своим ходом — пусть идет; но пока то, что мы можем делать, будем делать. На тендерной основе мы хотим все это отдать в управление и первый раз по-настоящему поконкурировать. Пусть претенденты поконкурируют между собой, те, скажем, 20 компаний. Вы знаете эти компании, я их даже перечислять не буду. Например, «Донецкоблгаз», «Днепропетровскоблгаз», «Луганскоблгаз»... Вы же знаете, что на обслуживаемой этими компаниями газотранспортной и газораспределительной системе находятся очень серьезные и мощные потребители, которые всех газотрейдеров интересуют как серьезный рынок сбыта. И мы впервые предлагаем желающим на открытом тендере взять в управление техническую систему и заодно получить лицензию на этот рынок сбыта.

— Мне понятно ваше желание и стремление, но я пока не вижу способов это сделать... И где гарантия, что открытые тендеры снова не станут профанацией?

— Во-первых, это будет обеспечивать состав тендерного комитета...

— Но почему-то прежде тендерным комитетам это почти не удавалось... Снова все будет зависеть от конкретного человека?

— Нет. Я думаю, для того, чтобы тендерный комитет или комиссия были объективными, в нем должны быть представлены интересы различных сторон — и должностные лица Кабинета министров, и Фонда госимущества, и, я думаю, должны быть даже представители и самих участников тендера — уж они просто не дадут сделать что-то такое...

И потом, мы предусмотрели целый перечень всевозможных условий, которые в принципе не дают возможности фальсифицировать результаты тендерного отбора. Например, мы будем сравнивать два таких основных показателя: какой процент оплат берется обеспечить каждый участник тендера и какую прибыль самой транспортной магистрали и поделить эту прибыль с государством. Т.е. будет учитываться предлагаемая величина дивидендов государства и самой управляющей компании — это называется нормальное цивилизованное управление государственным имуществом.

Третий показатель, например, это плата за лицензию на реализацию энергоресурсов.

— Какова, по-вашему, должна быть плата за лицензию?

— Мы зададим какой-то минимальный размер, а дальше — посмотрим на предложения. Пусть сам конкурс определит цену на такие лицензии.

— От чего будет зависеть эта величина?

— Я думаю, что она может зависеть от окупаемости этого бизнеса.

Пакеты с тендерными предложениями будут вскрываться комиссией и просто будут сравниваться, например, вышеназванные три показателя. Тендер во всем мире давно отработан до мелочей и действительно является серьезным инструментом минимизации издержек, получения эффективных результатов для государства, для любого предприятия. А бывают тендеры, которые только называются таковыми, и в недрах таких тендеров скрыто решение каких-то совершенно непонятных или лоббистских вопросов. Так вот мы сейчас работаем только над тем, чтобы тендер был максимально открытым, доступным, чтобы не было никаких ограничений, и чтобы мы могли действительно провести конкурс — в первый раз создать конкурс. Это даст нам возможность заинтересовать тех, кто будет иметь в управлении и техническую систему, и рынок, на котором никто ему мешать не будет, и нормальные цены, которые позволят перейти на денежную оплату.

Это, кстати, следующий этап, которого мы хотим достичь — сделать цены минимальными настолько, насколько это возможно. И ввести строго денежные платежи начиная с 1 апреля 2000 года, т.е. запретить все взаимозачеты, бартер. Но нужно хотя бы два месяца, чтобы подготовиться к этому, чтобы цена на энергоресурсы была посильной и для населения, и для предприятий.

То, что мы имеем сегодня, рынком не назовешь — это базар. Продается газ и электроэнергия по ценам ниже себестоимости. Понятно, что те, кто продает газ и электроэнергию по таким ценам, рассчитываться с поставщиками ресурсов, с генерирующими компаниями не собираются. Такие минимальные цены могут быть только в том случае, когда за это никто не собирается платить.

Мы должны понимать, что существует естественная монополия на газ и производителям этого ресурса в Украине конкурировать не с кем. Мы имеем сегодня монопольный газ собственной добычи и монополию России, так как российский «Газпром» замкнул на себя весь среднеазиатский газ. При том, что газа нам не хватает. Конкуренция на этом рынке возможна, когда много производителей и потребность меньше предложений, и когда есть необходимость минимизировать расходы. У нас же ситуация обратная, и если мы допустим с одним и тем же государственным, например, газом двух трейдеров на одно предприятие, они начинают демпинговать и практически минимизируют государственную прибыль. Так вот, в условиях существования естественных монополий должны быть задействованы тарифы, четко регламентирующие норму прибыли для госпредприятий.

— Могли бы вы объяснить, на чем базируется предлагаемая вами система тарифного регулирования?

— Сегодня мы говорим об отмене значительной части прежних льгот для оплаты жилищно- коммунальных услуг. А на самом деле нормальных жилищно-коммунальных субсидий просто не существовало, так как их получение зачастую нисколько не зависело от реальной платежеспособности так называемых льготников. Вот вам пример. Допустим, моя мама — пенсионерка, она проживает вместе со мной в какой-то квартире, где и я прописана. Я все-таки не бедный человек, а мама моя получает субсидию как пенсионерка. То есть мы живем в одной семье, где кроме мамы-пенсионерки есть еще вполне состоятельные люди, в принципе и семья богатая, но они пользуются субсидией... Так происходит сейчас. А все «бедные» семьи стараются использовать как можно больше энергоносителей, чтобы получать-таки субсидию. Но разве это льготы? Это бестолковость...

— ... Со стороны государства?

— Да. Мы это признаем и говорим, что это нужно исправить.

— И какую же систему вы предлагаете ввести?

— Мы хотим дифференцировать тарифы для населения не по признаку социального статуса (пенсионер, ветеран войны и т.д.), а по объему потребления энергоносителей. Ведь известно, что те же малообеспеченные пенсионеры максимально экономят на всем, включая расход электричества, и лишний раз свет не зажгут, потому что у них нет лишней копеечки за это заплатить. Те же, для кого такие расходы не есть критическими, даже внимания не обращают, сколько и каких энергоресурсов они нерационально используют. Другими словами, чем меньше человек потребляет — тем меньше он будет платить. В зависимости от объема потребления будет возрастать и тариф. И владельцы больших домов с гаражами и теплицами будут платить по такому тарифу, который будет стимулировать энергосбережение.

— А кто будет это контролировать? Какой-то еще один участковый энергоинспектор?

— Система такого контроля существует — это система энергонадзора. Просто она немного ослабла, атрофировалась... Сейчас мы хотим усовершенствовать эту систему.

— Каким образом? И как добиться того, чтобы те же инспектора энергонадзора сами же не предлагали гражданам по сходной цене устройства, «отматывающие» показания счетчика? Что может быть стимулом?

— Стимул — это разница между оптовой ценой и розничной. По нашим подсчетам, эта разница должна составлять 7—10%. И это тот доход, который совершенно легально и законно могут заработать управленцы. И не будет никакого смысла демпинговать. То есть разница этих цен (чтобы люди обслуживали систему, мотались, зарабатывали эту копейку) будет достаточно убедительной, чтобы команда менеджеров, которая пришла заниматься реализацией энергоресурсов и управлять конкретной энергокомпанией, была заинтересована в сборе платежей. Но это будет чисто денежная оплата. И чем меньше у них будет показатель оплаты реализованных энергоресурсов, тем меньше они будут получать. Это и есть система жесткой материальной мотивации. Я в это верю, потому что инициатива людей, желание заработать должно означать и то, что люди должны работать на государство, а не против него. И им должно быть это выгодно. И добиться этого административным путем нельзя. Это станет возможным, когда люди поймут, что это постоянный бизнес, который может кормить твою семью много лет в том случае, если ты будешь честно выполнять условия государства. И договор на управление энергокомпанией будет не в один листик, как сейчас,— это будет достаточно емкий документ, который будет содержать техническую часть плюс все, что касается экономики (сроки, платежи и их виды, налогообложение, ответственность). И это уже бизнес.

— А какие тарифные изменения ожидают промышленных потребителей энергоресурсов?

— Цены также будут дифференцированы, но в обратной зависимости: для энергоемких предприятий, до определенного предела, — самые низкие цены, которые только сегодня может предложить энергетика. Это необходимо для того, чтобы продукция энергоемких предприятий оставалась конкурентоспособной на рынке, что невозможно при высокой стоимости энергоносителей. Чем меньше энергоносителей предприятие потребляет, тем выше будет цена на них. Самая низкая цена будет для предприятий и организаций бюджетной сферы и, я думаю, для некоторых коммунальных предприятий. Эта система тарифного регулирования сейчас готовится.

— А как быть с нынешней системой управления собственностью на энергорынке? Например, с приватизированными облэнерго и, между прочим, уже взятыми в управление? И что значит ваш призыв к реприватизации энергообъектов? И кто возьмется определять эффективность работы новых собственников облэнерго или управляющих ими компаний?

— Есть простая, банальная вещь. Приватизированные облэнерго отдали потребителям электроэнергию и не получили расчет за нее. Приватизированные облэнерго задолжали за электроэнергию значительно больше, чем все государственные облэнерго. А причина в том, что считают, будто бы это дармовая электроэнергия, получили ее — и спасибо, а деньги все уводят в сторону.

— Но, с другой стороны, говорят, что из директоров государственных облэнерго просто душу вынимают и заставляют их все отдавать в энергорынок... По-моему, это тоже не лучший метод...

— Вы можете прийти в магазин, взять что-то и не оплатить покупку? Это невозможно. Точно так же и облэнерго: они берут электроэнергию, они ее покупают и должны ее оплатить. А дальше — делайте, что хотите, хоть выпустите ее в воздух. Это значит, что у энергорынка есть сегодня претензии ко всем облэнерго.

— Пусть в таком случае обращаются в суд, арбитраж. Причем тут правительство?

— В том-то и дело: по всем облэнерго поданы иски в суд; суд должен пройти первый этап — признание долга (насколько я понимаю, ответчики не подписывают соответствующие акты); после этого работает система банкротства. То же самое относится и к облгазам, гор- и райгазам. Это нормальный цивилизованный механизм.

А что касается реприватизации, так это не относится к приватизации вообще и не является антиприватизацией. В том случае, если приватизация проведена с нарушением действующего законодательства, если объекты, которые стоят миллиарды долларов, продаются за миллионы гривен, — мы должны посмотреть, имеет ли государство право так разбазаривать общественное имущество.

— И когда вы рассчитываете увидеть результат своей работы?

— Я считаю, что результат нашей работы будет виден тогда, когда не будут по 12 часов отключать свет, когда предприятиям, которые хотят работать, не будут отключать подачу газа. Когда постоянно и каждый день у нас в стране не будет аварийных ситуаций в энергетике... Ежедневно на моем месте, на моем посту — борьба с авариями, это просто поле боя какое-то, где постоянно нужно что-то преодолевать...

— Коль уж вы упомянули об аварийности ситуации, позвольте спросить: что будет дней через пять, когда закончится даже аварийный запас топлива для энергогенерирующих станций? Каких еще неприятностей ожидать?

— Мы получили вот в таком развале всю эту систему. И я уверена, что нам нужна еще максимум неделя, чтобы все эти не хорошие ситуации (отсутствие запасов топлива, например, отсутствие ядерного топлива как такового, аварийные технические моменты), все эти сложности победить. Сейчас это взято под очень жесткий, системный, ежедневный контроль.

— Но ведь запасов топлива едва ли хватит на пять дней, и через семь дней спасать ту же энергосистему будет уже поздно...

— Поэтому я и вышла с инициативой создать особое положение в энергетике — чрезвычайное положение.

— Так ваше предложение взято ко вниманию и решение об объявлении такого положения действительно будет принято?

— Сегодня все документы на этот счет подготовлены и находятся, так сказать, в бюрократическом рассмотрении. Бюрократический порядок живет своей жизнью (и, кстати, это неплохо — в этом процессе документы шлифуются и выходят в нормальном виде). Чрезвычайное положение нужно вводить, ибо происходящее в энергетике требует не каких-то там отключений, а особого внимания, особо точечных действий. Вот это важно и это будет сделано.

Правительство преодолеет все сложности, мы все приведем в порядок.

— Юлия Владимировна, не кажется ли вам, что министр Минтопэнерго г-н С.Тулуб, будучи посвященным в тонкости шахтерских проблем, в энергетических недостаточно разбирается и, возможно, поэтому не находит общего языка непосредственно с энергетиками, тем самым усугубляя ситуацию? И еще: попытки передать в управление техническую часть той же газораспределительной системы (облгазы) — не слишком ли это поспешная попытка предотвратить или даже просто отсрочить взрыв газовой системы и рынка газа вообще?

— Никто ни к каким взрывам не готовится; все будет спокойно и системно выходить из кризиса. Это — первое. Второе — в отношении Тулуба. Меня просто иногда поражает этот человек... У него колоссальная способность обучаться, он очень системный человек и педантичный. Это важно. Я считаю, что он хороший министр. Сейчас подбирается хорошая команда людей...

— Могли бы вы их назвать?

— По крайней мере, это профессионалы своего дела, которые много лет работали и в атомной энергетике, и в тепловой. А министру в принципе нужно быть хорошим организатором, иметь светлую голову и объединить вокруг себя профессионалов. Думаю, С.Тулуб с этим справится.

— Вы говорите о приватизации, об управлении госимуществом... Насколько я понимаю, у «Газпрома» тоже есть большое желание получить — минимум в управление, а то и в собственность — объекты газовой и, наверное, энергоотрасли Украины — стратегические для Украины предприятия. Ваше отношение к этому. Обсуждалась ли сия проблема в ходе последних переговоров с представителями России, в частности «Газпрома» в Киеве и Москве?

— По поводу стратегических объектов, в частности транспорта, я категорически за то, чтобы мы их передавали в управление. И чем больше будет желающих взять в управление такие объекты, тем больше получит государство.

— Вопрос банален, но нельзя планировать перспективы, не имея баланса, в частности энергобаланса Украины. Большая часть сказанного вами касается планирования, так сказать, программы максимум и минимум. А известен ли вам энергобаланс Украины за прошлый год и каким он планируется на этот год?

— Сегодня существует мини-баланс, например, в угольной промышленности, энергетике, газовой отрасли. Но разумного их сочетания в Украине нет. Сегодня, правда, получены первые балансы того, как разумно сочетать разные виды топлива, например, на ТЭС... И это начало общего оптимального баланса.

— А вы могли бы назвать цифры?

— Чтобы это сделать, нужно иметь уже общий баланс. Поэтому давайте встретимся с вами через два месяца — энергетический баланс государства уже будет готов.

— Но хотя бы относительные цифры потребления и добычи газа, нефти вы можете назвать?

— Собственная добыча и потребление газа? Никаких проблем: 75 млрд. кубометров мы потребляем газа; мы вырабатываем очень мало нефти; добываем какой-то объем угля... Но, понимаете, сейчас говорить об этих цифрах... Важно их сочетание, баланс.

— Вы, как вице-премьер, будете отвечать за цифры общего баланса? И вы гарантируете дееспособность избранной стратегии в отношении ТЭК?

— Я гарантирую, что наша команда, которая работает в энергетическом секторе, обеспечит нормальную системную работу энергетики.

— Вы отправили в НАК письмо и предложили назвать их кандидата на должность председателя наблюдательного совета «Нефтегаза Украины». А кого вы сами предложили на эту должность?

— Наблюдательный совет НАКа уже сформирован, этот список уже подписан Президентом.

— И кто же возглавил этот совет?

— Я, конечно. Вчера подписаны эти документы (т.е. в понедельник, 24 января. — Авт.)...

— Вернемся к долгам «Газпрому». За последние пару недель мы слышали не менее четырех вариантов суммы долга. Вы могли бы наконец-то внести ясность: сколько же должна Украина и ее субъекты хозяйствования «Газпрому»? Есть какая-то хотя бы относительно правдоподобная цифра?

— Есть, конечно. Но... я просто не хочу, чтобы из этой цифры сделали какую-то интригу. Эта цифра есть...

То, что я прежде называла, это тогда было правдой. Другое дело, что какие-то акты кто-то не хочет подписывать. Но де-факто газ потреблен, есть возникший долг — и с этим ничего не поделаешь...

— Позволю себе еще раз спросить вас о корпорации «ЕЭСУ» и ее долгах россиянам. Прежде вы говорили, что, мол, палки в колеса ее расчетов ставят и не было у этой корпорации возможности полностью рассчитаться с долгами. Сегодня есть такая возможность? Вы лично как-то контролируете этот процесс? Все-таки вы совладелица, что, если я не ошибаюсь, законом не запрещено...

— В свое время «ЕЭСУ» рассчиталась на 98%. Ни до нее, ни после никто, даже отдаленно, к этой цифре не приближался. Но 2% остались незакрытыми в результате того, что началась политическая борьба... Насколько я сейчас знаю эту ситуацию (хотя объективно и не могу за всем уследить), если у той команды будет возможность рассчитаться, они это сделают.

— На пресс-конференции вы заявили, что, мол, еще нужно посмотреть, сколько времени отмерено этому правительству. Сегодня вам уже это известно?

— Я считаю, что сейчас правительство сформировано, вошло в рабочий темп и ритм, понимает, что делает, ощущает сроки. Думаю, что более работоспособного правительства еще не было.

— Один из ваших же соратников представителю «ЗН» на вопрос о будущем вашего депутатского мандата ответил, что вы скорее предпочтете быть депутатом несуществующего парламента, нежели вице-премьером несуществующего правительства. Немногим более недели тому назад вы публично заявили, что не намерены сдавать депутатский мандат. Но несколькими днями позже Президент Украины также публично, будучи в Польше, заявил, что с 1 февраля уволит членов правительства, не сложивших депутатские полномочия. Так что же вы предпочтете? И чем может быть обусловлено ваше решение?

— Я очень хочу работать в правительстве, потому что понимаю, что наша работа может быть очень перспективной и полезной. И считаю, что у меня достаточно оснований, чтобы расстаться с депутатским мандатом. Важно определиться: когда это лучше сделать. Если парламент программу правительства утверждает и какую-то нам дорогу дает, то, конечно, я думаю, что смогу принести больше пользы в правительстве. Я боюсь такой ситуации, когда программа правительства, которая может навести порядок в стране, будет иметь такие последствия, как «здесь не трогай», «туда не ходи», «того не тревожь»...

— Но ведь всегда есть какие-то рамки, правила игры, в конце концов...

— Есть нормальные рамки, а есть — ненормальные. Если я буду работать в нормальных рамках — смогу упорядочивать, при этом стараясь интересы, которые были, не уничтожить, а переместить и упорядочить; сделать так, чтобы интересы не были потеряны, но и работали не только на частный интерес, но и на государство.