«ЕЩЕ ДЫШИМ. НО УЖЕ — НА ЛАДАН»

Хотя промышленному потенциалу Полтавской области и не отводится ведущая роль в общегосударственном масштабе, это отнюдь не свидетельствует о незначительности его влияния на развитие экономики. По меркам 1990 года, более 34 процентов товарной продукции области вырабатывалось на машиностроительных и металлообрабатывающих предприятиях, около 23 - на предприятиях пищепрома. Взнос производств топливной отрасли и легкой промышленности составлял соответственно свыше 17 и 8 процентов. К сожалению, о былых объемах сегодня говорить не приходится. По-прежнему безрезультатными остаются попытки вывести из кризиса Кременчугский автомобильный завод, остановлено производство на Полтавском заводе газоразрядных ламп, затушены обжиговые печи фарфорового завода, законсервирован маслоэкстракционный...

И это лишь часть примеров из печального списка. Даже на тех предприятиях, которым худо-бедно удается держаться на плаву, настроение далеко не оптимистичное: ситуацию оценивают как близкую к катастрофе. Об этом, в частности, свидетельствуют темпы работы АО «Электромотор», где объем производства в истекшем полугодии не достиг и 40 процентов уровня четвертого квартала 1996 года. Относительная же стабильность характерна лишь для некоторых предприятий из числа бывших флагманов полтавской промышленности. Таких, скажем, как горно-обогатительный комбинат и завод искусственных алмазов, имеющих четко выраженный сырьевой профиль.

О причинах столь неблагоприятного положения, сложившегося в экономике региона, шла речь на одном из заседаний совета директоров промышленных предприятий Полтавской области, на которое был приглашен корреспондент «ЗН». Двухчасовой разговор касался многих тем, ставших уже традиционными: несовершенство налоговой, таможенной политики, непосильное бремя социальной сферы, находящейся на балансах предприятий, удушающие цены на энергоносители, сырье и комплектующие... Однако в изложении сказанного я счел целесообразным сосредоточить внимание на более принципиальных проблемах, к которым неизбежно приходилось возвращаться участникам дискуссии.

Итак, в беседе принимают участие председатели правлений акционерных обществ «Ворскла» - Вячеслав Головко, «Автоагрегатный завод» - Михаил Дронин, «Хлопкопрядильная фабрика «Демитекс» - Николай Лисичкин и генеральный директор производственного объединения «Знамя» Юрий Челембий.

В.Головко:

- С немалым удивлением я узнал о том, что объем экспорта в общей массе выпускаемой в стране продукции составляет 32 процента. Каковы же истоки столь впечатляющего прогресса, если совсем недавно этот показатель не превышал 22 процентов? Оказывается, секрет прост. И заключается он не в том, как работать, а как считать. Поясню на примере своего предприятия. Сейчас наше швейное производство держится за счет того, что из-за рубежа к нам поступает давальческое сырье, которое в течение 90 дней с момента получения мы должны возвратить поставщику в виде готовых изделий. Иначе говоря, предприятие фактически экспортирует услуги, продавая рабочую силу. А по мнению таможни и органов статистики, мы поставляем на внешний рынок полноценные швейные изделия. Вот и выходит в итоге, что объем экспорта у нас достигает 10-15 процентов, хотя на самом деле он составляет десятые доли процента. Спрашивается, кому нужны эти дутые цифры?

Сейчас в Западной Европе швейное производство практически свернуто. Причина проста: минута работы германской швеи оценивается в 70 пфеннигов, а нашей - в 6,5-7. Поэтому для Франции, Германии, Бельгии, Голландии импорт рабочей силы чрезвычайно выгоден. Сначала они его практиковали из ближних стран бывшего соцлагеря, а когда оплата труда повысилась и там, переориентировались на наш рынок. А у нас для этого созданы все условия - внутренний рынок парализован, завален зарубежным ширпотребом, который хоть и уступает по качеству отечественным товарам, зато в полтора-два раза дешевле, так как в их цене не «сидят» налоги украинского образца. Какая уж тут конкуренция на равных...

Сотрудники отдела маркетинга докладывают: в центральном универмаге Донецка торгуют бельгийскими блузками - теми, что шились у нас по заказу французской фирмы. Стоят они 35 марок, а мы их продали в среднем по 4 марки за штуку. Добавьте к этому стоимость ткани, транспортные расходы и получится, что прибыль у наших партнеров на уровне 50 процентов. Впечатляет, правда? Так что теперь, приобретая импортную обновку, можете не сомневаться - она изготовлена на одной из украинских швейных фабрик, которые способны работать на самом высоком уровне. Иначе зарубежные фирмы не стали бы рисковать честью своей торговой марки. Впрочем, для них подобные контракты риска и не представляют. После коренного технического перевооружения наше предприятие не имеет равных в Европе по уровню насыщенности машинного парка, оснащенности новейшими технологиями. Это подтверждают все без исключения иностранные специалисты, которые у нас побывали. А довольствоваться приходится продажей рабочей силы за бесценок. Иначе вообще без работы останемся.

Но, судя по всему, скоро и этой возможности нас лишат. Сейчас из каждой заработанной гривни 80 копеек забирают налоги. Еще 10 копеек уходит на оплату электроэнергии, тепла, услуг связи, и лишь гривенник остается на зарплату, затраты на развитие производства, на закупки сырья. Поэтому в течение последнего года мы работаем в убыток, не имея возможности закупить даже запасные части для ремонта оборудования. Предприятие работает на износ и, если положение не изменится, через два-три года разрушится полностью.

Ю.Челембий:

- Аналогичное положение и на предприятих оборонной промышленности: не будь у нас прежних наработок, мы бы давно остановились. Минобороны практически отказалось от закупок нашей продукции. С Россией мы побили горшки, занявшись с 1993 года украинизацией элементной базы. Они, кстати, прибегли к такой же глупости. А результаты оказались неутешительными для обеих сторон. Правда, россиянам удалось снова выйти на международные рынки вооружения. Однако о возврате на прежние рубежи уже речь не идет. Боевая машина пехоты, БМП-3, которая имеет хороший спрос на международном рынке вооружений, уже оснащается французским тепловизором, СУ-29 - импортной авионикой, система С-300 модернизируется корейцами. Отчетливо прослеживается тенденция начинки зарубежными «мозгами» бывшего советского «железа». Окончательно это может произойти очень скоро…

Было много разговоров о том, что со сменой формы собственности положение в отечественной промышленности резко улучшится. По идее, приватизация должна привить чувство собственника, способствовать привлечению дополнительных средств для развития производства. Что касается чувства собственника, то на него вряд ли стоит рассчитывать, когда смена форм собственности происходит по сценарию коллективизации. А инвестиции... Говорят, что они появятся только тогда, когда предприятие будет приватизировано. По-моему, это демагогия. При социализме строили такие гиганты, как ВАЗ, КамАЗ, и кредиты на это находились. Я считаю, что приватизировать булочную или какое-то небольшое производство можно и нужно, но у серьезного предприятия гарантом должно выступить государство. Тогда и инвестор появится.

В.Головко:

- Пока весь эффект от приватизации сводится к одному - предприятия лишают даже тех крох, которые им удается заработать. Если 51 процент акций остается в распоряжении государства, это означает, что половину прибыли - вынь да положь. За какие, спрашивается, труды и заслуги? Когда наша фабрика приватизировалась, мы полагали, что с практикой регулирования фонда заработной платы сверху покончено. Как бы не так! И в том, что пользы от приватизации не ощущается, нет ничего удивительного, если сравнить то, что происходит у нас, с аналогичными процессами за рубежом. Там государственные заводы приводят в нормальное состояние, повышая их конкурентоспособность, а потом предлагают приватизировать. У нас же все происходит с точностью до наоборот. Так стоит ли удивляться тому, что смена формы собственности не дает желаемого результата?!

Н.Лисичкин:

- Наше предприятие имеет почти пятилетний опыт работы в инвестиционном режиме. Сперва условия для этого были вполне приемлемыми - по части налоговых льгот, беспошлинного ввоза сырья и комплектующих для нужд производства. Но вскоре закон об иностранных инвестициях так искромсали, что от изначальных деклараций ничего не осталось. И начало этому было положено декретами премьер-министра Кучмы. Поэтому сегодня о серьезных инвестициях в украинскую экономику уже речь не идет, более того - иностранные партнеры всерьез намерены забрать вложенные средства, отказываясь от прежних намерений совместного бизнеса. Такая ситуация сложилась, в частности, у нас на предприятии. К сожалению, иного ожидать не приходится, если при закупке хлопка - сырья, которого нет в Украине, государство вынуждает нас платить 10-процентную пошлину. А за импорт хлопчатобумажной пряжи, которую мы производим, никто пошлин не требует. Любой коммерсант может завозить ее из Средней Азии сколько угодно и продавать у нас по 2 доллара. А нам по такой же цене обходится сырье. Поэтому партнеры говорят: бизнес в Украине для нас не имеет смысла, мы вложили в предприятие 10 миллионов, теперь остановим производство, продадим оборудование с аукциона, чтобы вернуть хотя бы половину затраченных средств.

М.Дронин:

- Я думаю, хотя бы частично поправить положение в экономике можно за счет внедрения элементарных мер. Вспомним, например, о том, что раньше практиковалась торговля в рассрочку. Почему бы не ввести ее сейчас?

На многих предприятиях это, кстати, и делают вопреки запретам. Возможно, это не лучший вариант. Но тогда необходимо предложить реальную альтернативу. Ведь на производствах пока еще есть кадры, умеющие и желающие работать, да и психология у людей стала другой - жизнь заставила отказаться от прежней привычки работать по принципу «лишь бы день до вечера». Так может, стоит попытаться запустить производство хотя бы за счет установления разумных кредитных ставок? В конце концов, прибегнуть к национализации части коммерческих банков. На мой взгляд, хуже от этого не станет.

Ю.Челембий:

- В разрушительной силе кредитования мы имели возможность убедиться. В 1993 году за счет кредитов пытались проводить конверсию, а в результате многие предприятия оказались в западне, поскольку процентные ставки начали поднимать задним числом, доведя их до 900. Таким образом, оборотные средства были изъяты начисто. А банки не только ничего не потеряли, но и упрочили свое финансовое состояние.

В.Головко:

- Полагаю, подобные сетования будут продолжаться до тех пор, пока в государстве не появится нормальная промышленная политика. Все прекрасно понимают, что более чем 35-процентный налог для производства непосилен, но никто не решается взять на себя ответственность снизить налоговый пресс, поскольку это влечет за собой снижение бюджетных поступлений и чревато социальным взрывом. Но давайте вспомним опыт послевоенной Германии, когда правительством было заявлено о том, что каждая семья будет получать 25 марок и так будет продолжаться два года. Зато потом наступит нормальная, достойная человека жизнь. Немцы поверили и не были обмануты. А мы же только тем и занимаемся, что в течение семи лет внемлем уговорам потуже затянуть пояса.

М.Дронин:

- Когда темпы производства ВВП за последние годы сокращаются на 66 процентов, чего экономика не знала даже в годы войны, есть основания говорить о том, что существующая экономическая политика направлена на уничтожение производства. Особенно отчетливо это проявляется на примере машиностроения. Возьмем автомобильную отрасль: КрАЗ, выпускавший прежде 27 тысяч грузовиков, произвел в прошлом году 1919, с конвейера львовского завода сошло всего 800 автобусов, тогда как раньше сходило 12 тысяч, о ЗАЗе и вспоминать неохота... В какой из республик бывшего Союза автомобилестроение находится в худшем положении? Да, темпы производства в России сократились, но по сравнению с 1990 годом объемы выпуска грузовиков там на уровне 30, автобусов - 89 процентов. Минский тракторный не снизил темпы, МАЗ работает... В конце концов, главная беда не только в том, что сборочные производства не работают - для сборки машины из готовых деталей много ума не требуется. Было бы из чего собирать. Но когда заводы по выпуску комплектующих простаивают и деградируют, на быстрое возрождение отрасли надеяться, увы, не приходится. И это будет продолжаться до тех пор, пока экономикой будут руководить люди некомпетентные.

Ю.Челембий:

- К сожалению, не приходится спорить с тем, что в государстве нет четкой экономической политики. Никто не ратует за то, чтобы, как при бывшем Госплане, работа предприятий регламентировалась по штукам выпускаемой продукции, но основные вехи, ориентиры должны же быть. Будь то производство отечественного вагона, телевизора, автомобиля, комбайна... Иначе нам суждено бесконечно долго наступать на одни и те же грабли.

Вот конкретные примеры из практики работы нашего предприятия. Выполняя программу конверсии, в 1993 году мы занялись созданием систем по глобальной автоматизации сахарных заводов. Два года дела шли вроде бы неплохо: в феврале мы начинали проект, а в октябре, к пуску завода, наша система уже работала. Под выполнение этих задач был перепрофилирован цех, но вскоре сахаропереработчики тоже «слегли» и все наши усилия пошли прахом. Та же история и с налаживанием производства катодных узлов и электронной оптики для львовского «Кинескопа»: оказалось, что единственный завод подобного профиля стране без надобности. Стали участвовать в реализации программы выпуска малых тракторов для фермеров, взяли кредиты, подготовили производство - завод имени Малышева остановился... Конечно, можно говорить о недостатках нашего маркетинга, но, извините, мы же ориентировались на общенациональные программы - «Электроника-2000», украинский телевизор, трактор... А сейчас выдаем зарплату за январь, о капвложениях в новые технологии даже не мечтаем, а без них года через три на предприятии можно ставить крест, оно станет неконкурентоспособным.

М.Дронин:

- В былые времена министр автомобильной промышленности посещал наш завод по два-три раза за год. За время независимости в министерстве сменилось восемь руководителей, но на предприятии ни одного из них даже не видели. А ведь для принятия решений нужно хотя бы иметь представление о реальном состоянии дел на производстве. Поэтому неудивительно, что средства вкладываются не в развитие собственного производства, а в инвестирование зарубежной промышленности. Кредиты идут на покупку импортных комбайнов. Но ведь по большому счету это же преступление перед государством!

В.Головко:

- А разве не преступление открытие «зеленой улицы» торговле поношенными импортными вещами, среди которых подавляющее большинство - товары для детей? Я попытался выяснить, с чьего разрешения это происходит, - нет крайнего и контроля никакого нет. Зато разговоров о защите отечественного рынка - сколько угодно. На словах его защищают, а на деле - легкая промышленность вместо прежнего 40-процентного взноса в бюджет скатилась до уровня 2 процентов.

Ю.Челембий:

- На мой взгляд, самое прискорбное то, что органы государственного управления фактически безучастны к хаосу, царящему в экономике. Я попытался проанализировать работу радиоэлектронной отрасли за последнее время. Картина получилась удручающая. За пять месяцев с начала года объемы производства превышают миллион гривен лишь на 18 из 128 предприятий. Получается, что за месяц на этих «передовых» заводах один работающий произвел товарной продукции в среднем на 200 гривен. Этого недостаточно даже для расчетов по заработной плате, не говоря уже о закупке материалов, комплектующих, оплате энергоносителей. Напрашивается однозначный вывод: отрасль мертва и не надо тешить себя иллюзиями о ее реанимации. Требуется принципиальное решение в масштабах государства. Однако что в правительстве, что в министерстве никому нет до этого дела. В конечном итоге мы и получаем вполне закономерный результат.

***

Возможно, далеко не все высказанные в этой беседе мысли могут претендовать на бесспорность. К сожалению, неопровержимой продолжает оставаться одна - вынесенная в заголовок публикации...