Анатолий Макаренко: «Работать с таможней прозрачно должно быть выгодно»

Поводом для нашей встречи с начальником Киевской региональной таможни Анатолием Макаренко был происшедший еще в июне беспрецедентный случай. Тогда работники таможенных органов задержали следовавшую в Украину под видом гуманитарной помощи очень крупную партию дорогостоящей одежды и аксессуаров от известнейших мировых брендов (см. «ЗН» №23 от 21 июня 2008 г. «Еще бы посохи от De Beers...»).

После передачи в суд материалов уголовного дела по факту контрабанды товаров в крупных размерах таможенники наконец-то смогли рассказать о его подробностях. Однако, кроме лжегуманитарных аспектов, наше общение с г-ном Макаренко затронуло и много других злободневных тем. Как-никак, на долю руководимой им структуры приходится около 30% всех таможенных поступлений в госбюджет. Или каждая седьмая идущая в госказну гривня. Ведь по итогам января—августа с.г. Государственная таможенная служба Украины (ГТСУ) обеспечила более половины поступлений общего фонда государственного бюджета.

«Из жизни контрабандистов»

— Анатолий Викторович, в начале сентября ГТСУ сообщила некоторые подробности истории с «брендовой гуманитарной помощью». В двух задержанных автофургонах содержался груз весом около 23 тонн и реальной стоимостью почти 70 млн. грн. Т.е. его беспрепятственный и бесплатный провоз означал бы потерю для государства около 20 млн. грн. налогов. А сколько таких фур проходит мимо таможенников в идущем через границу многотысячном потоке?

— Поставки в Украину контрабанды под видом гуманитарной помощи из-за рубежа являются лишь одним из каналов, которые в определенные моменты либо активизируются, либо ослабевают. И нынешним летом наблюдалась попытка его активизации. Во-первых, частично «виноваты» и мы сами: сказались усилия таможенных служб на границах по перекрытию традиционных контрабандных каналов. Во-вторых, подобным грузам легче затеряться в общих потоках гуманитарной помощи, уве­личившихся после случившихся в Украине стихийных бедствий.

С другой стороны, этот канал используется, как мне кажется, постоянно, ведь сама процедура таможенного оформления гуманитарных грузов хорошо защищена нормативной базой. Каждая поставка гуманитарной помощи в Украину осуществляется с разрешения специальной Комиссии по вопросам гуманитарной помощи при Кабинете министров Украины. Наличие среди сопровождающих груз документов решения этой комиссии — это своеобразная индульгенция для беспрепятственного пропуска. Поскольку действующая нормативно-правовая база дает сотрудникам таможенных служб четкое предписание о беспрепятственном, первоочередном и безоплатном пропуске таких грузов на территорию Украины.

Незадолго до «брендовой истории» мы задержали другой груз — ввозилось оборудование для дорогого ресторана стоимостью около миллиона евро. А в решении Комиссии по гуманитарной помощи значилось: «столовая для малоимущих».

В последнем случае решение правительственной комиссии гла­сило: ввозится одежда, обувь и сум­ки для паломников. А на самом деле под видом «гуманитарной помощи» шли высоколиквидные брендовые вещи. Они были упа­кованы в короба и полиэтиленовые мешки общим количеством около двух тысяч. На большинстве коробов даже содержались надписи с информацией (мар­кировкой) о получателях. Среди которых коммерческие фир­мы, магазины, физлица не только из Украины, но также из Беларуси и России. То есть в данном случае можно говорить и о существовании под прикрытием гуманитарной помощи интернациональных контрабандных каналов.

Если же говорить о цене вопроса, то материальный ущерб от использования гуманитарного канала не очень велик. А вот моральный ущерб он наносит очень большой. Это — удар по нашему имиджу, как получателей гуманитарной помощи, в глазах иностранных партнеров и доноров.

— Много ли в Украине получателей гуманитарной помощи? Кто по решению правительст­венной комиссии получает право на провоз подобных грузов?

— На самом деле таких получателей очень много — всего у нас числятся 275 организаций, которые внесены в государственный реестр получателей гуманитарной помощи. Из них 16 — общественные организации инвалидов, ветеранов войны и труда, а также 20 организаций, созданных для осуществления оздоровительной, любительской, спортивной, культурной, просветительской и научной деятельности. Но в основном — это различные религиозные приходы и конфессии. Кстати, православные приходы получают намного меньше гуманитарной помощи, чем представители других конфессий.

В случае, о котором я упоминал, получателем «паломнического» груза значилась «Религи­озная община Украинской автокефальной православной церкви прихода Святого Рождества Хрис­това в Оболонском районе г. Киева». В итоге оказалось, что ни сама община, ни ее «настоятель» к Украинской автокефальной церкви никакого отношения не имеют.

— По каким признакам вы определили, что именно эта партия товара попадает в группу риска?

— В Украине есть достаточно много давно и плодотворно работающих гуманитарных фондов. Мы неоднократно проводили неожиданные выборочные проверки этих структур и их грузов. Они ни разу не поставили под сомнение свою репутацию.

Что же касается новичков, то после их включения в госреестр получателей гуманитарной помощи все первые поставки таких организаций мы относим к группе риска. То есть мы должны посмотреть, кто и что начал получать. Это во-первых.

Во-вторых, изучение документов. Исходя из опыта работы с законопослушными получателями, у нас отработан стандартный пакет, и если мы видим документы, мягко говоря, вызывающие вопросы, то такие грузы мы тоже относим к группе риска.

В-третьих, психологическая составляющая, которая в данном случае тоже сработала: наши сотрудники отметили неадекватность поведения людей, которые сопровождают груз.

И наконец, в-четвертых, аналитическая работа наших подразделений. На сегодняшний день соответствующие департаменты ГТСУ проводят достаточно серьезную работу по выявлению тех структур, которые по тем или иным признакам попадали в поле зрения правоохранительных органов. Отслеживаются учредители, получатели, анализируются другие потенциальные факторы риска. Недавно я получил ориентировку по двум гуманитарным фондам. Мы уже их «ждем».

— А если взглянуть на проблему шире?

— Этот случай — лишь один из примеров классической контрабанды. И как я уже отмечал, далеко не самый распространенный. Намного больший ущерб наносит так называемая интеллектуальная контрабанда. Нашей базой налогообложения является таможенная стоимость товара, поскольку именно с нее уплачиваются все основные таможенные платежи. Занижение таможенной стоимости происходит всевозможными, постоянно изменяющимися способами.

Одна из главных — проблема достоверности декларирования и подмена кода товара. То есть товар, который имеет ставку пошлины 10%, показывают как товар, имеющий нулевую ставку. У нас таможенный тариф выписан таким образом, что смежные ставки практически на один и тот же товар могут сильно отличаться. Естественно, находятся «специалисты», которые пытаются минимизировать свои затраты за счет государства и заявляют код товара с более низкой ставкой пошлины. Или, например, завозятся профили немецкого производства, а указывается, что страна происхождения «невідома». Ставка в таком случае намного ниже.

— Но ведь это возможно, только если есть «засланный казачок» — человек, который на этом собаку съел…

— Вы правы, брокеры и посредники, среди которых масса родственников, друзей, «хороших» знакомых, бывших инспекторов — это огромнейшее поле рисков вокруг таможни. В таможенной системе сейчас созданы подразделения для упреждения, в том числе и этих рисков. Но если таможня на месте не стоит, то и те, кто хочет обойти ее правила, тоже динамично обучаются. Без скоординированных усилий всех правоохранительных органов разорвать эти порочные цепочки сложно.

Таможня как система

— Посредники посредниками, но и без участия таможенника не обойтись. Злые языки из числа людей осведомленных утверждают, что и сегодня без вложенной в декларацию купюры не обходится ни одна растаможка. Да и использование международного контрабандного канала вряд ли оказалось бы под силу любителям из числа непорядочных служителей церкви, без участия профи…

— Истину установит следствие, но я далек от мысли, что все мои коллеги являются абсолютно честными и кристально чистыми перед законом людьми.

— И как вы боретесь с мздоимством в собственных рядах?

— Кроме традиционных правовых методов, например, разработали и внедрили в Киевской региональной таможне ряд очень полезных, на мой взгляд, программных продуктов.

Каждый из наших инспекторов имеет личную номерную печать, которая ставится на заполняемых таможенных декларациях, как подтверждение проведения проверки. В нашей базе данных все номера этих печатей отражаются.

Два раза в месяц делается специальная выборка, и я получаю на стол справку — какие предприятия и каким инспектором оформлялись. Если печать инспектора проработала месяц, а фирму «Альфа» оформляет все время только он, то сразу возникают вопросы. Если два инспектора одну фирму — то же самое. Три инспектора на две фирмы — тоже автоматический перевод в зону риска...

Как бороться? Прежде всего — ротацией, отводя инспекторов от возможных коррупционных схем. Далее информация передается в департамент внутренней безопасности.

Кроме того, для борьбы с коррупцией на таможне, кроме ее собственных подразделений внутренней безопасности, существуют специальные подразделения в СБУ и МВД. Нас эти службы проверяют постоянно.

К сожалению, у нас нет собст­венного ресурса оперативно-разыскной деятельности, и это проблема. Служба получается как бы организационно недоделанной, лишенной очень важных для нас полномочий, имея которые, мы могли бы значительно более оперативно противодействовать злоупотреблениям и более эффективно привлекать к ответст­венности злоумышленников.

— Что будет, когда снимут Хорошковского или Мака­ренко? Ведь даже если согласиться, что сегодня борьба за чистоту рядов в Гостамож­службе ведется всерьез, что будет, когда антикоррупционный запал снова иссякнет?

— Я понял ваш вопрос. Сразу отвечу, что только одна таможня сама по себе не может очиститься и стать безупречной европейской структурой, если не будет однозначной государственной, с солидарной ответственностью всех госструктур.

Если же говорить о системной борьбе со злоупотреблениями на таможне, то сейчас она ведется по нескольким ключевым срезам. Первый связан с человеческим фактором, второй охватывает факторы технологические, третий — проблемы законодательного обеспечения деятельности Гостаможслужбы. И, наконец, последний в перечне, но, наверное, главный по значимости аспект — общеэкономические факторы.

— Анализируя макроэкономический контекст, глава ГТСУ Валерий Хорошковский говорил, общаясь с журналистами пару месяцев назад, что очень сложно удержать поток серого импорта и контрабанды на границе, если в нем нуждается весь огромный внутренний рынок. Понятно, что добиться полного очищения этих потоков невозможно, ведь раз существует спрос — найдется и предложение. Но все-таки, как выглядит проблема изнутри таможенной службы?

— Как я уже говорил, ключевым для нас показателем является таможенная стоимость товара. Возьмем, для примера, такой предмет мебели, как стулья. Когда средняя стоимость, по которой их оформляла киевская таможня, была в полтора раза выше, чем в среднем по таможенной системе, мы оформляли 26% всех ввозимых в Украину стульев. Потом мы начали активно таможенную стоимость поднимать, и сейчас повышение составляет 157%, то есть более чем в два с половиной раза. И у нас теперь оформляется всего 11% этого ассортимента.

Золотую середину мы не наш­ли. Надо было вовремя на свои стулья сесть, подумать и остановиться. А мы взяли и вытолкнули эти самые стулья или в другие регионы, или, чего не хотелось бы думать, в черные схемы.

ГТСУ сейчас ведет тарифную политику, когда требования для одного и того же товара, ввезенного в рамках схожих затрат, должны быть одинаковыми. Ду­маю, тогда и соблазн бегать со сту­льями по Украине будет меньше.

— А почему нельзя было это сделать раньше?

— Единство подходов — это одна из наших давних проблем. И наше руководство сейчас очень жестко ставит этот вопрос. Унификацией подходов занимаются подразделения анализа рисков и Департамент контроля таможенной стоимости. Думаю, результат появится очень скоро.

Кстати, повышение средней таможенной стоимости всего на один цент только по Киевской региональной таможне в целом на наших объемах дает увеличение собираемых налогов на
3 млн. грн.

Но повышать таможенную стоимость тоже нельзя бесконечно, чтобы она не достигла заградительного уровня, провоцируя уход импорта в тень. То есть во всех наших мероприятиях должен быть экономический смысл, они должны носить системный и комплексный характер. Рабо­тать прозрачно с таможней должно быть выгодно.

Украина в ВТО: новые ощущения

— Анатолий Викторович, коль уж мы с вами вышли на макроуровень, то расскажите, какие тенденции начали наблюдаться на таможне после вступления Украины в ВТО?

— Есть у нас еще один показатель — средняя сумма таможенных платежей, взимаемых с единицы таможенной стоимости. То есть сколько гривен налогов мы берем с одного доллара задекларированной таможенной стоимости. Этот показатель не зависит от эффективности работы нашей службы, он характеризует внешние для таможни условия работы, которые определяет дейст­вующее законодательство: таможенный тариф, курс валюты, наличие или отсутствие вексельной формы оплаты и т.п.

Так вот, здесь наглядно видно, что в 2006 и 2007 годах условия, в которых мы работаем, были примерно стабильными и оди­наковыми: с каждого доллара таможенной стоимости взималось в среднем по 1,21 грн. налогов. С начала 2008-го ситуация значительно улучшилась: этот показатель вырос за первый квартал на 10% — до 1,37 грн./долл.

Затем в мае у нас произошло два значимых события — вступление в ВТО и укрепление курса гривни (много контрактов заключено в долларовом эквиваленте). В итоге налоговая нагрузка на единицу таможенной стоимости снизилась почти на 20% (до 1,12 грн./долл.).

В результате расчетная сумма налогов, которую недополучил госбюджет только от Киев­ской региональной таможни и только, например, в июле нынешнего года, составила 531 млн. грн. Если учесть, что КРТ дает около 30% всех таможенных платежей в казну, то несложно подсчитать, сколько недополучил бюджет. В августе ситуация тоже не улучшилась. Это сухие цифры.

— Нельзя ли это проиллюстрировать на каком-то конкретном примере?

— Пожалуйста. Возьмем такую понятную товарную позицию, как новые автомобили. Эта позиция для нас очень важна, поскольку по ней собирается приблизительно одна треть всех перечислений в бюджет КРТ. За весь прошлый год через нашу таможню был оформлен ввоз 180 тыс. новых автомобилей. В нынешнем году, кстати, на те же 180 тыс. мы вышли уже по итогам августа.

Средняя сумма таможенных налогов, собиравшихся при оформ­лении одного нового авто, в марте нынешнего года достигла максимума и составляла
36,6 тыс. грн. Затем в мае ставка пошлины снизилась с 25 до 10%, и средняя сумма таможенных платежей с одного авто упала почти на 40%.

Потери несложно подсчитать. Если в июле мы оформили 31,5 тыс. автомобилей, то только за этот месяц, только по нашему региону и только по этой позиции бюджет недополучил свыше 450 млн. грн. Наверное, эти бюджетные проблемы имели в свое время все кандидаты ВТО. Уверен — это проблемы роста и становления.

О технологиях и очередях

— Подобных примеров можно привести достаточно много. У нас уже неплохо поставлена работа аналитических служб, и подобные инициативы всячески поддерживаются руководством.

Первые шаги еще несколько лет назад начинали практически с нуля. Тогда подобные графики и выборки, которые я вам сегодня показываю и которые могу получить за несколько минут, были еще в диковинку. Но с информационной точки зрения мы быстро прогрессируем. С экрана монитора на своем столе я могу снимать в режиме реального времени информацию, сколько денег мы на данный момент перечислили в бюджет, делать выборку по каждой группе товаров. Могу со своего рабочего места войти и посмотреть любую декларацию у любого инспектора.

— Это только Киева касается?

— Нет. То есть информационное пространство таможенной службы на сегодняшний день сложено неплохо. Проблема — это как его использовать, обеспечить службу кадрами, которые могут его использовать. Другая проблема — это обмен информацией с другими государственными органами и таможенными службами других государств.

— Через ваши терминалы прохо­дит треть идущего в страну импорта. Наверняка это сопряжено с серьезнейшими логистическими проблемами…

— Не треть, а менее 10% веса импорта. Но проблемы, конечно, есть.

Огромная проблема — отсутствие государственных логистических центров, государственных таможенных терминалов. Все таможенные терминалы в столице Украины частные, и мы их используем на правах аренды. И эти терминалы не строились под наши технологии. К сожалению, мы вынуждены использовать их, что-то дорабатывая и достраивая.

Но все равно, терминалы серьезно перегружены. Через них проходит в среднем полторы тысячи грузовиков в день.

— Полторы тысячи грузовиков в день... Каждый из них, наверное, тщательно досмотреть невозможно.

— И не надо. Это неправильно, вредно для бизнеса. Европа сегодня досматривает около 8% грузов.

— А вы?

— Мы досматриваем в среднем более 70%. Поэтому и задержки с таможенным оформлением. Вынуждены досматривать. Поступает много информации в отношении возможных попыток недобросовестного провоза грузов как от наших контрольных структур, так и от других правоохранительных органов.

Хотя я не сторонник этого. Я категорически про­тив тотального досмотра ком­паний, которые имеют безупречную 15- или 10-лет­нюю таможенную историю. Почему мы не можем смотреть их выборочно?

— Большие очереди?

— Были большие. Сейчас мы от них избавляемся. Проблема была, когда грузовикам запретили въезд в столицу в дневное время, пришлось перестраиваться. Но заполняемость терминалов все равно осталась очень большой. Оформление машины сейчас проходит в среднем за сутки. Хотя еще недавно мы «хвастались», что за три года сумели снизить этот показатель с трех суток до шести часов.

— Какие технологические решения нужны, чтобы снова вернуться к шести часам?

— Прежде всего, необходимо совершенствовать систему управления рисками. Однозначно идти по пути выборочного таможенного контроля. Плюс электронное таможенное декларирование. Это радикально упростит ситуацию.

В практическом ключе необходимы новые системы таможенного контроля. Мобильные и современные рентген-установки. Если бы они у нас были, мы бы не гоняли грузы на досмотры, а пропускали через рентген-установки рисковые отправки, и время прохождения сократилось бы кардинально.

Конечно, нам необходимо обновить транспортный парк, он не обновлялся уже лет пять. Нет передвижных лабораторий, чтобы можно было проводить экспресс-анализ, например, наркосодержащее вещество или нет...

— Зачем передвижные? Ведь груз до вас либо не доходит вообще, либо если приходит, то все равно к вам?

— Пришел груз, и собака определила, что, возможно, там нар­котик. На вид — какой-то порошок. Может, наркосодержащее вещество, а может — порошок лав­рового листа. Чтобы быстро установить истину, нужны мобильные лаборатории. А так мы отбираем образец, пакуем его, отвозим в центральную лабораторию. Проходит неделя, и нам в ито­ге говорят: «Таки да, то был лавровый лист». Груз простоял неделю.

О человеческом факторе

— Анатолий Викторович, а вы давно работаете на нынешней должности?

— Три года.

— Если учесть проходящие через ваши терминалы многомиллиардные товарные потоки, вы, наверное, богатый человек...

— Я — очень богатый человек: у меня семья с многолетним стажем, десятки боевых товарищей. В «прошлой» своей жизни я был и остаюсь сейчас офицером. Поэтому знаю цену деньгам и тому, как они зарабатываются.

В системе таможенных служб я уже десять лет. Начинал с нуля. После звания подполковника получил лейтенантские таможенные звезды и начал с должности инспектора карабкаться по служебной лестнице. Я — человек системы со всеми ее достоинст­вами и недостатками и чувствую ее дыхание и специфику изнутри.

Что касается лично меня, то наивно полагать, что руководитель, отвечающий за столь ответственный участок работы, не будет чувствовать себя ущербно, получая какие-то гроши. Но философию «зарабитчанина» от таможни никогда не исповедовал, того же добиваюсь и от своих подчиненных.

Конечно, наивно полагать, что на таможне все белые и пушистые. Мы точно такие же, как и все наше общество. И живем, и работаем в том же поле, в котором, к сожалению, находится вся украинская экономика.

Сегодня в штате Киевской регионально таможни числится 1021 сотрудник. У меня вот на столе распечатка по зарплате подразделений. Ее мне сегодня положили на стол, и я не знаю, что мне людям говорить. (Пока­зывает таблицу, в которой большинство сумм находится в диапазоне от 600 до 1800 грн.). На эту зарплату можно сегодня в столице нормально жить и работать, кормить и одевать семью?

— Да уж, это как в анекдоте: «Что должен делать сотрудник на такую зарплату?» — «Ничего, и еще немного вредить…»

— Если государственная таможенная система формирует больше половины доходов бюджета, то она имеет право сказать государству: мы вам даем такие вот деньги, платите нам достойную зарплату.

Пусть это будет адекватная плата за эффективный труд с системой премий, штрафов и т.д. Тогда государство вправе установить для таможенников достаточно жесткую меру ответственности. Нарушил — понеси вот такое наказание. Должны быть установлены жесткие, но справедливые правила и условия, которых на сегодня, к сожалению, нет.

Если же подняться с приземленного материального уровня к высоким истинам, то мерилом нашей ответственности является совесть и те моральные устои и ценности, которые в нас заложены. А кто их формирует, если не наше общество?

Летом к нам пришло новое поколение молодых и перспективных ребят. 21 выпускник вузов — это немножко другие люди. Они более современны, чем мы, более динамичны, по-хорошему азартны, заряжены на успех, достойную карьеру. За ними будущее, если система их не испортит. Поэтому проблему мотивации необходимо решать максимально быстро. Мотивация на голом патриотизме — это иллюзия. Сытый патриот намного лучше любит родину, чем патриот голод­ный.

Когда номер готовился к печати, «ЗН» стало известно, что киевские таможенники по информации СБУ задержали два грузовика с дорогостоящей оргтехникой. Идет проверка законности их ввоза на территорию Украины.