ЗАБЫТЫЙ ЧЕЛОВЕК НА ЦЕРКОВНОЙ ПАПЕРТИ

Мы часто говорим о том, что в наше время церковь все больше и больше отдаляется от нас. Что она живет «вчерашним днем», ориентирует нас на какие-то вчерашние ценности, следуя которым выжить в современных условиях невозможно или почти невозможно. Скольких из нас отвратили от посещения церкви бабушки, змеино шипящие в спину по поводу ярко накрашенных губ или отсутствия платочка. Сколько людей «успокоилось» на тему своей религиозности только потому, что осознали: не то что соответствовать, но даже приблизиться к канону христианской жизни они не смогут никогда. Заметьте, в этот раз я оставляю в стороне одну из очень распространенных причин отхода от церкви — отвращение к межконфессиональным конфликтам или как минимум непонимание. Главное все-таки не это. Главное обычно то, что «человека забыли». И забыли не только в угоду тонкой политике — к этому мы уже привыкли, это с нами делает не только церковь. Наша живая жизнь, укорененная в сегодняшнем дне, все меньше и меньше соприкасается с вековечностью церковного канона. И наша церковь, что обидно, чаще всего идет по пути наименьшего сопротивления, считая своим долгом скорее сохранить канон, чем помочь нам согласовать с ним свою жизнь. Хотя бы просто сформулировать этот канон христианской жизни для нас, объяснить нам, что такое хорошо и что такое плохо с точки зрения христианства, напомнить нам, что есть вечная жизнь, а значит, есть и вечные ценности. И что каждый из нас носит их в себе и не только обязан, но и может их культивировать. Даже в тех условиях, когда это кажется невозможным.

Церковь в роли обвинителя

Мы неоднократно поднимали этот вопрос на страницах «ЗН». Но мы еще не пытались «тестировать» наши многочисленные конфессии на этот счет. Как-то повода не было. Но вот он появился: на прошлой неделе было опубликовано «Обращение Синода Епископов Киево-Галицкой Митрополии Украинской Греко-Католической Церкви к духовенству и мирянам и всем людям доброй воли». Речь шла в этом заявлении об очень светском деле — невыплате зарплат и о том, что из этого логично следует. Этот документ обращает на себя внимание по нескольким причинам.

Начнем с того, что это пока беспрецедентное в новейшей истории Украины выступление церкви по насущным социальным вопросам. Это, конечно, еще не социальная доктрина, но уже серьезная заявка на нее. Впервые одна из украинских церквей четко, на уровне официального заявления определила свою позицию в отношении государственных структур. И — совершенно беспрецедентно — эта позиция резко критическая. Конечно, в заявлении не сказано ничего нового для нас. Но между прочим подобные формулировки можно прочитать далеко не в любой газете, считающей себя «независимой». В заявлении, подписанном от имени Синода епископов епископом-помощником главы УГКЦ Любомиром Гузаром однозначно говорится о том, что далеко не все трудности, переживаемые сегодня миллионами украинцев, являются неизбежными. Часть из них создана абсолютно искусственно, и ответственность за это лежит непосредственно на представителях государственной власти. То, что эти трудности «временные», — иллюзия, в которую верить уже нельзя. Эта ситуация, по мнению Синода, привела к глубокому кризису общественного сознания в основополагающих подходах к чувству собственного достоинства человека и народа в целом. Действия «ответственных лиц» однозначно названы «экономическим геноцидом», разговоры об «экономическом подъеме» — насмешкой, реклама сытой жизни — издевательством. За последствия — повальная эмиграция, снижение интеллектуального потенциала, наконец, физическое вымирание народа Украины — ответственность несут те же «ответственные лица».

Заявление не ограничивается констатацией материального бедствия. Церковь обращается прежде всего к тому, что помогает и мешает человеку на пути вечном. Падение морали в обществе, по мнению Синода, — непосредственное следствие «моральной эрозии власти». То есть то, что миллионы детей так и не родились в результате абортов, — и на ее совести тоже. Надо сказать, это ново. До сих пор ни одна украинская церковь в этом вопросе не поднималась до таких высот. Аборт, однозначно и недвусмысленно признанный христианским каноном убийством и, следовательно, смертным грехом, всегда ложился грузом единоличной ответственности на совесть женщины. Нет, заявление УГКЦ ничуть не смягчило этой ответственности и не одобрило «аборты по обстоятельствам», но признала то, что в ответе и тот, кто подталкивает женщину на совершение греха против «священного дара жизни». В этой ситуации церковь не столько обвиняет в грехе того, кто непосредственно его совершил, сколько пытается повлиять на ситуацию, с тем чтобы человека не доводили до преступления искусственно. Впервые церковь выступает не столько в роли обвинителя, сколько защитника, который стремится не столько к объявлению факта греха и необходимости искупления, сколько к тому, чтобы оградить от совершения греха. Это как минимум гуманно. Кроме того, это дает моральное право церкви и обвинять в совершении греха, и налагать суровые покарания не только «по статусу», но и по сути, потому что эта церковь вызывает доверие как «добрый пастырь». Согласитесь, такая церковь вызывает больше доверия, чем иные прочие «государственные служащие», в обязанности которых входит поучать, налагать епитимьи и отправлять службы Божьи.

Строчка из неоднократно цитируемого в этой статье документа звучит как обвинение в суде: «Власть несет ответственность». А сопоставление с библейскими текстами — как проклятие: «Следствия преступлений падут если не на самого обидчика, то на его потомков». Во многих ли, даже оппозиционных, изданиях вы читали что-нибудь подобное? Смело. И с точки зрения политической, поскольку УГКЦ — специфически украинская церковь и локализована в Украине. И с точки зрения церковного канона, поскольку, не снимая ответственности за аморальные действия с каждого человека в отдельности, признает власть сложившейся ситуации и обвиняет тех, кто эту ситуацию «сложил», делая и его соучастником каждого отдельного преступления против Бога и души человеческой.

Украина — католическая?

Заявление УГКЦ интересно еще и тем, что в принципе на социальную доктрину, да еще в основе своей оппозиционную власти (а это неизбежно в том случае, когда церковь в структуре гражданского общества принимает сторону народа), может решиться только церковь с сильными позициями. Что обеспечивает такие позиции УГКЦ? В первую очередь, как это ни странно, прихожане. Статистика в этом случае вводит в заблуждение, поскольку, согласно подсчетам, греко-католиков в Украине что-то около 350 тысяч. Правда, это больше даже, чем верных УПЦ КП и УАПЦ вместе взятых. Но значительно меньше, чем верных УПЦ. Тем не менее, если мы возьмем за основу не количественный показатель, а плотность или «традиционность» — греко-католики несомненно окажутся в лидерах по обеим статьям. Во-первых, потому, что эти 350 тысяч локализованы в одном сравнительно небольшом регионе, во-вторых, это главным образом не «интуитивно верующие» и не «неофиты», а вполне сознательные традиционные практикующие христиане, для которых авторитет церкви непререкаем. Между прочим, это еще один момент, укрепляющий позиции УГКЦ: ей нет смысла заигрывать с центральной властью, поскольку она «региональная» и никак от центральной власти не зависит, а на органы местного самоуправления имеет достаточно влияния и традиционно- непосредственно и через многочисленную паству. И УГКЦ, напомним, в отличие от православных церквей, могла себе позволить не поддерживать действующего Президента.

Пикантности добавляет грядущий в июне следующего года визит в Украину Папы Иоанна- Павла II. Дело в том, что понтифик приезжает в любую некатолическую страну только в том случае, если имеет принципиальное согласие на свой визит со стороны предстоятеля господствующей церкви. Хорошо известно, что сам понтифик считает возможным общаться только с представителями УПЦ, поскольку это единственная каноничная церковь в Украине, — это подтверждают и иерархи УГКЦ. Известно также, что о возможном визите Папы в Украину Московский патриархат неоднократно высказывался крайне негативно. Известно и еще одно: не так давно Филарет высказался в том смысле, что не видит никаких препятствий для визита Папы в Украину. В то же время Филарет не рассматривается Ватиканом как возможный собеседник. Почему же Папа решился на визит? Одно из двух. Или он знает то, чего пока не знаем мы, — благодаря непосредственным контактам с Константинополем, то есть на момент визита в Украине уже может быть предстоятель церкви, находящейся в юрисдикции не Москвы, а Константинополя. Причем этот предстоятель не будет возражать против визита Папы. Либо Папа решил, что для визита в Украину ему не нужно особого разрешения какого-либо православного предстоятеля, поскольку немалая церковная сила представлена в нашей стране католиками. И судя по высказанной УГКЦ позиции и по тому, что больше ни одна православная церковь на это не спромоглась, это не далеко от истины. Ватикан вполне может не признавать УПЦ собственно украинской церковью, учитывая ее подчиненность Московскому патриархату, и тогда он может не запрашивать ничьих согласий, поскольку в таком случае самой многочисленной канонической поместной церковью в Украине является УГКЦ, у которой Папе согласия спрашивать не надо. Попробуйте скажите теперь, что Украина — православная страна…

К сожалению, украинская нунциатура отказалась разговаривать с нами, поэтому мы рискнули представить на суд читателя собственное видение политического аспекта этого визита.

Неразборчивая речь православных

Что же наши православные конфессии в нашей «православной» стране? Скоро ли мы услышим что-то подобное от них? И от кого именно? Наибольшие ожидания в этом плане до недавнего времени были связаны с УАПЦ. Последний патриарх этой церкви Димитрий резко критиковал власть, и можно было бы надеяться, что его преемники, так почитающие своего покойного предстоятеля, будут продолжать эту традицию. И эти надежды поддерживали заявления управляющего делами патриархии архиепископа Игоря (Исиченко). И я думаю, эти надежды оправдались бы, как только УАПЦ приобрела бы статус канонической церкви, почувствовала бы силу в приходах и в лице Вселенского Патриарха. Но пока что надежд у нас поубавилось в связи с недавним заявлением УПЦ КП о соглашении с иерархами УАПЦ об объединении. И дело не в том, что не надо объединяться, а в том, что УПЦ КП, и в первую очередь ее предстоятель Филарет, зарекомендовали себя наиболее придворно-ориентированной конфессией. То есть церковью, готовой стать государственной структурой, эдаким «комитетом по душам» при власти. Нет сомнений в том, что от такой церкви мы не дождемся действенной социальной доктрины, ориентированной на наши интересы, а не интересы государства.

Что ж до УПЦ… У них уже есть социальная доктрина, принятая августовским Собором РПЦ. Предстоятель и высшие иерархи УПЦ отказываются отвечать на вопросы о том, насколько они вынуждены следовать этой доктрине. Поэтому есть все основания подозревать, что они обязаны следовать ей достаточно четко. Ведь границы ее автономии так и не были определены…

О каком-то даре чьей-то жизни

Хочется отметить и то, что в отличие от большинства наших православных конфессий УГКЦ делает множество обращений не церковно-политического плана, а касающихся непосредственно христианской практики, имеющих целью согласовать жизнь каждого христианина с каждым в отдельности пунктом канона христианской жизни. Регулярности разъяснительной работы, своего рода «теологии для чайников», со стороны УГКЦ можно позавидовать.

Заявления наших православных церквей до сих пор носят характер главным образом политический. Они не концентрируются на душпастырских обязанностях. Их же рассуждения (вернее, осуждения) о несоответствии канону христианской жизни прямолинейны, обобщенны и никак не коррелируются с реальной жизнью каждого человека в отдельности. Создается впечатление, что собственно человек, как объект пастырской деятельности, не сильно интересует наших уважаемых иерархов. Они осуждают «в общем» аборты, «в общем» самоубийства, «в общем» разрушение семейных устоев. «Не опускаясь» до того, чтобы разобраться, что именно приводит каждого человека к этому и, соответственно, как можно помочь ему от этого удержаться. Но разговоры о «священности дара жизни» — основополагающего для христианства понятия — становятся чистой абстракцией, если потерян человек. Потому что совершенно непонятно кому дар, чьей жизни и для кого, соответственно, он должен быть священным. Наша же церковь действует в стиле законов страны, которой уже нет: права имеют в основном декларативный или декоративный характер, зато обязанности (среди них есть, например, почетные — т.е. те, с которыми трудно смириться) нерушимы. То, что за параграфами потерян человек никого особенно не волнует. Поскольку закон самоценен. А вот человек, видимо, нет.

Церковь, которая стала государственной структурой, действует в духе государства — как машина обезличивания и подавления, машина культивирования больше чувства вины, чем стремления к спасению. Потому что спасение — дело индивидуальное, требует сосредоточения на себе как на человеке, совершенствования своей личности. То есть апеллирует к человеку и соответственно культивирует человека со всеми «причиндалами», чувством собственного достоинства например. Что, между прочим, совершенно не противоречит Писанию: там подразумевается ничтожность человека, но не перед другим человеком и не перед государством, а перед Богом. Конечно, нам, с нашими традициями цезарепапизма и идеями о «богоданности» власти трудно перестраивать свои мозги «на Вечное». И это еще один ответ на вопрос, «почему именно УГКЦ».

Итак, видимо, нашим церквям предстоит еще выбрать, «с кем она» в условиях четко разделенного на «власть» и «народ» гражданского общества. В чем их задача: обслуживать власть или помочь найти дорогу к спасению каждому из нас, даже самому убогому. Пока что со своей позицией определилась и заявила ее только УГКЦ. И эта позиция, на наш взгляд, заслуживает уважения.