В ПЛЕНУ НОВОГОДНЕГО ГЕДОНИЗМА

Одна из чудных традиций, доставшихся в наследство от былых времен, — длительность праздников, и теперь, кажется, грядет самый затяжной… Сезон новогоднего гедонизма открыла «новорожденная» галерея «Дом искусств» выставкой в Украинском доме — покуда идет ремонт особняка на Хоревой, где она поместится в ближайшем будущем. Приличный фуршет, картин — что конфет на елке, уютная живопись, в которую погружаешься, как в мягкое кресло, живая музыка — организаторы мероприятия расстарались для поднятия настроения публики.

Убаюканный этой атмосферой критик может расчувствоваться и, пустив слезу, вспомнить крылатый латинизм «Vita breаvis, ars longa». В обычное время трудно отказать себе в удовольствии подшутить над постоянством художников — мол, нельзя же так долго и упорно, лет десять уж точно, демонстрировать страстную тоску артистической души по безвозвратно ушедшему золотому веку — выставка называется «В плену мифического времени». А ее участники — Эдуард Бельский, Игорь Елисеев, Андрей Цой, Олег Ясенев, Валентина Евмененко — принадлежат к неформальному сообществу киевских «мификов», пережившему свой расцвет в начале 1990-х. «Мифическое время» — понятие непростое, и не время это вовсе, а его отсутствие. Находящемуся внутри него, как мы помним из классической литературы, так хорошо, что он не в состоянии ощутить необходимость перемен. Поедая лотос, цветок забвения, он пребывает в вечно длящемся сегодня. Только наблюдающий с безопасной дистанции замечает, что рано или поздно приходит пора одиссеям покинуть сладостный плен и возвратиться к реальности. Но в канун рождества хочется не острить, а, наоборот, расслабиться и заговорить высокопарно… О том, что отсутствие новостей — тоже новость, и что бы ни сделали художники — они об этом не пожалеют. Так оно и есть на самом деле. Наши старые знакомцы «десять лет спустя» такие же славные, пафос гедонизма в них еще не угас. Ведь все, вскормленные лотосом, — отъявленные гедонисты, жизнь для них — это вечный пикник, праздник, на котором нет чужих, нескончаемый поток удовольствий.

Каждый вылавливает из него что хочет — в меру взыскательности вкуса. Ясенев и Елисееев обходятся стандартным набором, состоящим из чревоугодия и сладострастия, сочных ню и роскошных фруктов. Цой избирает иной ход, настораживая зрителя маской загадочной иератичности. Что таят в себе «портреты» королей на фоне гербовых лилий? А бог его знает, в словаре сновидений король — это целостная личность… «Тайна избранных усеяна лепестками лилий», как выразился сам автор, и покрыта мраком.

Меня же больше интересует, где прототипы немыслимых красавиц Бельского, последнего трубадура, певца Незнакомки, Прекрасной дамы, Вечной женственности, — не стоит утруждаться перечислением всех имен этой особы, известной в тех «избранных» кругах, о которых шла речь... Единственное объяснение тому, что он творит, сам того не ведая — живопись под диктовку свыше (или «сниже» — зависит от того, с какой точки зрения на это посмотреть, теорий вдохновения или психоанализа). В детстве все рисуют «принцесс», выражая свой идеал, — пока не приходит осознание необходимости втискивать идеал в общепринятые рамки. В исключительных случаях это осознание так и не приходит — что мы имеем возможность наблюдать. Надо же, Бельский годами портретирует «свою женскую ипостась», и она всегда у него в хорошей форме, правда, в последнее время, слегка поизносилась. Ему бы копнуть глубже — нашлось бы еще что-нибудь драгоценное. Но в том-то и дело, что Бельский не любит самокопания. Главное достоинство этого «поющего» как птица художника — неспособность к пагубным рефлексиям, потихоньку подтачивающих окружающих. Его мир так бесхитростен — профили влюбленных в лунном свете, парусники, застывшие на невидимой черте неба и моря. Поэтому-то друзья то ли в шутку, то ли всерьез называют его самым счастливым человеком на свете...