Северо-Европейский газопровод: ставка на блокирование

Строительство Северо-Ев­ропейского газопровода опоздает как минимум на несколько месяцев, а стоимость этого проекта для россиян и немцев, по сравнению с предварительно запланированной, возрастет. Причина задержки объясняется прежде всего тонкостями международного морского законодательства. Оказывается, противники газопровода умеют превосходно маневрировать на юридической почве, используя формальные и экологические аргументы для блокирования инвестиций. Вместе с тем эксперты из NordStream в последнее время допускают элементарные ошибки, серьезно подрывающие авторитет этой компании.

К тому же недавно стало известно, что газопровод должен пройти также по эстонской и польской экономическим зонам на Балтийском море. Подобное развитие событий, которое может серьезно осложнить россиянам ситуацию, ранее не планировалось. Впрочем, это можно было довольно легко предвидеть. Как бы невероятно это ни звучало, но авторы балтийского проекта пользовались... неправильными морскими картами. Поэтому они нанесли небольшой отрезок газопровода по польской экономической зоне по ошибке.

Речь идет об акватории, расположенной южнее берегов датского острова Борнгольм, относительно которой вот уже 30 лет спорят Польша с Данией. Как недавно отметил заместитель министра экономики Польши Петр Возняк, до официального урегулирования этого вопроса спорная акватория имеет статус одновременно и польской, и датской экономической зоны. Стоит также добавить, что урегулирование польско-датского конфликта в ближайшем будущем вряд ли возможно. А если Копенгаген и Варшава все-таки достигнут понимания, то, вероятно, большая часть этой акватории отойдет Польше, у которой в этом споре аргументы выглядят более убедительно.

Польское правительство не напоминало инвесторам об этом до последнего, благодаря чему полякам удалось задержать начало строительства газопровода по крайней мере на несколько месяцев. Ведь россияне планировали завершить оценку влияния этого проекта на окружающую среду уже к началу лета, а теперь должны проводить отдельные консультации с Варшавой.

Эта ошибка, кроме очевидных и серьезных проблем для NordStream, означает также нечто намного более важное — это существенный удар по ее престижу. Можно ли доверять компании, которая при подготовке крупного и экологически опасного проекта использует абсолютно ошибочные данные?

При таких обстоятельствах западным европейцам стоит по-новому оценить последние заявления представителя NordStream о том, что якобы россияне за собственные средства очистят маршрут газопровода от химического оружия времен Второй мировой войны. Похоже, что и в этом вопросе мнение NordStream сильно расходится с правдой. Или — что также возможно в контексте последней ошибки — его эксперты действительно не понимают, о чем идет речь. Поэтому напомним.

По предварительным оценкам, бюджет проекта должен составить 4 млрд. долл. (но эта сумма постоянно увеличивается из-за все новых требований Швеции и Финляндии). Если верить россиянам, из этих средств должны финансироваться в том числе и подготовительные работы, в частности очистка балтийского дна от большей части боеприпасов (причем компания рассчитывает на помощь из фондов Европейс­кого союза, что активно лоббирует Шредер). Между тем, как сообщил корреспонденту «ЗН» ведущий эксперт по вопросам оружия массового поражения в Балтийском регионе профессор Тадеуш Касперка, на сегодняшний день только одна фирма в мире говорит о готовности взяться за эту задачу. Стоимость проекта — 8 млрд. евро (то есть больше, чем весь бюджет российско-немецкого проекта), а вся операция должна длиться десять лет.

Балтийские ученые уже несколько десятилетий подряд спорят о том, как решить эту проблему (по негативным результатам ее часто приравнивают к черно­быльской катастрофе), но, кроме упомянутого предложения консорциума в составе английской фирмы Atomic Energy Authority и шотландской SubSea Offshore Ltd, никакая другая конкретная концепция не появилась.

На маршруте планируемого газопровода существует еще несколько подобных нюансов, которые могут серьезно повредить проекту. Так, финские эксперты указывают на большую неравномерность дна и наличие системы военной защиты вдоль южного побережья Финляндии, что, по их мнению, делает невозможным прокладку трубы в этом районе. Следует отметить, что именно финские предостережения лишены политического подтекста — Хельсинки скорее пытаются дружить с Москвой и даже заявили о желании покупать газ из балтийской трубы.

Поскольку инвестор объективно не смог ничего сказать в ответ на эти замечания, у него нет иного выхода, чем проложить трубу на несколько миль южнее. Впрочем, это уже будет эстонская экономическая зона. И тут интересное стечение обстоятельств — об изменении запланированного маршрута газопровода начали размышлять в то время, когда между Москвой и Таллинном вспыхнул известный конфликт вокруг памятника советскому воину. Следовательно, сейчас Эстония не хочет даже слышать о содействии россиянам, в то время как ее соседка Латвия, тоже не слишком восторженно воспринявшая перспективу появления газопровода, в последнее время несколько изменила свою позицию и, подобно Финляндии, рассматривает возможность присоединиться к этому проекту.

Таллинн и Варшава не скрывают того, что их «морской ответ» на имперское поведение Москвы будет адекватным, а для блокирования проекта они воспользуются всем арсеналом законных мер. Прежде всего речь идет о формальных нюансах международного морского права, что дает юристам широкие возможности для маневров.

Так, в апреле Таллинн отказал инвестору в проведении исследования морского дна в своей экономической зоне, без которого невозможно начать строительство газопровода в этом районе. Официальное объяснение — формальные ошибки, допущенные NordStream в заявлении. Хотя настоящая причина общеизвестна. Как заметила пресс-секретарь эстонского правительства Инга Ягомаэ, в соответствии с требованиями законодательства компания должна уточнить объем исследований и их цель, подать рамочный график работ, а также указать, какие именно средства будут нужны для их выполнения. «После повторного получения заявки у нашего Водного департамента будет четыре месяца на ее рассмотрение», — сообщила журналистам госпожа Ягомаэ.

Вместе с тем провластный эстонский депутат Игорь Грязин подал проект закона, расширяющий эстонские территориальные воды на три морские мили. Бессмысленная демонстрация? Конечно же, нет. В соответствии с положениями Конвенции ООН по морскому праву 1982 года, приморские государства могут самостоятельно решать, какой ширины должна быть полоса их территориальных вод, но она не может превышать 12 миль. Это устанавливается внутренними правовыми решениями конкретного государства — достаточно принять соответствующий закон. Если государство вместо 12 миль оставит себе меньше — это только дело его доброй воли. На практике так делают по нескольким причинам: или в том случае, если, например, сложно охранять всю 12-мильную полосу, или как акт добрососедства, если в ином случае соседняя страна имела бы ограниченный доступ к морю.

К примеру, если бы и Финлян­дия, и Эстония приняли решение о 12-мильной зоне, то на практике они не смогли бы это реализовать: ширина Финского залива меньше 24 миль. Это, правда, не означало бы возникновения проблем для прохода российских суден, поскольку один из принципов Конвенции ООН по морскому праву — это свобода прохождения через проливы даже в том случае, если они являются суверенной акваторией другого государства, даже враждебного. Тем не менее этот принцип не мешает России незаконно блокировать доступ к польскому порту Эльблонг, о чем немного ниже. К тому же для прокладки кабелей и трубопроводов необходимо согласие этого государства, которое может отказать без объяснения причин.

Однако это только первая ласточка из целого арсенала юридических мер, которые могут стать причинами для блокирования российско-немецкого проекта. Чтобы понять возможные действия юристов из стран Балтии, не лишним будет кратко напомнить об особенностях международного законодательства, регулирующего взаимоотношения государств на морях и океанах мира. Большинство этих вопросов были урегулированы относительно недавно, вместе с принятием Конвенции ООН по морскому праву 1982 года. Отдельные аспекты деятельности на море описаны в других конвенциях, например, SOLAS, MARPOL, Хельсинкской и т.д. И тут нужно иметь в виду, что процесс создания современного международного морского законодательства еще не завершен. И его никак нельзя назвать комплексной системой. Международное сообщество, правда, активно движется в этом направлении, однако сейчас многие важные вопросы урегулированы лишь общими положениями, немало других — противоречивы и несовершенны. Так что эти положения можно интерпретировать по-разному, в зависимости от того, у кого лучше юристы.

Ситуацию усугубляет также то, что морская составляющая международного законодательства явно не успевает за развитием мировой экономики, науки и техники. Достаточно хорошо урегулированы только традиционные виды деятельности человека на море, например, движение судов, рыболовство, вопросы военного сотрудничества. Вместе с тем в случае исчерпания ресурсов на суше более интенсивная эксплуатация моря благодаря использованию новейших технологий будет иметь стратегическое значение. Впро­чем, по сравнению с сушей, моря и океаны почти не исследованы, а новые и перспективные виды деятельности на море — почти не урегулированы законодательно.

Очень важны также экологические проблемы. Еще 20 лет назад считали, что море может вместить и нейтрализовать неограниченные объемы загрязняющих веществ. Сегодня уже известно, что Балтийский регион оказался на пороге экологической катастрофы. Ведь это неглубокое море, в которое впадают крупные реки, несущие в своих водах загрязняющие вещества с очень большой территории. Об­мен водами между Балтийским морем и Атлантикой ограничен, ведь это море соединяется с Се­верным только небольшими и неглубокими Датскими проливами. Поэтому не случайно Международная морская организация (IMO) предоставила Балтике особый статус, а HELCOM каждый год ужесточает экологические требования к деятельности не только на самом море, но и на территории соседних государств.

И как в подобных условиях интерпретировать общие положения международных конвенций, регулирующих вопрос прокладки труб или кабелей в экономической зоне другой страны? Якобы трубу можно строить свободно, хотя при этом инвестиционный проект препятствует использованию ресурсов моря государством, владеющим этой полосой территориальных вод. Однако речь идет об эксплуатации экономической зоны в будущем — спустя 20, 30 и больше лет. Так каким образом установить уровень угрозы, если сегодня еще совершенно неизвестно, для каких целей в будущем будет использоваться море и как к этому времени будет развита морская наука и технологии? По сравнению с материками, море исследовано слишком поверхностно.

Компания NordStream не учла, что в Швеции, Польше и других странах Балтии найдется столько независимых исследователей, которые откликнутся на формальные призывы национальных правительств направлять свои замечания в отношении газопровода и будут акцентировать внимание на указанных выше проблемах. Казалось, что обязательные международные консультации, а также общественные слушания станут всего лишь формальностью. А тут неожиданность — активисты неправительственных организаций и ученые, особенно из Швеции, Финляндии и Польши, по-настоящему прониклись своей ролью в этом процессе.

В обычных условиях правительства, возможно, и не отреагировали бы на их замечания, однако здесь ситуация совершенно иная. В частности, польское правительство и региональная гос­администрация внимательно изу­чают каждое присланное обращение, даже если его автором является никому не известный житель Приморья. На побережье можно ощутить атмосферу определенной национальной и, если можно так выразиться, даже общебалтийской консолидации, помогающей находить юридические основания для задержки российско-немецкого проекта. Не­давно польский еженедельник «Впрост» написал, что, как ни парадоксально, но благодаря россиянам и немцам впервые в действительности состоялся Балтийский регион как сообщество интересов, хотя еще недавно это было лишь географическое понятие. Ничто так не сблизило Польшу и Швецию, как сотрудничество при исследовании экологических угроз со стороны Северо-Европейского газопровода.

При описанном выше несовершенстве международного морского права юристы, привлеченные польским, эстонским и шведским правительствами, могут очень легко доказать, что прокладка газопровода теоретически может стать причиной экологической катастрофы. Тем более что такие прецеденты уже были. Россияне не очень-то занимаются защитой морской среды — достаточно посмотреть на их хозяйствование на побережье Калининградской области. Так, в Калининграде жидкие отходы сбрасывают прямо в море, без очистки. И это при том, что Швеция предоставила России специальную программу, которой предусматривается финансирование строительства завода по очистке жидких отходов. Но часть денег куда-то исчезла, а российская администрация настолько затягивала все процедуры, что проект пришлось закрыть. Не лучше положение дел и в российских портах.

В области также функционируют единственные на балтийском побережье шахты по добыче янтаря — соседние Польша и Литва не добывают это богатство промышленным способом, поскольку это наносит огромный ущерб природной среде (янтарь, продаваемый в Гданьске, собирают на пляжах после шторма или контрабандным путем привозят из России). И, несмотря на протесты Хельсинкской комиссии и независимых скандинавских организаций, россияне не прекращают уничтожать балтийскую среду, что не может не повлиять на отношение скандинавов к проекту балтийской трубы.

Успех российских энергетических проектов будет зависеть также от того, на чьей стороне окажутся другие государства Западной Европы и Еврокомиссия. Так что одновременно с юридической войной за формальные и экологические аргументы, на Балтике ведется еще и идеологическая борьба. Например, россияне пытаются убедить Запад в том, что якобы Украина, Беларусь, Польша и балтийские страны бывшего СССР — «это ненадежные партнеры в нефтегазовых отношениях». Сейчас к этому аргументу должен добавиться еще один. Россияне хотят продемонстрировать, что вокруг Северо-Европейского газопровода они все делают правильно, учитывают критические замечания и устраняют экологические угрозы. Тогда как Эстония и Польша — авантюристы, манипулирующие формальными положениями законодательства и действующие вне правового поля.

Вместе с тем нельзя забывать, что именно Россия нарушает требования международного права, используя это как элемент политического шантажа против Польши. Так, Кремль незаконно блокирует иностранным судам транзитный проход через Пилавс­кий пролив, что возле Балтийска. Из-за этой блокады, которую ввели в 90-х годах прошлого столетия по политическим соображениям и без логического объяснения, польский Эльблонг остается единственным действующим морским портом на Балтийском море... не имеющим доступа к морю. А это является причиной упадка целого региона, который, несмотря на удобное приморское расположение, страдает от безработицы и бедности. Это проявление «добрососедства» лучше всего показывает, чего могут ожидать «строптивые» государства, в том числе и Украина, если россиянам все же удастся протолкнуть их затратный балтийский проект газопровода.