ОШИБКА ПЕРССОНА ПРОГНОЗЫ О НЕУСТУПЧИВОСТИ ШВЕДОВ ПОДТВЕРДИЛИСЬ: ОНИ НЕ ПОЖЕЛАЛИ ПРИСОЕДИНИТЬСЯ К ЕДИНОЙ ЕВРОПЕЙСКОЙ ВАЛЮТЕ ЕВРО

К референдуму, который прошел в прошлое воскресенье, шведский электорат отнесся более чем серьезно: из семимиллионного населения Швеции на голосование явилось свыше 5 млн., против евро высказались 56%. Старая добрая крона оказалась гораздо милее сердцу большинства жителей страны не только по патриотическим мотивам, но и по более меркантильным соображениям: шведы посчитали, что родная валюта в силах сохранить их многолетнее завоевание и главный предмет гордости — «шведский социализм», символизирующий один из самых высоких в мире уровней социальной защиты населения.

Шведский премьер-министр и лидер социал-демократической партии Горан Перссон проиграл битву за евро. Главным образом потому, что переоценил свой собственный политический вес и недооценил влияние, которое оказала на шведов общая ситуация в еврозоне. Впрочем, имелись и другие причины поражения еврооптимистов.

Швеция подала заявку на вступление в зону единой валюты еще в 1994 году, когда по результатам всеобщего референдума присоединилась к Европейскому Союзу. Еще тогда евросторонники доказывали, что в новом референдуме — по евро — надобности нет. Но премьер Горан Перссон чувствовал себя совершенно уверенно. Во-первых, социал-демократы в Швеции за последние 70 лет находятся у власти 61 год. Во-вторых, только что победив на выборах и заручившись поддержкой правительственных кругов и ведущих масс-медиа, премьер-министр был убежден, что успех еврореферендума предрешен.

Начать с того, что массированная рекламная кампания за евро напрочь затмила голоса противников. В Стокгольме, например, агитационные плакаты «за» и «против» соотносились в пропорции 10:1. Лагерь сторонников евро состоял из одних «тяжеловесов»: левоцентристский премьер-министр и большинство членов его кабинета, правоцентристская оппозиция в лице консерваторов, профсоюзы, центральная пресса и промышленность, включая крупнейшие компании страны, такие, как Volvo, Scania, Ericsson. На этом фоне ряды противников введения евровалюты не производили впечатления: две небольшие партии — Зеленая и Левая плюс несогласные из числа правящих социал-демократов. Но на поверку именно они оказались удивительно сплоченными. Без харизматичного лидера, без мощной финансовой поддержки, без направляющей политической силы они явно выигрывали «нет»-кампанию задолго до референдума. Ибо использованный ими козырь — социальное благополучие — показался самым убедительным большинству жителей маленькой скандинавской страны.

Нельзя сказать, что шведы очень агрессивны по отношению к единой европейской валюте или что они так патриотичны и щемяще привязаны к родной кроне, как британцы к фунту стерлинга. Нет. Уравновешенные потомки Карла ХII вдруг испугались, что, влившись в общий «еврокотел», они потеряют едва ли не главную составляющую их спокойной жизни — свой уровень социальной защиты, заботу государства, выраженную в довольно высоких пенсиях, различных пособиях и льготах для неимущих и нуждающихся. Хотя достигаются все эти блага за счет очень высоких налогов. Наблюдая за хаотичными и неумелыми барахтаниями новой валюты в коварном море евроэкономик, шведы попросту не захотели делить с европейскими соседями все тяготы по взращиванию евро. И тот факт, что следующая попытка вступления в еврозону будет предоставлена Швеции лишь через 10 лет, не особенно печалит ее рядовых граждан. По-настоящему результаты референдума расстроили тех, кто хотел структурных изменений, уменьшения действия экономических регуляторов и снижения налогового пресса. А это прежде всего шведский бизнес.

За три дня до референдума произошло событие, которое ввергло страну в шок и положило конец всем агитационным кампаниям: от ножевых ранений скончалась Анна Линд, министр иностранных дел Швеции. Неизвестный мужчина совершил нападение на нее в центральном универмаге Стокгольма, который женщина посетила с тривиальной целью — сделать покупки. (В Швеции лишь премьер-министр пользуется правом на личную охрану) Анна Линд была одним из самых известных политиков в стране, ее прочили в возможные преемники премьер-министра. Она искренне и неустанно агитировала за вхождение Швеции в зону евро, от имени правительства возглавляла кампанию «Скажи евро «да».

Многим казалось, что те 10% электората, которые позиционировали себя как неопределившиеся, в память о Линд проголосуют за евро. Говорили о том, что возможно повторение так называемого «эффекта» Пима Фортайна: голландский политик был убит накануне выборов в парламент Нидерландов, а его партия, существовавшая всего три месяца, набрала небывалое количество голосов. Однако, невзирая на популярность Линд и шок в обществе после ее смерти, шведы в большинстве своем остались непоколебимы: они не приняли евро.

Результаты референдума привели в замешательство политические и журналистские круги. Политики во главе с премьером Перссоном возложили чересчур много надежд на силу партий и истеблишмента. Они посчитали, что если в шведском парламенте противников евро всего 15%, то такой же приблизительно расклад существует в обществе, не учтя, что даже нечеткая и размытая позиция «пока нет» к моменту референдума превращается в голос против. Так, например, министр торговли и промышленности Леф Пагротски, один из пяти «отступников» среди 22 министров кабинета, был очень корректен: «Я не говорю, что «нет» — это навсегда».

Журналисты, в свою очередь, не перестают недоумевать: откуда на Швецию сошла лавина евроскептиков? Когда евро была почти что абстрактной идеей, ей отдавали предпочтение 50% шведов, противников насчитывалось лишь 30%. Тогда электорату нравилась мысль стать «поближе к Европе». Но как только стало понятно, что вступление в еврозону может сопровождаться дополнительными экономическими проблемами, народ радикально изменил свое отношение.

Действительно, прогноз экономического роста в Швеции на текущий год — 1,5% — в три раза превышает прогноз по еврозоне. Шведская безработица держится на уровне 5%, а по зоне евро средний показатель — 8,9%. Премьер не смог убедить своих земляков, что цены в Швеции, которые на 20% выше, чем по еврозоне в целом, упадут после вступления страны в евроклуб. Ответный аргумент его соперников оказался весомее: почему же тогда цены в Ирландии после ее перехода на евровалюту подскочили на 22%?

Кроме того, экономисты из числа евроскептиков предупреждали, что главная опасность для шведской экономики кроется в единой процентной ставке по кредитам, устанавливаемой Европейским центральным банком. Сегодня она довольно низка, ибо призвана уберечь Германию от дефляции, но для Швеции опасна тем, что будет толкать ее в объятия инфляции ирландского образца. Правительство обещало в будущем бум на рынке труда, создание в стране около 100 тыс. новых рабочих мест. А шведы почему-то не поверили. И показывали на Германию, где один из десяти рабочих — безработный. Словом, власть вела кампанию, а народ голосовал. И, как оказалось, портрет еврозоны в ее нынешнем интерьере оказался не очень привлекательным для шведов.

Ряды шведских евроскептиков заметно пополнились за последние три месяца, что обозреватели связывают с позицией Великобритании, правительство которой объявило в июне, что экономика страны пока не готова к переходу на евро. А некоторые активисты британской кампании против введения евро не поленились совершить в последнее время политические туры в Швецию, дабы поддержать боевой дух тамошних единомышленников. Потому как считали, что результаты шведского голосования будут иметь огромное влияние на будущий британский еврореферендум, а также дадут сигнал датчанам — по-прежнему держаться подальше от еврозоны (референдум по поводу перехода к евро в Дании в 2000 году принес отрицательный результат). А втроем уже гораздо легче плавать вне европространства — «вольным стилем» и по самостоятельно выбранным «дорожкам».