Траектория полетов. Роман Балаян: «Мне стыдно просить деньги у государства, а тем более ходить по олигархам»

Роман Балаян на пороге негромкого юбилея — 65-летия. Но «ЗН» признается, что к своим дням рождения относится хуже, чем к чужим, и в этом году решил отменить всякую торжественность: «Не забываю, что многим моим коллегам сегодня несладко. Блистать на этом фоне неудобно, поэтому тихонько с женой и друзьями где-то отметим». Летом режиссер надеется приступить к съемкам своей новой картины («Если Украина профинансирует проект, то, возможно, уже в августе и стартуем»). Будущий фильм — еще один мотив «полетов»: возможно, во сне, а возможно, наяву. В основе — книга русского эмигранта Дмитрия Савицкого «Вальс для К», которой режиссер болеет почти 15 лет.

— Роман Гургенович, очень хочется надеяться, что именно в августе вы и приступите к съемкам этой картины — и Минкульт как-то поднатужится, чтобы помочь с финансами… Ведь то и дело говорят о кинобуме, на пороге которого стоит Украина. Вы это ощущаете? Смотрели, например, «Оранжевое небо»?

— Нет. По названию могу предположить, что снят не на государственные деньги. Видимо, это кино сделано под воздействием Майдана. Что-то сняли — и слава Богу. А настоящий бум, в том числе и через продюсеров, может наступить только тогда, когда государство отвалит массу денег в бюджет Госкино.

— А на вашей родной Киностудии имени Довженко заметны хоть какие-то сдвиги в лучшую сторону? Ведь конкуренты поджимают — вон сколько независимых студий появляется вокруг.

— Не замечаю. Вот если бы студия снимала шесть-восемь фильмов в год, стоило бы об этом говорить. А так, один-два. Это несерьезно. В Москве все началось с того, что три или четыре года назад Путин выкинул 150 миллионов долларов в Госкино России. За три с лишним года они произвели огромное количество фильмов. И у них кино завертелось, даже прокат.

— Знаю, что как продюсер вы занимаетесь и сериальным производством. Не испытываете ли при этом высоких художественных мук, вспоминая свои же «Полеты…», «Поцелуй»?

— В продюсерстве не вижу ничего, кроме материальной стороны. Ну и то, что какое-то количество людей под моим руководством в переходный период могут нормально существовать. Хотя бы из-за них стоит этим заниматься. Как можно влюбиться в производство сериалов? Они, конечно, нужны — особенно телеканалам. Их во всем мире снимают, чтобы привлечь рекламу и заработать на ней деньги.

— Так к сериалам вы испытываете пренебрежение или все же как-то делите их на категории?

— Они могут быть лучше или хуже. Вот случилось же, Бортко снял два фильма. К его «Идиоту» вообще нормально отношусь. Очень многие сидели по домам и смотрели. Даже не знаю, для кого это событие оказалось значимее — для тех, кто читал этот роман, или для тех, кто никогда его не прочтет… А кого-то он, быть может, побудил взять в руки Достоевского. То же самое о «Мастере и Маргарите». Режиссер Бортко владеет неким знанием, как зацепить широкую зрительскую аудиторию.

Я никогда не обсуждаю коллег. Тот же Басилашвили может играть все. В данном случае так, как они договорились с режиссером. У каждого режиссера свое видение. А у тех, кто не читал, вообще не должно возникать никакой двойственности. Считаю, что Бортко первопроходец в том, что пробил на телевидении две настоящие темы. Благодаря его подвижничеству Москва потянулась к классике. Нам бы у себя такое.

— А почему бы вам не вступить в «соревнование» с Бортко, ведь много классических произведений еще ждут своих экранизаций?

— Классику Россия снимает у себя. На «Мосфильме» и «Ленфильме» сохранили костюмы, реквизит. И там это снимать гораздо проще, чем у нас. К тому же для российских сериалов нужны знаменитые российские артисты, а их приезд к нам предполагает расходы на самолеты, поезд, гостиницы. По сей причине такие темы нам не дают.

Мне все равно, где работать. Живу в Киеве и работаю тут же. Если у человека более-менее известное имя, не важно, где он проживает. Найдут и в Париже, если тобой заинтересуются.

— Вы сами готовы ради великой идеи идти с протянутой рукой по спонсорам?

— Мне стыдно просить деньги у государства, а тем более ходить по олигархам. Я никогда этим не занимался. Да и проблемы пока нет. За меня другие просят.

— За державу обидно, что такой потенциал, как у вас, используется не по назначению. Вы свои прежние фильмы пересматриваете? Может, вам в них со временем что-то перестало нравиться?

— На вопрос о пересмотре я сто раз отвечал «нет». Лично я сто раз говорил, что иначе оцениваю свою работу, иначе чем критики и зрители. Начну с высоты, по нисходящей: «Бирюк», «Поцелуй», «Храни меня, мой талисман», и только на четвертое место ставлю «Полеты во сне и наяву». Сужу по профессии, а не по влиянию того или иного фильма на зрителя. Все эти фильмы я снял до 1986 года. С того года и до сих пор мне снимать стало менее интересно. Воспитан в неволе. И думалось интересно только тогда. Что касается сегодняшних реалий, промежуток времени, разделяющий ужасное прошлое от странного настоящего, слишком мал. Особенно для осознания всех граней перемен. О чем снимать? О том, что есть бандиты, олигархи, депутаты? Об этом я могу говорить с утра до вечера, но переводить эту тему в плоскость искусства не вижу смысла.

— К какому «жанру» вы бы отнесли события, происходящие в нашей стране сегодня?

— К «жанру» беспредела. И в политике, и в искусстве.

— Какова прокатная судьба последнего вашего фильма «Ночь светла»?

— Его прокат в России и Украине был ограниченным. Вообще-то, я каждый раз стараюсь, чтобы следующий мой фильм охватил большее количество зрителей, но никак не получается. Существуют же книги, которые нельзя читать в метро и на улице. А есть книги, к которым тянешься по случаю болезни. Бывало, поднимется температура до 38°, лежу, щелкаю каналами. Вдруг нахожу фильм, который мне не нравился, и удивляюсь: «хороший фильм, почему я раньше его ругал?» Я умею находить прелесть в любом состоянии, но не поверю тому, кто скажет, что запоем прочел «Войну и мир».

— Ваше отношение к известному постановлению правительства о дубляже зарубежных фильмов на украинский язык? Ваши-то фильмы абсолютно все на русском…

— Нормальное отношение. Вопрос только в качестве перевода и дубляжа. Для этого дела нужны классные режиссеры и актеры. И деньги на все это.

— Если бы вам предложили создать идеальный актерский ансамбль, кого бы в первую очередь пригласили?

— Ну, чтоб никого не обижать в Украине… Есть три-четыре артиста, с которыми я бы с удовольствием работал. Но не стану их называть. О российских актерах скажу, поскольку надеюсь, они эту статью не прочитают. Это те известные имена, с кем я работал, плюс Басилашвили и Катя Васильева. Если бы западные согласились, позвал бы Депардье, Джека Николсона и Роберта Де Ниро.

— Жаль, что вы не хотите называть имена украинских артистов. Как раз хотелось узнать ваше мнение о новом актерском поколении, которое сегодня мало-помалу выходит на экран. Ведь ваше мнение могло бы послужить им дополнительной рекламой.

— Из молодых мало кого знаю. А если и знаю, то не по фамилиям. Кстати, молодые Олег Борисов, Виктор Ивченко, Сергей Маковецкий начинали в Киеве. Вопрос в том, как же мы их потеряли? И сделать из этого уроки.

— Олег Янковский заявил, что готов работать с вами в любом следующем фильме. Вы дружите со своими «талисманами» или встречаетесь только на съемочной площадке?

— Поддерживаем отношения, но не так уж часто видимся. Когда я в Москве, не всегда получается им позвонить. Сейчас я чаще нахожусь в смешанных компаниях. Обрастаю людьми, которые собираются не по профессиональному признаку. Иногда к нам затесываются даже глубоко подозрительные личности.

— С одной невероятно яркой личностью вы в свое время были знакомы, общались… Сергей Параджанов: каким он был настоящим, то есть без всего этого ностальгического глянца, который часто блестит в воспоминаниях о великом режиссере?

— Чересчур экстремальным в своих представлениях и стремлениях. С вечным адреналином. Он не держал учеников, но его всегда окружало много добровольных слушателей. Приблизившись к нему, невозможно было не попасть под влияние, не оказаться в плену его личности. Я сам тогда думал только по-параджановски. Но, находясь под его влиянием, часто противоречил ему. Наверное, потому, что как режиссер еще ничего не сделал и как бы мои доказательства были еще впереди. Правда, Параджанов чаще хихикал над моими доводами и говорил, что уж слишком рано я спустился с гор. Я был одним из тех, кто все-таки выскочил из-под его влияния. Работаю не в ключе поэтического кино. Лучше или хуже, это другой вопрос.

— У вас, кстати, есть своя версия, кто непосредственно подставил Параджанова в те годы? Очень часто в связи с этим возникала фамилия Паращук...

— Да кто такой Паращук, чтобы быть причиной? Его посадили, как все правильно говорят, за длинный язык. Роман Ширман снял о Параджанове фильм и для названия взял мое высказывание «Опасно свободный человек». Параджанов мог по телефону чесать «коммунисты — фашисты». За месяц до ареста публично выступил в Минске, жутко обвиняя власть. Он их достал своей свободой. Сколько могли, терпели, а потом «сверстали» причину…

— Но вы-то один из немногих, кто не побоялся навестить его даже в тюрьме.

— Да, понимая, что его посадило КГБ, тем не менее я, Миша Беликов, его жена, оператор Игорь Беляков и наш друг из Тбилиси Джорбенадзе решили поехать в Губник на Мишиной машине. Договорились, что будем скрывать эту поездку от всех. Но по возвращении в Киев я, конечно же, проболтался почти всем. Наверное, из гордости, что мы это сделали.

— Вы когда-то сняли телеверсии двух спектаклей театра «Современник» — «Анфиса» и «Кто боится Вирджинии Вулф». А сами-то не хотели что-нибудь поставить на театральной сцене?

— Театр уважаю больше, чем кино, но это не значит, что я из него не вылезаю. Правда, я и в кино бываю редко. По доброй воле не хожу. Если только друзья со своим фильмом приехали, тогда деваться некуда. В театре поставить хотелось бы, но если бы я был его режиссером и хозяином одновременно. Приглашал бы лучших режиссеров мира, находил бы для них деньги, а сам бы без конца только репетировал что-нибудь. Это мне больше нравится. Тогда, в 1993 году, Галина Волчек захотела, чтобы я что-то поставил в их театре. Из массы предложенных пьес выбрал одну — «Орнифль, или Сквозной ветерок» Ануя. Но один артист подвел по времени, и это невозможно было уже поставить. Тогда Галя уговорила меня поставить другую пьесу Ануя «Коломба». Пьеса классная, но никак во мне не отозвавшаяся после прочтения. Согласился из любви к Гале. Были долгие репетиции, мне страшно все не нравилось — и я себе, и актеры мне — но, слава Богу, я заболел и попросил Галю от будущего провала меня избавить.

— Вы часто за «негатив» так вот благодарите Бога?

— Конечно. Значит, кто-то думает обо мне, бережет меня от явных ошибок. Одно дело театральному режиссеру еще раз провалиться в своем театре, другое дело — пришлому в пух и прах опозорить себя на всю жизнь. Да еще кинорежиссеру. В общем, повезло.

— Если можно что-то сообщить, то поведайте о своем грядущем кинопроекте…

— У нас с Ибрагимбековым есть готовый сценарий. Действие происходит в 1970 году. Герой — начинающий писатель. Более известный по самиздату. О его муках, о цензуре, о КГБ и о внутренней свободе, которую учитель героя хочет ему привить. Эта свобода выражается в возможности летать, в прямом смысле этого слова. Вещь эту я нашел в Париже в 1990 году. Это рассказ русского эмигранта Дмитрия Савицкого, убежавшего в 1978-м во Францию. Но тогда, в 1990-м, реализация этого проекта была бессмысленна, поскольку компьютерная графика была еще на нуле. Год назад на каком-то прилавке в Киеве я случайно наткнулся на ту же книгу Савицкого и понял, что пришло время возвратиться к этой идее. Теперь мои герои смогут в фильме реально летать и даже улетят в другую страну (от преследований КГБ).

— Откуда такое желание летать? Вас все-таки, наверное, мучит что-то нереализованное, на подсознательном уровне? В снах летаете?

— Раньше я жил в горах. Казалось, от одной горы можно только долететь до другой. Хотелось знать, что там, за другой горой, а за следующей? До тридцати трех лет во сне летал. Но, сняв явно провальный «Эффект Ромашкина», во сне же упал и, увы, больше не летаю во сне. Может, и летаю, но сны я с тех пор почти не запоминаю. Жаль, конечно.

Если же говорить о будущем фильме… Найдут деньги российское Госкино и российские продюсеры — в мае и июне следующего года съемки в Москве. И, естественно, это будет российский фильм. Если деньги найдутся здесь, в Украине, это будет, естественно, украинский фильм и, может быть, будет сниматься во Львове на украинском языке… Может быть, в августе-сентябре этого года.

— Дети не пытались пойти по вашим стопам в выборе профессии?

— Я прожил очень трудную жизнь в киноискусстве. Для кавказца особенно трудную в материальном смысле. Меня это унижало. Переживал. Еще тяжелее переносил давление цензуры и, естественно, не хотел такой судьбы своим детям. Это Никита Михалков и Федор Бондарчук могли пойти в кино, поскольку материально всегда были обеспечены и за ними были могучие спины их родителей. Что, кстати, не помешало этим талантливым людям самим быть очень трудолюбивыми. Но если бы мои дети захотели стать писателями, художниками, композиторами, то не возражал бы. Потому что, написав хорошую музыку, можно дать прочесть хотя бы партитуру, а чтобы снять кино, нужны огромные деньги, это промышленность и тому подобная дребедень. Кстати, а почему вы ничего не спрашиваете о политике?

— С удовольствием. Давайте поговорим о политике, если эта тема приносит удовольствие…

— Здесь, в этом кабинете, до начала президентских выборов, когда Кучма был еще в силе, в интервью я сказал, что буду голосовать за Ющенко. За тот цивилизационный путь, который намечался. До четырех утра не отходил от телевизора во время президентских выборов. Очень хотелось, чтобы все случилось. Произошло, но не настолько, насколько хотелось бы. Увы! А теперь еще эти парламентские выборы — ну, «цэ вже ваще!» Лично мне моя интуиция подсказывает, что власть должна создать коалицию с «Регионами». Чтобы не было двух Украин. И чтобы все дышали одним воздухом, одной мечтой. При этом обе стороны должны, естественно, поступиться чем-то, пойти на компромисс, если думают об Украине. А БЮТ, пусть не обижаются, они будут шикарны в оппозиции и всегда дадут прикурить власти, учитывая железный характер руководителя. Политики должны договориться сейчас или никогда. Хватит уже экспериментировать. И еще, я поздравил Людмилу Николаевну Кучму с Новым годом, несмотря на то, что голосовал за Ющенко и за все новое. В этом тоже весь я, и мне это нравится.

Я лично голосовал за программу партии «Віче». Не за них, не за их лидеров, а за программу в их книжке. То направление, которое там предложено, почти совпадает с моим видением. Наверное, плохо, что маленькие партии не прошли в парламент. Но если все сорок пять, то это был бы такой кавардак…

— Вы раньше политикой интересовались?

— Никогда. До 1986 года никогда не брал в руки газету «Правда». Один раз взял, когда мне сказали, что там положительная статья Плахова о моем фильме «Бирюк».