ВЛЮБЛЕННЫЕ В XIX ВЕК

Задумывались ли вы, как часто удается столичным меломанам насладиться музыкальными новинками? Даже беглого просмотра афиш может быть достаточно, чтобы понять: кормят слушателя XXI веком редко и в основном по особому случаю. Да что там XXI, если и XX век в репертуаре киевских оркестров встречается фрагментарно. Сегодня на пропаганду современной музыки ориентированы лишь фестивали, которые изначально позиционируются как «новое — в массы», и редкие авторские вечера. В основном же анонсы пестрят беспроигрышными классическими хитами. Моцарт, Бетховен, Рахманинов… Бесспорно, это — лучшие из лучших, проверенные временем, выдержавшие множество удачных и не очень интерпретаций, но нельзя же так ограничивать музыкальное искусство!

К вопросу об интерпретациях: удивляет, почему из года в год трактовки не меняются, а произведения высочайшего уровня постепенно превращаются в банальные штампы. Неужели дирижеры забыли, что любое гениальное творение к каждой эпохе поворачивается новым лицом? К сожалению, зачастую нам приходится наблюдать далеко не новое лицо и даже не лицо…

В итоге представление о мировом музыкальном искусстве формируется на основе произведений классиков и романтиков — ведь именно эти направления долгие годы доминируют в концертной жизни Киева. Иногда, к счастью, историческая амплитуда исполняемого все же достигает таких вершин, как Д.Шостакович, И.Стравинский, С.Прокофьев, но сложность их воспроизведения пугает, поэтому последние так часто остаются «за кадром».

Репертуарной хрестоматийностью заражены практически все столичные оркестры. Конечно, каждый дирижер в силу своего таланта и возможностей иногда пытается вырваться из плена традиций и порадовать чем-то еще «неслыханным». Служит ли стимулом тому слава, престиж или деньги, для нас, простых слушателей, особого значения не имеет. Любой из перечисленных вариантов становится возможностью расширить представления не только о современниках, но и о тех, кого уже давно называют классиками. Интересно то, что слушатель воспринимает композитора, в принципе, как творца одной книги. Вполне естественно, слыша одни и те же произведения, вполне можно решить, что, например, Л.Бетховен — автор лишь трех симфоний — Третьей, Пятой и Девятой. Эта шутка, к сожалению, все еще не утратила актуальности. Да, шедевры необходимо знать, но в конце концов складывается ощущение, что Некто (пусть это будет абстрактный Дирижер) усердно исполняет роль учителя с неизменным принципом «повторение — мать учения». Но за повторением ведь должен следовать новый материал…

Попытки дирижеров охватить в более полном объеме творчество одного мастера можно пересчитать по пальцам. Среди таких подвигов — негласное соревнование двух мэтров дирижерского пульта, их оркестров, и как ни странно, Л.Бетховена и Г.Малера, именно их творчество стало своеобразной ареной. Исполнение симфоническим оркестром Национальной филармонии под управлением Н.Дядюры всех симфоний Бетховена и Национальным заслуженным академическим симфоническим оркестром Украины под управлением В.Сиренко всех симфоний Г.Малера буквально взорвало музыкальную столичную жизнь. Трудно сказать, чем закончилось это соревнование для композиторов, но среди дирижеров победитель (опять же негласно) был. Титанические усилия Владимира Сиренко были вознаграждены — поощрение в виде Государственной премии имени Тараса Шевченко не нуждается в комментариях. Однако не станем углубляться в перипетии закулисной жизни, так как факт остается фактом — аналогичные примеры привести трудно. А ведь это все еще XIX век. Как же тогда быть с симфониями Д.Шостаковича, например. Странно, но в регулярном исполнении всех его 15 симфоний оркестры не заподозришь.

Своеобразной палочкой-выручалочкой в мире современной музыки становится камерность, проявляющаяся и на уровне творчества, и на уровне оркестровых составов. Украинское камерное искусство если и не доминирует, то серьезную конкуренцию масштабным жанрам составит. К тому же композиторам гораздо легче и удобнее (наверняка исполнят) создавать небольшие сочинения, не замахиваясь на столь крупный жанр, как симфония. Следствием сложившейся ситуации оказалась востребованность камерных составов, которые в силу своей мобильности становятся, пожалуй, основными «носителями» современных творений.

Репертуарная стратегия оркестров зависит от множества факторов. «Сможем ли мы это сыграть» и «придут ли на это слушатели» — эти два вопроса, пожалуй, основные в цепочке организационных проблем (мы не берем во внимание пресловутое «сколько нам заплатят»). Зачастую ответ на первый вопрос абсолютно неверен. Ведь уверенное «да» запросто может свести на нет целый концерт. Что касается второго, в этом случае часть вины с плеч бедных музыкантов необходимо снять. Наша публика еще не настолько подготовлена, чтобы в перерыве между отделениями небрежно (но со знанием дела) обронить: «они играют Шостаковича, как Чайковского» или «он не дотянул до кульминации». А ведь это еще не высший пилотаж!

Когда проясняются первые два вопроса, начинается самое трудное. Финансовые проблемы, сложная иерархия: генеральный директор, художественный руководитель, дирижер, оркестранты. Всем вместе редко удается прийти к консенсусу. И лишь после решения множества вопросов наконец-то появляется ее величество Музыка.

Почему-то до сих пор в нас остается характерный для постсоветского времени так называемый «комплекс заморского». В основном, люди идут на имя. Эта старая формула коммерческого успеха с одной стороны и свидетельство потребительской ограниченности с другой — беспроигрышно срабатывает в любой сфере человеческой жизни. Мы готовы платить бешеные деньги за импортного дирижера, даже если он ни в чем не превосходит отечественных.

Все самое лучшее приберегается для зарубежных гастролей. Логики здесь никто не отрицает: наши дирижеры, во-первых, боятся ударить в грязь лицом, хотят показать иностранным коллегам и публике, что и мы не промах, во-вторых, материальный аспект благодаря спонсирующим странам доведен до приемлемого. Вот и получается: вдруг и энтузиазма у исполнителей хоть отбавляй, и силы на разучивание сложных и многочисленных программ находятся. Ближайший пример — гастроли Национального филармонического. Планируется новая программа каждый вечер в течение двух недель! Выходит, слабые у нас спонсоры?

Безусловно, каждый оркестр в выборе исполняемых произведений отталкивается от своей специфики: симфоническим — симфоническое, джазовым — джазовое и т.д. Но создается впечатление, что композиторских творений попросту не хватает на все коллективы. Вряд ли это соответствует действительности. Так почему же общая картина каждого из репертуаров так пугает идентичностью? Говоря об оркестрах симфонических, легко можно обозначить репертуарные очертания. Акцент, пожалуй, ставится на русскую музыку XIX и XX веков. Фамилии композиторов, встречающиеся в концертных программах, по нисходящей можно расположить так: П.Чайковский, С.Рахманинов, Д.Шостакович, С.Прокофьев, А.Скрябин, М.Мусоргский, И.Стравинский. Все они — ярчайшие представители русской школы, но в XIX–XX веках Россия подарила миру гораздо больше гениев. Да и объем созданного у вышеперечисленных авторов значительно превышает количество исполняемых произведений.

Репрезентация австро-немецкого музыкального искусства в основном ограничивается Л.Бетховеном, В.Моцартом, И.Брамсом, Г.Малером и почему-то до сих пор обходится без Рихарда Вагнера (это в адрес оперного). Столь многозначащая для мирового оперного искусства фигура для нашей столицы, похоже, не так уж и интересна, а жаль. Остается только надеяться, что Национальная опера Украины когда-нибудь все-таки отважится включить в свой репертуар хоть одну из его опер. Несомненно, такие наши композиторы, как Н.Лысенко, С.Гулак-Артемовский, навсегда останутся классиками, но репертуарный патриотизм хорош в меру, да и среди украинских композиторов-современников давно уже есть претенденты на столь внушительное звание, как среди оперных авторов, так и среди симфонистов. Вращаясь вокруг таких мастеров, как Л.Колодуб, И.Карабиц, Е.Станкович, В.Сильвестров, оркестры усердно избегают исполнять новую экспериментальную музыку. Возможно потому, что школа исполнительства новой музыки еще недостаточно разработана. С другими национальными школами дело обстоит примерно так же. Иногда даже закрадывается мысль, что кроме как в странах центральной Европы и частично СНГ (и все это еще далеко не XXI век) академической музыки просто нет.

Итоги неутешительны: как сидели в XIX веке, так и продолжаем в нем сидеть. Причины происходящего не совсем понятны. Может быть, это боязнь нового, одна из разновидностей ксенофобии? Как бы ни называлось это заболевание и чем бы оно ни объяснялось, вопросы «что делать» и «кто виноват» по сей день остаются риторическими.