Cергей ЯРЕМЕНКО: «Мы стоим перед очень важным выбором в проведении монетарной и валютно-курсовой политики, а не просто перед либерализацией валютного рынка»

— Сергей Александрович, не могу не начать с главного. Объясните, в чем суть вашего конфликта с главой Нацбанка и что стало причиной вашей отставки?

— Я бы не ставил вопрос о наличии какого-либо личного конфликта с Владимиром Семеновичем. Естественно, за годы нашей совместной работы в непростой экономической обстановке порой происходило эмоциональное обсуждение профессиональных вопросов. Но можно ли их назвать конфликтами?

Другое дело, что я не смог убедить правление НБУ в неприемлемости смены приоритетов валютно-курсовой политики, т.е. отказа от политики, при которой курс является «ценовым якорем», и перехода к контролю над инфляцией монетарными методами

— И что, это действительно настолько принципиально?

— Да. Потому что это не просто постепенное изменение условий функционирования валютного рынка, так называемая либерализация, а качественный скачок, переход к новой системе координат валютно-курсовой и монетарной политики.

В чем суть? Использование устойчивого и прогнозируемого курса как ценового якоря дает возможность растущим, развивающимся экономикам поддерживать высокие темпы экономического развития и ценовую стабильность. При этом курс выступает стабилизатором цен в ожиданиях населения и бизнес-среды.

В свою очередь, контроль ценовой стабильности монетарными агрегатами приводит к спаду кредитной активности, снижению экономического роста. Однако достижение основной цели — удержание инфляции — остается под вопросом.

Неверна исходная посылка — что именно рост денежных агрегатов является источником инфляции. В общественном сознании укоренилось убеждение в том, что увеличение денежной массы и выплаты правительства населению имеют одинаковый инфляционный эффект. Сложилось мнение, которому никто всерьез не перечил, что денежная эмиссия НБУ под покупку валюты — это зло, с которым необходимо бороться. Хотя на самом деле основные источники инфляции имеют совершенно иной характер.

При нашем практически мизерном уровне монетизации экономики насыщение ее деньгами, поступающими в банковскую систему через безналичную эмиссию НБУ под покупку валюты, — это все равно что лить воду в песок. И это доказывает практика последних четырех лет, когда при 40-процентных темпах роста денежной массы стабильно удерживалась инфляция в однозначных цифрах, а в 2002-м была даже дефляция. Зато экономика получала необходимые денежные ресурсы, и благодаря этому могла поддерживать стабильно высокие темпы экономического роста. При этом стабильный валютный курс играл роль очень важного ценового якоря, повышая доверие к национальной денежной единице. Это позволяло предпринимателям рассчитывать бизнес-планы и инвестиционные проекты, а инвесторам присматриваться к стране.

— И так происходило до тех пор, пока на смену нормальным принципам управления государственным финансам не пришли в прошлом году соображения политической целесообразности. И государство наконец-то решило проявить очень трогательную заботу о широких слоях населения…

— Зачем мы себя обманываем, закрывая глаза на очевидное? Нынешняя инфляция имеет совершенно иные, нежели монетарные, причины. Рост цен спровоцировало начавшееся еще в прошлом сентябре массированное увеличение бюджетных социальных выплат, а не монетарная политика НБУ. Это подтверждает тот факт, что когда в конце прошлого года Нацбанк в борьбе с валютным кризисом продал населению около 3 млрд. долларов, изъяв с рынка 15 млрд. гривен денежной массы, данные меры практически никак не сказалась на инфляции. Она выросла потому, что полученные на руки из бюджета наличные не получили адекватной компенсации со стороны предложения, по причине существования известных внутренних и внешних шоков.

Я не буду говорить о последствиях связанной с выборами прошлогодней политической нестабильности, вызвавшей спад экономической активности. Как и о сформировавшемся к концу прошлого года дефиците бюджета размером в 10 млрд. гривен. И о финансово-банковском кризисе, многом другом. Все это сказалось на росте ВВП уже в первом квартале 2005 года, в котором ничего стабилизирующего экономику не произошло. Принятие социальноориентированного бюджета, изменения в налоговой, таможенной и других сферах, приведшие к структурным изменениям бизнес-среды, для предприятий усугубились еще и внешними шоками — падением мировых цен на экспортируемые нами металл и химию, и рост на импортируемые нефть и газ. Неясности с реприватизацией привели к дальнейшему замедлению инвестиций и кредитования...

— Апрельская ревальвация произошла именно на фоне этих событий?

— Действительно, сложная экономическая обстановка несла в себе серьезные риски и угрозы в будущем. И это понимали все: в правительстве, Минфине, Национальном банке. Поэтому позиция о необходимости радикальных мер, которые традиционно советуются в таких ситуациях, взяла верх.

— Вы имеете ввиду МВФ?

— И МВФ в том числе. Используется стандартный догматический подход: жесткая монетарная политика и ревальвация курса. Несмотря на серьезные различия в экономиках. Будь-то перегретая развитая, будь-то переходная, применившая административный метод повышения социальных выплат, в то время как правительство уже не имеет административных рычагов сдерживания цен. Что в Украине и проявилось в безуспешных попытках сдерживания цен на мясо, бензин, сахар.

Предложение оставить курс как единственный стабилизирующий макропоказатель, при непрогнозируемом изменении всех других, не было воспринято. Поэтому оценить воздействие на ту же инфляцию фискальных, таможенных и других изменений не представляется возможным. Как, впрочем, и предпринятых мер валютно-курсовой политики. Правильность или ошибочность примененных подходов осталась под вопросом.

— И все же у закончившей в начале августа работу в Киеве миссии МВФ была несколько иная точка зрения. И в опубликованном итоговом заявлении она указала, «что усилий НБУ по абсорбции ликвидности и либерализации валютного рынка в первом полугодии было недостаточно для обеспечения тенденции снижения инфляции». И «для того чтобы сократить инфляцию, банк должен проводить политику ограничения роста денежной базы, а также осуществить переход к более гибкому обменному курсу»…

— В чем сила позиции МВФ? Это солиднейшая международная организация, с огромным аппаратом и могучим информационным обеспечением. Несмотря на частые провалы в практическом использовании его рецептов, мнение МВФ остается весомым или даже решающим при возникновении сложных ситуаций в отдельных странах. Тем более что тезис о важности и значимости монетарных подходов культивируется в нашей стране еще с 1993 года. И достаточно популярен в среде нынешней исполнительной власти, как впрочем, и в стенах самого НБУ.

Политика гибкости курса, предлагаемая Украине в нынешных условиях, означает ревальвацию. МВФ говорит о гибком курсе, значение которого будет установлено рынком. Вот это и является основной проблемой: рынка у нас нет. Рынок предполагает наличие финансовых институтов, инструментов, механизмов…

— И все же вы не можете полностью отрицать зависимость между скоростью денежного насыщения экономики и инфляцией…

— У нас подавляющее большинство людей воспитаны на монетаризме. И никто не смотрит, приемлемы ли критерии, методы, применяющиеся в развитых экономиках, в развивающихся и формирующихся, таких, как украинская. Все забывают, что даже приблизительный знак не то что равенства, а даже подобия между этими двумя экономиками и их финансовыми системами ставить нельзя. Этот вирус догматизма привит не только нам. Единственные, кто имеют свою точку зрения и свою голову на плечах, — некоторые азиатские страны.

Наши соседи, практически все восточноевропейские страны, пошли по пути, предписываемому МВФ. И были вынуждены реагировать на приход капиталов извне усилением курсов национальных валют. В условиях резкой ревальвации нерентабельной становится большая часть как экспортных, так и ориентированных на внутренний рынок производств, поскольку страну наполняет дешевый импорт. В итоге была полностью разрушена внутренняя структура экономики, которая сложилась до того. Одновременно из-за резкого изменения структуры их финансовых активов «загнулись» национальные финансовые структуры. Я этот путь называю тактикой выжженной земли в обмен на инвестиции…

— Неплохая «выжженная земля», ведь в этих странах уровень жизни существенно выше, нежели у нас. Вы же не будете отрицать, что по сравнению с украинцем среднестатистический восточноевропейский сосед живет значительно лучше. И это украинцы едут на заработки в Чехию и Польшу, а не наоборот.

— Но что сейчас имеет та же Польша, с которой нас так модно стало в последнее время сравнивать? Официальную безработицу на уровне 20%, а неофициальную наверняка еще и выше, и нестабильную инфляцию при невнятных темпах роста ВВП. И это — при огромном объеме вложенных в экономику инвестиций...

— В одном из своих интервью вы ссылались на исследования маститых западных экономистов из МВФ, аргументируя необходимость сохранения фиксированного валютного курса. Вы относите Украину к категории развивающихся стран. В то же время Украина уже официально причислена к категории стран с переходной экономикой и претендует на статус рыночной. А для таких экономик, как написано в том исследовании, «длительное удержание фиксированным курса приводит к большей уязвимости к валютным, финансовым и экономическим кризисам».

— Вот в этом как раз и вся суть. Я против использования временных критериев в ущерб количественным и качественным. И не хочу соглашаться, когда мне говорят, что мы должны отказаться от безотказного и надежного инструмента — курсовой привязки гривни к доллару — только потому, что уже много лет им успешно пользуемся.

Если ничего не делать в плане развития финансовых рынков, что является компетенцией далеко не только НБУ, курсовая привязка будет оставаться актуальной для Украины еще не одно десятилетие. Мы путаем переход к частной собственности с созданием полноценной рыночной среды.

В Украине, кроме банковского, полноценно не функционирует ни один сегмент финансового рынка. Все еще остаются чрезвычайно слабыми как страховые, так и инвестиционные, пенсионные фонды, ипотечные компании. Нет полноценного фондового рынка… Да что там говорить о фондовом — у нас и полноценного валютного рынка тоже не существует.

У нас есть только площадка по покупке-продаже валюты субъектами внешнеэкономической деятельности и только одним из участников финансового рынка — банками. Механизм этого «рынка» ограничивается декретом о валютном регулировании, который написан для развивающихся экономик и не предполагает возможности неучастия ЦБ или правительства в механизме формирования и установления курса до тех пор, пока не сформируются субъекты финансового рынка. Поскольку их активы находятся в финансовых инструментах — деньгах, валюте, они заинтересованы в их сохранении с помощью операций хеджирования. Но у них даже близко нет объемов активов, сопоставимых с валютным рынком. Поэтому абсорбировать существенный приток валюты они не в состоянии.

Банки же в одиночку полноценно выполнять эту функцию не могут, поскольку их общий лимит валютной позиции составляет всего лишь около 500 млн. долл. Вот и получается, что валютный курс без участия НБУ «рынком» не удержится. И окажется необычайно восприимчивым не только к изменению в динамике потоков спекулятивного, но и обычного инвестиционного капитала. Кроме того, на него будут серьезно влиять и любые изменения в настроениях его участников и их ожиданиях.

Неправильно реагировать изменениями курса гривни на движения по счету капитальных операций. Единственным критерием для них можно считать торговый баланс плюс поступления от внешних инвестиций украинских резидентов. И здесь предпосылок для новой ревальвации я вообще не вижу, поскольку позитивное внешнеторговое сальдо и так неуклонно снижается.

Поступления валюты по капитальным операциям, даже если они носят долгосрочный и стратегический характер, отражают только будущие вложения в экономику. А если они будут неэффективны или в конечном итоге окажутся спекулятивными? Поэтому реагировать на эти процессы курсом, даже при огромных поступлениях, — значит дезорганизовать, убить сегодняшнего внутреннего производителя, еще не создав будущего. При этом убивают экспортера в большей степени в высокотехнологичных отраслях — того, кто создает добавочную стоимость в Украине. Резкий спад именно в отрасли экспортного машиностроения это доказывает…

Я не хотел громко хлопнуть дверью. Я еще раз попытался доказать, что мы стоим перед очень важным выбором в проведении монетарной и валютно-курсовой политики, а не просто перед либерализацией валютного рынка, как это воспринимается сейчас многими. Жалею, что остаюсь неуслышанным.