АЛЕКСАНДР РЯБЧЕНКО: «ПРИ ФОНДЕ ГОСИМУЩЕСТВА МОЖНО СОЗДАТЬ ТОЛЬКО АГЕНТСТВО ПО ПРИВАТИЗАЦИИ»

Нынешний год в стране начался без приватизации. Она что — покинула страну, развелась с Фондом госимущества и сменила фамилию? За комментариями мы обратились к видному специалисту по приватизационным проблемам, депутату Верховной Рады второго и третьего созывов, доктору экономики Александру РЯБЧЕНКО.

— Проблемы прошлого года плавно перешли в нынешний, все взаимоотношения бизнес-групп, юридические основания сохранились. В итоге результативных торгов нет и в ближайшие месяцы не будет — до принятия новой Программы приватизации, которая в парламент еще и не внесена.

Но через какое-то время процесс возобновится, и вторая половина 2003-го должна стать в приватизационном смысле очень насыщенной. Должны быть проведены все продажи, которые уже созрели. Потому что 2004-й, с точки зрения приватизации, весьма проблематичен.

— Фонд госимущества составил список двух десятков крупнейших предприятий, которые будут продаваться в нынешнем году. Какой список предложили бы вы? Что созрело?

— Чтобы продавать объекты из фондовского списка, типа «Укррудпрома», должна сложиться ситуация, позволяющая это сделать. Если предприятие реально находится в управлении какой-то крупной бизнес-группы, то это специфическая продажа. И было бы совершенно напрасно рассчитывать, что ее удастся осуществить классическим способом, объявив конкурс, что придут пять компаний, которые будут спокойно между собой конкурировать, не принимая никаких превентивных мер...

Посмотрите, в прошлом году были две попытки таких серьезных продаж — конкурс по СевГОКу и биржевые торги по «Сумы-» и «Полтаваоблэнерго». И та, и другая увязли в судебных разбирательствах. Причем тенденция — не на завершение сделки, а на возврат акций в госсобственность. С тем, чтобы потом по этим же объектам провести какие-то другие транзакции.

— И все-таки, чем закончатся приватизационные скандалы? Противоядие так и не найдено?

— На мой взгляд, проблема не в поиске противоядия. Законодательное урегулирование этих вопросов возможно, но само по себе результата не даст: на всякий прием найдется контрприем. Правильнее ситуацию вокруг привлекательных объектов воспринимать такой, какой она есть. Когда продают 35 процентов СевГОКа, надо реально смотреть на эту продажу — какова история этого предприятия, возможен ли приход покупателя со стороны. Тогда не будет никаких сюрпризов.

Не все объекты можно продавать теми классическими способами, на которых построена украинская приватизация. Пришло время как бы со стороны посмотреть на место и роль самой структуры — Фонда госимущества. И больше не заталкивать его в узкую нишу приватизации как процесса, создавшего себе препятствий больше, чем возможностей их преодолеть.

— Отказаться от приватизации?

— Не совсем так. В моем представлении Фонд госимущества — структура, главным образом занимающаяся управлением госсобственностью, ее учетом, наведением порядка. Фонд имеет абсолютно реальную картину, кто какими объектами управляет и каковы результаты. И ищет способы, как работу предприятий улучшить.

Мы зациклились на том, что все нужно продать и отчитаться об объеме продаж. То была политическая задача середины 90-х, ставилась цель сделать невозможным возврат к госмонополии на средства производства. Теперь этой задачи нет. ФГИ может заключить очень жесткий, подробный договор на управление. Может создать СП с иностранным инвестором, и деньги придут непосредственно на предприятие.

Но есть объекты, для которых и такой способ не очень хорош, — например, шахты. Тогда есть третья возможность — продавать акции вторичной эмиссии. Так приватизируется «Дойчетелеком». Причем деньги от продажи акций немцы распределяют: номинал идет на предприятие автоматически, а превышение над номиналом делят между предприятием (на развитие) и бюджетом.

И уже самый крайний, жесткий, я бы сказал, хирургический способ — приватизация. Это когда на предприятие уже невозможно воздействовать по-иному. Может быть, потому она и не идет в Украине, что не соответствует типу экономических реформ, которые ни жесткими, ни невероятно быстрыми не назовешь. По логике, приватизация из общей тональности реформ выпадает, все больше становясь чем-то самодостаточным и самодостаточно губительным.

Поэтому она сейчас и не живет. Тип продаж должен соответствовать типу реформ. Только такая приватизация будет жизненной.

— И вы верите, что такая приватизация в конце концов восторжествует?

— А почему бы и нет? Для нее не понадобятся флагманские программы на четыре, шесть или восемь лет. Продаж будет очень мало. Надо открыто признать: первый этап — передача предприятия в управление — является решающим. Какой смысл идти на такой шаг, как передача контрольных пакетов в управление, если управленцу не будет обеспечено — при определенных легальных, абсолютно всем известных условиях — право выкупа акций? Ведь если право на управление предоставлено постановлением правительства, то через год придет новое правительство, и что мешает ему принять новое постановление, передать объект в другие руки? Ничто не мешает. Поэтому управленец начинает защищаться. Он создает долги завода перед своими структурами, умышленно доводит его до грани банкротства — лишь бы не отобрали! А у нас на полном серьезе пытаются выставлять такие заводы на конкурс...

Своим решением о передаче объекта в управление государство фактически дает добро на дальнейшую его покупку. Если взглянуть на происходящие в Украине процессы под этим углом зрения, то многие госпредприятия фактически уже обрели собственника. И чем сильнее мы будем противиться оформлению этого права собственности де-юре, тем меньше поступит от предприятий платежей в бюджет и больше головной боли возникнет у правительства.

— Значит, Фонд должен быть переориентирован на процессы управления госсобственностью, а сама приватизация — на автоматическое признание теневых владельцев нынешних предприятий? Хорошо ли это?

— Я говорю немного не так. Государство выиграет, если те, кто сегодня нелегально управляют финансовыми потоками предприятий, станут управлять ими легально и ответственно, уплатив определенные суммы в казну.

А что касается Фонда госимущества... Когда я слышу, что при нем будет создано Агентство по управлению корпоративными правами, я всегда думаю, что именно здесь и кроется главная ошибка. При Фонде госимущества можно создать только Агентство по приватизации. Приватизация — это очень маленькая часть функций, которые Фонд должен исполнять, и, видимо, в ближайшие годы она не станет для него основной — в отличие от учета госсобственности, оценки эффективности управления.

— Нет ли противоречия в том, что вы говорите? С одной стороны, общепризнано, что приватизированные предприятия более эффективны, нежели остающиеся в госсобственности, с другой — управление предлагается сделать основной задачей Фонда госимущества. У нас есть рычаги эффективного воздействия на управленца?

— Их надо создать. На управленца можно было воздействовать, если процессы управления опираются на законодательную базу и предусматривают реальную ответственность, с нормальными, четко прописанными критериями. Если управляющие компании оцениваются по финансовым результатам управляемого ими предприятия.

Страшно, если такой ответственности нет. А если есть и управление нормальное — то слава Богу. Мы ведь должны честно сказать: многие предприятия вынуждены работать с определенными бизнес-группами, потому что те являются монопольными поставщиками сырья. На некоторых заводах уже пробовали отсечь управляющую компанию, но вскоре с удивлением обнаруживали, что с ее уходом приостанавливается поток сырья, а следом — и само производство...

На мой взгляд, внедрение ответственности за результаты управления — это не какая-то там экстремистская мера. Я понимаю, некоторым людям она может не понравиться. Но уверен, что когда процесс будет узаконен и легализован, окажется, что управляют в целом хорошо. И финансовые результаты имеются.

— В принципе, то, о чем вы говорите, правительство пытается реализовать в другой плоскости, разрабатывая механизмы отъема части прибыли у государственных предприятий через механизм налогообложения, составление финпланов и проч. Такая мера прописана в бюджете на нынешний год. Бизнес-группы вынуждены будут в той или иной мере поделиться с государством...

— Это подход с другой, бюджетной стороны. Но надо помнить, что такой «лобовой» отъем части прибыли возможен только у некорпоратизированных предприятий. А корпоратизированные сами определяют размер дивидендов. И если продана хоть одна акция такого предприятия, то решение следует проводить через собрание акционеров.

— Короче, если у «Укртелекома» правительство своим решением не может отнять дополнительную часть прибыли, то у «Укрзалізниці» — может.

— Ну а смысл отъема дополнительной части прибыли?

— Надо думать — поделиться спрятанным.

— Непростое это для правительства дело, да и не очень приятное — устанавливать по каждой государственной компании, какая часть прибыли должна быть изъята в бюджет. Но ведь стричь под одну гребенку еще хуже. Мы помним, чем закончилась попытка собрать в казну ото всех акционерных обществ единый процент дивидендов…По тому же «Укртелекому» само правительство принимает решение оставить часть прибыли на развитие объекта. И в этом есть свой смысл: надо делить компании на те, которые не имеют сегодня особой необходимости расширять свою сферу деятельности, и те, которые развиваются постоянно.

— Вопрос как к законодателю двух созывов и человеку в приватизации многоопытному: насколько реально скорейшее принятие законов об управлении госсобственностью и новой Программы приватизации?

— Думаю, что эти документы будут приняты. Для парламента правильно было бы их проголосовать, особенно Программу. Потому что при всех ее недостатках общая идеология очень выиграшна. А что касается закона об управлении, то чем дальше он отстоит от Программы приватизации, тем больше проблем возникнет с его прохождением.

На мой взгляд, главный недостаток — в автономном существовании этих документов. Лучше было бы принимать единый закон с единым центром ответственности за процесс в лице Фонда госимущества Украины. Закон, в котором бы определялось, что продаем, а что оставляем в управлении, какими принципами руководствуемся. А теперь кто будет определять эти принципы?

— Думаю, что разработчики считают это прерогативой Кабинета министров.

— Чем более коалиционный Кабмин, тем больше юридических оснований передавать ему такие полномочия, с этим я согласен. Это нормально в условиях, когда парламент взял на себя ответственность за работу правительства.

К сожалению, и в правительстве смотрят на приватизацию как на отдельный, едва ли не самодостаточный процесс. Вот количество объектов на продажу, вот строчка в бюджете...

— Хорошо, а какие критерии оценки приватизации сформулировали бы вы? Если не стоимостные, не количественные, то какие?

— Мысль, может, и не новая: пусть Фонд отчитывается о работе приватизированных предприятий, то есть тех, где продан контрольный пакет. Рентабельность, количество рабочих мест, совокупный объем налоговых платежей в бюджет, средняя заработная плата по предприятию, объем инвестиций… Это и есть главные критерии приватизации. Если предприятие хорошо работает, значит, хорошо продал. Плохо работает — плохо продал.

Не надо отчитываться о выполнении Программы приватизации за прошлый год. Это абсурд. После таких отчетов всегда остается вопрос — так выиграло государство после этих продаж или проиграло?

— Поговорим о 2003 годе. Какие опасности существуют?

— Опасность того, что, как и в прошлом году, практически ничего не будет продано и каждый мало-мальски значимый объект перейдет в сферу судебных рассмотрений.

— А «Укртелеком» мы когда-нибудь продавать будем?

— Непременно. Но перед продажей 42-процентного пакета государство обязательно реформирует телекоммуникационную отрасль и путем создания комиссии по регулированию рынка внедрит в ней европейские принципы функционирования. Если всего этого не сделать, пакет будет стоить процентов на 30 дешевле. Поэтому сейчас есть смысл с продажей повременить.

— Несколько лет?

— Не думаю. С принятием закона о телекоммуникациях, созданием регулятора можно справиться уже в этом году. А затем — начинать переговоры с потенциальными покупателями. На мой взгляд, год — это нормальный срок.

С другой стороны, не надо считать Украину пупом Земли. Если кто-то в мире в одно время с нами будет продавать более инвестиционно привлекательные компании, если изменится финансовое состояние потенциальных покупателей, то продажа может и не состояться. Время покажет.