Торговали — веселились, подсчитали…

Если внешний долг равен ВВП

18 августа в Казахстане прошли выборы в нижнюю палату парламента — Мажилис. Абсолютную победу на них одержала пропрезидентская партия «Нур Отан», получившая в Мажилисе все места. Одними из ключевых моментов в системе агитационных «якорей» партии были финансовая устойчивость и экономический рост в республике все последние годы, темпы которого были самыми высокими среди всех стран СНГ.

Менее чем через неделю после выборов в казахстанской прессе выступил со статьей Арман Дунаев, один из ведущих финансистов страны, председатель Агентства Республики Казахстан по регулированию и надзору финансового рынка и финансовых организаций. Статья была посвящена нестабильности мировой финансовой системы и тому, как это может отразиться на Казахстане. Вывод г-на Дунаева, если его рассматривать комплексно, очень характерен: страна «имеет достаточно ресурсов для преодоления возникших колебаний на мировых финансовых рынках», но все происходящее является «первой (после финансового кризиса 1997—1998 гг.) проверкой отечественной финансовой системы на ее прочность и устойчивость» (из статьи «Первая проверка», газета «Время», 23 августа 2007 года).

Казалось бы, чего переживать стране, чья финансовая система опирается на современное банковское сообщество, выстроенное по западным «лекалам», высокие рейтинги и большую нефть? Но не все так просто, причем ни с одной из этих составляющих, кроме самой субъективной — рейтингов.

Нестабильность, вдруг возникшая на мировых рынках капитала, заставила напрячься казах­станских финансистов по следующей причине: около половины обязательств банков Казахстана ныне составляют обязательства перед нерезиден­тами; согласно графикам платежей, в этом году банки должны погасить часть внешних кредитов, соответственно, ухудшение условий внешних заимствований повышает риски рефинанси­рования. Об этом пишет не кто иной, как сам
г-н Дунаев. А общий объем долгов велик: суммарно банки и другие экономические субъекты Ка­захстана смогли занять за последние годы (годы экономического роста!) ни много ни мало
80 млрд. долл. (это примерно равно объему годич­ного ВВП страны). Из них примерно 35 млрд. приходятся на долги банков.

Как же подобное могло произойти в стране, живущей за счет экспорта нефти (абсолютное преобладание в структуре экспорта) и после почти десятилетия непрерывного повышения цен на нее? Парадокс, но именно это и привело к росту задолженностей субъектов казахстанской экономики.

Известный казахстанский экономист, когда-то член правительства, а ныне, по постсоветской традиции, оппозиционер, Петр Своик так описывает эту ситуацию. Правительство и национальный банк, будучи не в состоянии направить растущие прибыли от экспорта нефти и металлов в реальный сектор экономики, чтобы поддерживать приемлемый курс доллара и национальной валюты, изымали в виде золотовалютных резервов и перечислений в Национальный фонд часть денежных ресурсов из внутренней экономики. Они конвертировались в иностранные ценные бумаги.

Тем временем в стране быстро рос платежеспособный спрос со стороны тех слоев населения, которые так или иначе оказались близки к большим потокам сырьевых денег. Сам по себе этот слой, возможно, был и не таким уж большим, но с огромными возможностями и запросами. Поскольку национальный банк не инвестировал этот спрос, не кредитуя казахстанские банки второго уровня, те ринулись на внешние рынки заимствований. Благо, конъюнктура позволяла. Высокие цены на нефть и политическая стабильность обеспечили Казахстану и его банкам хорошие рейтинги, и внешние кредиты пошли в страну.

Конечно, в этом не было бы ничего плохого, если бы кредиты шли в проекты по диверсификации экономики, в реальный сектор. Увы… В последние годы в республике развивалось в основном строительство элитного жилья под ипотечные кредиты местных банков населению, автокредитование и строительство гигантских торгово-развлекательных центров и гипермаркетов. Очень показательным в этих тенденциях стал такой факт: цены на недвижимость в полуторамиллионной Алматы приближались к уровню московских. Известны случаи, когда люди, имевшие собственные, не обремененные кредитами квартиры, продавали их и покупали дома в Испании… Но таких все же было немного по сравнению с теми, кто, поддавшись агрессивной рекламе, «ринулся» в ипотеку… Не ведая, похоже, что творят.

Проблемы текущих платежей банки решали через рефинансирование займов. «Росла не только долговая, но и процентная масса. Дело шло к тому, что когда-то придется не столько занимать, сколько начать возвращать. Мы бы и так к этому подошли, но, может быть, через два-три года. Но тут случилось то, что случилось на ипотечном рынке США, с неизбежным в итоге дефицитом денежных активов на тех рынках, где наши банки привыкли занимать», — так комментирует ситуацию г-н Своик.

Рынок недвижимости в стране перегрет, его рост уже объективно начал останавливаться, хотя есть безответственные люди, пытающиеся и сейчас продолжать разгонять его. В любом варианте хорошо это не закончится.

Где банкам взять деньги для выплат по кредитам? Все и оппозиционные, и официальные комментаторы сходятся во мнении, что сейчас пронесет. Некоторые резервы у страны есть. Это и ресурсы Национального нефтяного фонда, и положительный платежный баланс Казахстана. Но что делать потом? Если мировой финансовый кризис затянется, то где в дальнейшем брать средства для рефинансирования более долгосрочных займов, а тем более для инвестирования в экономику страны? Особенно, если длительная тенденция роста цен на нефть в мире сменится противоположной.

Хотя и сегодня некоторые финансисты не абсолютизируют положительный эффект от этого фактора: «нефтяных денег» для выполнения всех задач, стоящих перед финансовой системой страны, не хватит», заметил один из представителей банковского сообщества. Тем не менее, перефразировав совдеповского классика, «мы говорим Казахстан — подразумеваем нефть…».

И тут как нельзя некстати наложился громкий скандал вокруг месторождения Кашаган.

«Не пойманный медведь» в «заколдованном месте»

Это месторождение уже давно стало напоминать что-то вроде гоголевского «заколдованного места».

Большего разрыва между объемом усилий, приложенных политиками, пиарщиками и журналистами, и реальной экономической отдачей от всего этого Восток не знал, наверное, со времен проекта Багдадской железной дороги в конце XIX века. Десять лет назад, когда западные компании только начинали изыскания на казахстанской части шельфа Каспия, говорилось даже о том, что благодаря запасам углеводородов здесь Казахстан войдет в пятерку мировых нефтяных держав. Потом были сделаны попытки несколько конкретизировать объемы этих запасов: говорилось о 21 млрд. баррелей нефти на шельфе, об общих запасах нефти и газа в Казахстане в 23 млрд. тонн, из них около 13 млрд. тонн — на Каспийском шельфе. И одновременно могло быть заявлено о 4,6 млрд. тонн нефти на казахстанской части шельфа! При этом все — достаточно безапелляционно.

Однако стоило только прозвучать призывам к более осторожным оценкам потенциала Каспийского шельфа или сроков его разработки, как тут же в поддержку мнения о скором «нефтяном Клондайке» мобилизовались мощные пиар-ресурсы. Помните, Хома Брут в кинофильме «Вий» после первой ночи с покойной панночкой кричал: «Музыкантов! Непремен­но музыкантов!!» Вот и тут так…

Порой забавно и досадно было наблюдать из Казахстана за дискуссиями о том, как и когда кашаганская (шире — каспийская) нефть начнет заполнять стратегические маршруты, станет альтернативой какой-то иной, начнет влиять на геополитические расклады в Евразии… Все это напоминало дележ шкуры того медведя, который не то что еще не пойман, но и родители которого еще не встретились…

Между тем нужно было просто иметь незашоренный взгляд, чтобы видеть, что разработка Кашагана не начнется ни в 2005-м, ни в 2007 году. Для этого не было абсолютно никаких условий. Что со временем и подтвердилось. Теперь уже не суть важно, сколько там действи­тельно нефти, в этом «последнем супергиганте XXI века». Недавно, кстати, на баланс Госу­дарственной комиссии по запасам Министер­ства геологии было поставлено 1,4 млрд. тонн извлекаемых запасов нефти. Немало, но намного меньше того, что пиарилось так долго и, надо полагать, дорого. Других месторождений, кстати, на этой части шельфа до сих пор не открыто. Есть только геологические структуры, более или менее перспективные по запасам углеводородов. И существует уже определенная негативная статистика по разведочному бурению на них.

В конце прошлого года появилась информа­ция, что консорциум международных компаний, работающих (?) на месторождении Каша­ган, решил вновь перенести сроки начала добычи нефти на нем. Говорилось о 2009 годе как о стартовом с тем, что на пиковые объемы выйдут к концу второго десятилетия этого века. При этом очень значительно возросла стоимость проекта. В качестве утешительного приза могло восприниматься заявление о том, что объем нефтедо­бычи будет на 10% большим, чем предполагалось ранее. Эту «новость» уже начали подзабывать, как вдруг минувшим летом правительство Ка­захстана выступило с резкой критикой в адрес консорциума по поводу промедления с началом разработки месторождения и роста его сметы.

Скандал до сих пор развивается по нараста­щей, хотя и достаточно странно. Иностран­ные участники проекта не сказали пока ничего нового, приводя все те же аргументы: месторождение технически очень сложное, экологическая среда крайне уязвимая, и нужно очень тщательно все изучить и подготовиться, чтобы «чего не вышло». Соображение вроде бы разумное и даже благородное, но есть одно «но». Неужели Кашаган — настолько сложное место­рождение, что даже коллективный опыт крупнейших компаний из США, Японии и ряда стран Европы не позволяет ускорить его запуск в течение нескольких лет? И это в условиях очень высоких цен на нефть! А что будет, если они все же снизятся? Станет ли рентабельной разработка Кашагана? Да и вообще, неужели это месторождение сложнее, чем Сахалин, Шток­ман или канадская полярная Хайберния?

Что касается казахстанских чиновников, то они пока делают серьезные, хотя и не очень конкретные заявления в адрес консорциума. Например, на днях премьер-министр Карим Масимов говорил о некоем плане «Б», который есть у правительства на случай неудачных переговоров по изменению условий разработки Кашагана. Но в чем его суть — пока неясно. Поскольку контракт по разработке месторождения не является публичным, остается только гадать о возможных реальных действиях правительства. Здесь вновь уместна иллюстрация из Гоголя: чем-то все происходящее напоминает известную игру в карты героя «Пропавшей грамоты» известно с кем…

Конечно, Астана хочет повысить долю национальной компании «КазМунайГаз» в проекте и прибылях, но как и какой ценой? Собственных технических возможностей для осуществления функций оператора в проекте у этой компании нет. И это слишком дорого. Буквально на днях прозвучала идея использовать для этого средства из внебюджетного Национального нефтяного фонда, куда в последние годы поступали средства от сверхвысоких цен на нефть, но это может вызвать серьезные протесты. В том числе и в связи с не очень понятными перспективами рефинансирования банковской системы.

В общем, хронологическое наложение «кашаганского» кризиса и проблем в финансовом секторе заметно разнообразит и усложняет любые прогнозы развития ситуации в Казахстане.