Миграция рабочих мест: мифотворчество и экономическая реальность

К началу 2005 года средняя зарплата рабочего в Евросоюзе составляла 70 долл. в день, Румынии — четыре доллара, Китае — 45 центов. Эта статистика известна так же хорошо, как и действия, на которые она вдохновляет. Многие европейские компании перемещают (или стремятся переместить) свой бизнес в страны с более дешевой рабочей силой, а многие правительства стран Западной Европы активно стремятся им в этом помешать. Или, по крайней мере, списать на них свои неудачи в борьбе с безработицей.

Политические и экономические последствия подобной практики были подробно проанализированы в последний день работы зимней сессии Парламентской ассамблеи Совета Европы, и с полными (англо- и франкоязычными) версиями докладов можно ознакомиться на сайте ПАСЕ — assembly.coe.int. Однако наиболее любопытные тезисы «Последствий для Европы экономического возрождения Китая» и «Перемещения экономической активности за границу и экономическое развитие Европы» заслуживают внимания широкого круга читателей.

Несмотря на то, что «китайский» фактор и особенности экономического сотрудничества со странами Центральной и Восточной Европы в Страсбурге рассматривались отдельно, тем не менее общая логика анализа позволяет их объединить. Причины, которые побуждают компанию перемещать свое производство в страны с более дешевой рабочей силой, просты и понятны: стремление минимизировать затраты и повысить прибыль. Для компании успешный «переезд» оборачивается повышением конкурентоспособности, ростом доходов, высвобождением средств, которые можно потратить на развитие и социальные проекты.

Достаточно очевидными являются последствия такого перемещения и для региона-реципиента: повышение занятости, рост доходов, приобщение к новым знаниям и технологиям, большие поступления в бюджет, а при грамотном их распределении — еще развитие инфраструктуры и решение социальных проблем. Кроме того, дальнейшая миграция рабочих из иностранных филиалов в местные компании способствует распространению не только технологий, но и навыков современного менеджмента и бизнес-культуры, а обострение конкурентной борьбы с местными производствами еще больше содействуют дальнейшему прогрессу. Иными словами, наблюдается повышение уровня жизни населения в целом, а не только среди тех счастливчиков, которым удалось трудоустроиться на новом предприятии. Классические примеры в этом отношении — Испания и Ирландия, которые на определенном этапе смогли наиболее рациональным образом воспользоваться преимуществами своей бедности.

Зато для той местности, откуда перемещается данное производство, самым очевидным последствием является увольнение рабочих и рост безработицы, что приводит к снижению уровня жизни. Однако в более долгосрочной перспективе обычно все тоже заканчивается хорошо: цена товара, если он произведен с использованием более дешевой силы, снижается, что повышает покупательскую способность населения и тем самым расширяет рынки сбыта как для старых, так и для новых товаров. Растет общий товарооборот, стимулируя развитие других производств, что опять же содействует обострению конкурентной борьбы и, соответственно, повышению конкурентоспособности и этого региона тоже. А еще при этом происходит выравнивание экономического развития этих двух регионов, что препятствует обострению социальной и политической напряженности, а также позволяет более эффективно использовать средства из фондов развития.

Тем не менее реальная картина, как показывают доклады, весьма далека от этой радужной перспективы. Хотя и не везде.

В тех странах, где рынок труда обладает достаточной гибкостью, а социальная защита направлена не на стимулирование безработицы, а на поощрение освоения новых ниш трудоустройства, все складывается достаточно благополучно. Например, в Великобритании 61% британских компаний задумываются над перемещением всего своего бизнеса или его части в страны с более дешевой рабочей силой. И никто им не пытается в этом препятствовать. Более того, Соединенное Королевство служит одним из уникальных примеров того, как страна может в одно и то же время не только «терять» рабочие места, но и «привлекать»: желающих переместить свой бизнес из-за границы в Великобританию не меньше, чем из нее — за границу. И при этом безработица в стране остается на неприлично низком уровне — меньше 5%.

Иное дело — Франция. Именно здесь возмущение «нечестной» конкуренцией со стороны зарубежной дешевой рабочей силы достигает наибольшего накала. Более того, эксперты полагают, что именно страх ее дальнейшего роста заставил французов сказать «нет» на референдуме по поводу Конституции Евросоюза, предполагающей его дальнейшее расширение. Правительство умело манипулирует общественным мнением, поддерживая подобные настроения.

В действительности же в США, например, доля рабочих мест, «перетекших» за границу, составляет менее 1% от общего количества увольнений. Во Франции этот показатель еще ниже: в 2004 году, например, перемещение французского бизнеса за рубеж привело к увольнению всего лишь 11 тыс. человек — при том, что в стране ежедневно почти 20 тыс. рабочих мест переходят из рук в руки. С другой стороны, через год после увольнения найти себе новую работу смогли только 60% французов, тогда как в США всего лишь через три месяца трудоустраивается 70% потерявших работу.

Можно привести и еще более показательную статистику: если в США каждый доллар, вложенный в заграничный бизнес, приносит американской экономике 14 центов «навара», то в случае с Францией национальная экономика недосчитывается 15 центов (в Германии потери на каждом долларе достигают даже 20 центов). Неудивительно, что в этих странах предпринимаются титанические усилия, чтобы «не выпускать» свои предприятия за границу. Подходящими для этого считаются любые средства — как организация массовых уличных протестов, так и политические «увещевания», государственные субсидии и льготы, ожесточенные торги с профсоюзами, которые, в случае отказа от намерения выбросить на улицу тысячи рабочих снижают свои традиционные требования.

Еще большей демонизации в мировых СМИ подвергается Китай. Причем, по твердому убеждению докладчиков ПАСЕ, слухи об экспортном могуществе Поднебесной сильно преувеличены. Да, действительно, от китайских носков и маек даже во французских бутиках не спрячешься, но ведь беспристрастная цифирь говорит о том, что страна, обладающая 21% мирового населения, в действительности дает лишь 6% глобального экспорта!

В действительности же проблема торговых отношений с Китаем сводится к несоответствию того, чего от него хотят, и того, что могут ему предложить взамен. Американцы расплачиваются за все свои китайские удовольствия американскими ценными бумагами, от которых уже ломятся азиатские банки. Остается только надеяться, что вместе у этих двух колоссов — тряпичного и бумажного — шансов рухнуть меньше, чем порознь.

В случае же с Европой ситуация отличается кардинальным образом. С давних пор Старый Свет охотно завозил из Китая чай и шелк, с большим трудом заинтересовывая своего торгового партнера лишь серебром. Нынче Пекин уже вытеснил европейцев с позиций крупнейшего поставщика текстиля. Так что можно понять логику решения Евросоюза, установившего в прошлом году квоту на китайскую текстильную продукцию, которая в отношении трикотажа оказалась заполненной уже к июлю. Но ведь, как образно выразился китайский министр торговли, КНР нужно продать 800 млн. футболок для того, чтобы купить один современный авиалайнер. А ведь в этом году две трети закупленных им новых самолетов оказались именно европейского производства…

Итак, мнение страсбургского комитета по экономическим вопросам и развитию достаточно однозначно: вместо того чтобы под влиянием Вашингтона воевать с китайскими шнурками, Европе нужно определиться с собственными приоритетами. Экономики Китая и еврозоны развиваются в противофазе. Поэтому нужно обучиться элементарным навыкам экономической синергии и действовать не на ослабление Китая как своего экономического конкурента, а на его упрочение как своего партнера. Ведь у него очень много слабых мест, которые Европа может и должна помочь защитить.

В настоящее время проблема энергетического голода Китая решается за счет роста потребления энергоносителей. Потребность в них за последние десять лет уже удвоилась и еще раз удвоится к 2030-му, если Китай не обзаведется энергосберегающими технологиями, которыми владеют многие европейские страны. Катастрофическая нехватка питьевой воды привела к тому, что каждый третий китаец не имеет доступа к ее запасам — и здесь Европе есть чем помочь КНР. Об экологии говорить и вовсе не приходится.

Проблема старения населения: здесь наш континент тоже несколько опережает Поднебесную, так что европейцам опять же будет чем поделиться. Тем более что уже в середине этого столетия формула китайского населения будет выражаться схемой 4 — 2 — 1. Иными словами, политика «одна семья — один ребенок», которая к тому же сопровождается гендерной дискриминацией (родители в качестве единственного отпрыска предпочитают иметь сына, а не дочь), приведет к тому, что на каждом китайце будет лежать ответственность за своих папу-маму плюс двух дедушек и двух бабушек...

К чему же призывает ПАСЕ?

Прежде всего никоим образом не ограничивать свободу торговли, перемещения людей и капиталов, что, кроме всего прочего, противоречит законам ВТО и основным европейским свободам. Впрочем, это совершенно не означает, что процессы миграции рабочих мест следует пускать на самотек. Разумная социальная политика по защите тех, кто в результате подобных процессов теряет работу, должна быть направлена не на выделение пожизненных пособий по безработице, а на помощь в переквалификации, возможности начать собственный бизнес.

Кроме того, в странах-реципиентах необходимо решить проблему защиты авторских прав, отсутствие которых наносит ущерб европейской экономике в целом. Нельзя игнорировать и тот факт, что обычно «в дорогу дальнюю» легче «срываются» крупные компании, прежде всего транснациональные. А статистика свидетельствует, что наиболее эффективным двигателем экономического развития являются мелкие и средние предприятия. Значит, именно для них следует создавать в Восточной Европе условия, наиболее привлекательные для переноса бизнеса из стран Западной Европы.

И наконец, нужно стремиться к более объективному и взвешенному освещению всех этих сложных проблем в СМИ. Например, Штаты, которые упорно создают в лице Китая образ экономического врага, утверждают, что именно его «стараниями» объясняется 11-процентное сокращение рабочей силы, занятой в низкооплачиваемом промышленном производстве в США в период с 1995-го по 2002 год. Вот только как тогда можно объяснить факт снижения за тот же период этого же показателя в самом Китае, но уже на 15%?

При более вдумчивом анализе окажется, что американский показатель полностью коррелирует со среднемировым (те же 11%) и сопровождается 30-процентным ростом объемов промышленного производства. Незаангажированные экономические эксперты считают, что все дело в технологической революции, которая позволяет заменить неквалифицированный непроизводительный труд компьютеризированными автоматическими линиями, тогда как «заинтересованные стороны» предпочитают «назначать виноватым» Китай или, в крайнем случае, Восточную Европу.

Кроме того, недопустимо игнорировать и тот факт, что за счет перемещения экономической активности из более развитых стран в менее развитые происходит экономическое выравнивание регионов. Например, в Венгрии с 2001-го по 2003 год зарплаты выросли на 20%, и такие компании, как IBM, Phillips и Fletronics, покочевали за «коротким рублем» дальше на восток. Который радует их столь мощным ростом рынка сбыта, что многим даже и не снилось.

Нет, речь сейчас не об Украине. В Китае армия способных покупать предметы роскоши к 2010 году достигнет 100 млн. человек, и именно на китайского клиента уже сейчас ориентируются производители Ferrari. Неудивительно, что именно итальянцы наиболее охотно покупают китайский текстиль. Правда, нередко в виде полуфабрикатов, отправляя обратно блузки и мужские сорочки с модным ярлыком и... с многократно повысившейся ценой.