Роспотребнадзор на тропе войны

Усвоить название «Федеральная служба по надзору в сфере защиты прав потребителей и благополучия человека», и даже его более короткую версию — Роспотребнадзор, по силам далеко не всякому иностранному журналисту. Тем не менее в последние несколько месяцев оно все чаще появляется на страницах зарубежной прессы. В середине зимы — благодаря «героической» борьбе с продукцией украинской мясомолочной промышленности, а с начала апреля — в связи с запретом на ввоз в Россию грузинских и молдавских вин. И тогда, и сейчас основной темой обсуждения является политическая составляющая подобных решений. И, судя по решимости Кишинева и особенно Тбилиси, ответственность за подобные демарши тоже потребуется политическая.

Конечно, учитывая, что в России только за прошлый год в результате отравления некачественными (чаще всего фальсифицированными) алкогольными напитками погибли 36 тысяч человек, необходимость принятия достаточно жестких мер очевидна. Вот только решение Геннадия Онищенко, руководителя Роспотребнадзора, запрещающего пропуск на территорию России вина и виноматериалов из Грузии и Молдовы, а также предписывающего убрать эту продукцию с прилавков магазинов, аргументируется не борьбой с фальсификатом, а наличием в вине… пестицидов и тяжелых металлов. При этом с предоставлением соответствующих заключений санитарно-эпидемиологических «спецслужб» российская сторона не слишком торопится.

Убытки, которые на данный момент понесли Грузия и Молдова, исчисляются десятками миллионов долларов. Для обеих стран торговля вином и виноматериалами является одной из важнейших статей экспорта, причем на долю России приходится 70—80 процентов от всего ее объема. С другой стороны, грузинские и молдавские вина занимают около 30 процентов российского рынка, а 50 процентов российского вина изготавливается с использованием молдавских виноматериалов. В российских торговых заведениях сейчас насчитывается более 200 миллионов бутылок, подлежащих изъятию, а на границе остановлено 600 вагонов с винной продукцией. В результате ущерб российских компаний уже оценивается в 600—700 млн. долл., и это без учета того факта, что в Грузии, например, практически не осталось винодельческих компаний, в которых бы не участвовал российский капитал.

Тем не менее, как утверждают аналитики, российское руководство решило, несмотря даже на столь высокую цену, использовать «винный рычаг» для оказания давления на Грузию и Молдову. В первом случае — в качестве «дополнительного» аргумента на российско-грузинских переговорах по вступлению России в ВТО, а во втором — для «коррекции» молдавской позиции в отношении приднестровского конфликта. Однако стратегия использования этого рычага выбрана, по всей видимости, не совсем адекватная. Обе страны полны решимости до конца отстаивать как свои экономические интересы, так и международный имидж. Для этого, в частности, планируется обращение в Московский арбитражный суд с требованием возмещения материального ущерба и признания факта ущемления имиджа грузинского, в частности, вина. Образцы грузинских вин уже отправлены на экспертизу в Великобританию, Германию и Швейцарию. Грузинским же виноделам предоставлена отсрочка на выплату налогов на три месяца, за которые они должны будут найти новые рынки сбыта для своей продукции.

Тот факт, что наибольшую активность в решении возникшей проблемы проявляет именно Грузия, совершенно понятен. Причем даже без учета стабильного ухудшения общего климата российско-грузинских отношений, наблюдающегося после революции роз. Борьбе с производством фальсификата грузинских вин на своей территории Тбилиси в прошлом году уделил максимум внимания и добился значительного прогресса. Как сообщает The New York Times, отныне грузинские винодельни производят вино исключительно из сырья, сопровождаемого специальным паспортом, где указывается точное место «прописки» и «года рождения» даже самой малой партии винограда. Все эти паспорта очень тщательно отслеживаются на общегосударственном уровне. И получается, что из винограда сорта «Мукузани» может быть произведено максимум 1,4 миллиона бутылок в год. Тогда как в России ежегодно продается 10 миллионов с такой этикеткой.